– Вы бесподобно стреляете, господин чэн-сян! В целом мире не найти другого такого стрелка!

– Это счастливая удача Сына неба! – улыбнулся Цао Цао и, повернувшись к императору, стал поздравлять его. Однако лук он императору не возвратил, а повесил себе на пояс.

По окончании охоты в Сюйтяне был устроен большой пир, после чего все возвратились в Сюйчан и разъехались по домам.

Гуань Юй в негодовании говорил Лю Бэю:

– Злодей Цао Цао обижает государя и унижает знатных! Почему вы, брат мой, не дали мне убить его, дабы избавить государство от зла?

– Когда бросаешь камнем в крысу, смотри, не разбей вазу! – наставительно заметил Лю Бэй. – Цао Цао находился на расстоянии одной конской головы от Сына неба, вокруг толпились его приближенные. А если бы ты в своем необузданном гневе бросился на Цао Цао и случайно ранил императора? Вся вина пала бы на нас.

– Пора разделаться с этим злодеем, не то в дальнейшем не миновать беды!

– Это следует держать в строжайшей тайне, – добавил Лю Бэй. – Не болтай легкомысленно!

Вернувшись во дворец, император Сянь-ди со слезами жаловался императрице Фу:

– Не успели мы вступить на престол, как появились коварные люди. Сначала мы подвергались нападкам со стороны Дун Чжо, потом терпели бедствия от Ли Цзюэ и Го Сы. Простые люди не знают таких страданий, какие познали мы! Мы призвали Цао Цао быть хранителем трона, а он, против наших ожиданий, своевольничает ради своей славы. Всякий раз, когда я вижу его, мне в спину словно вонзаются шипы. Вот и сейчас на охоте он бесцеремонно выехал вперед принимать поздравления! Рано или поздно он против нас что-либо замыслит. О супруга наша! Мы не знаем, где умрем!

– Все чиновники кормятся щедростью ханьского двора, – заметила императрица Фу. – Неужели не найдется человека, который спас бы государство?

Не успели отзвучать ее слова, как вошел человек и молвил:

– Не печальтесь, государь и государыня! Я найду такого человека! – Это был отец императрицы Фу Вань.

– Вам тоже известно о недостойном поступке Цао Цао? – со слезами спросил император.

– Выстрел в Сюйтяне, кто не знает об этом! – воскликнул Фу Вань. – Однако большинство при дворе если не родственники, то приспешники Цао Цао. Кто же, кроме ваших родных, согласится быть верным до конца и наказать злодея? Мне такое дело выполнить трудно, ибо у меня нет влияния, но на вашего дядюшку Дун Чэна можно положиться.

– Да, дядюшка Дун хорошо разбирается в затруднениях государства и стремится их устранить, мы это знаем. Велите пригласить его для обсуждения великого дела.

– Не забывайте, что ваши приближенные – все приспешники злодея Цао Цао, – заметил Фу Вань. – Если это раскроется, мы пострадаем.

– Как же нам быть?

– Я думаю так: император тайно подарит Дун Чэну халат и яшмовый пояс, а в поясе будет зашит секретный указ. Обнаружив императорское повеление, Дун Чэн будет у себя дома днем и ночью обдумывать план, и ни духи, ни демоны не проведают об этом.

Император одобрил соображения Фу Ваня, тот поклонился и удалился в свои покои. Сын неба прокусил себе палец, кровью написал на шелке указ и попросил императрицу Фу зашить его под шелковую подкладку пояса. Затем он надел парчовый халат, подпоясался яшмовым поясом и повелел позвать Дун Чэна. Когда окончились церемонии, предписанные при встрече с императором, Сянь-ди сказал:

– Прошлой ночью мы говорили с императрицей о наших страданиях в Бахэ и, вспомнив о ваших заслугах, призвали вас, чтобы наградить.

Дун Чэн наклонил голову в знак благодарности. Император проследовал за ним из главного зала в храм предков, а оттуда в галерею заслуженных сановников. Воскурив благовония и совершив положенные обряды, Сын неба повел Дун Чэна обозревать портреты, среди которых был и портрет ханьского Гао-цзу.

– Откуда происходил наш император Гао-цзу, и как он основал династию? – спросил Сянь-ди.

– Вы изволите шутить, государь! – на лице Дун Чэна выразилось недоумение. – Как же не знать деяний божественного предка? Император Гао-цзу начал свою деятельность смотрителем пристани на реке Сы. Именно там он и поднял свой меч и, убив Белую змею, встал на борьбу за справедливость. Император Гао прошел из конца в конец всю страну, за три года уничтожил Цинь, за пять лет разгромил Чу и стал повелителем Поднебесной, основав династию, которая стоит вечно.

– Вот какими героями были наши великие предки, и как слабы их потомки! – император тяжело вздохнул. – Как тут не горевать?

Указывая на портреты сподвижников Гао-цзу, Сын неба продолжал:

– Это Люский хоу Чжан Лян и Цуаньский хоу Сяо Хэ, не так ли?

– Да, основывая династию, Гао-цзу полагался на силу этих двух мужей.

Император оглянулся – свита была далеко – и шепнул Дун Чэну:

– Вы должны стоять возле меня так же, как эти двое стояли возле Гао-цзу.

– Смею ли я? Мои заслуги столь ничтожны…

– Мы помним, как вы спасли нас в западной столице, и никогда не забудем вашей услуги, – произнес император. – Тогда мы не могли наградить вас, но теперь вы должны надеть наш халат и подпоясаться нашим поясом: это будет означать, что вы всегда находитесь возле нас.

Дун Чэн поклонился. Император снял с себя халат и пояс и отдал Дун Чэну, добавив вполголоса:

– Вернетесь домой – тщательно осмотрите наш дар и выполните нашу волю.

Дун Чэн надел императорский халат и покинул зал. Но сообщники Цао Цао уже успели донести ему, что император беседует с Дун Чэном в галерее знаменитых людей. Цао Цао поспешил во дворец, и в дворцовых воротах Дун Чэн столкнулся с ним. Скрыться было невозможно. Оставалось только уступить дорогу и поклониться.

– Откуда идет императорский дядюшка? – спросил Цао Цао.

– Я удостоился приглашения Сына неба и получил дар – халат и яшмовый пояс.

– А по какому поводу Сын неба решил одарить вас? – поинтересовался Цао Цао.

– Император наградил меня за то, что я спас его особу в западной столице.

– Снимите-ка пояс, я посмотрю.

Дун Чэн помедлил было, но Цао Цао кликнул слуг, и он поспешил снять пояс. Цао Цао долго разглядывал его и затем сказал:

– Да, пояс действительно замечательный… А теперь дайте-ка полюбоваться халатом.

Дун Чэн трепетал в душе, но, не смея противиться, снял халат. Цао Цао взял его в руки и стал внимательно рассматривать против солнца. Покончив с этим, Цао Цао нарядился в халат, подпоясался поясом и спросил приближенных:

– Ну, как, подходит мне эта одежда?

– Великолепно! – хором ответили те.

– Не подарите ли вы этот халат и пояс мне? – обратился Цао Цао к Дун Чэну.

– То, что пожаловано милостью Сына неба, я отдавать не смею. Разрешите мне подарить вам что-нибудь другое.

– Почему вы получили подарки? Нет ли тут какого-нибудь заговора?

– Что вы, что вы! Дерзну ли я? – в испуге воскликнул Дун Чэн. – Если хотите, возьмите эти вещи себе.

– Как же я могу отобрать подарок государя? Я просто пошутил.

Цао Цао снял халат и пояс и возвратил их Дун Чэну.

В ту ночь, сидя в своем кабинете, Дун Чэн долго со всех сторон разглядывал халат, но ничего не обнаружил. «Раз Сын неба приказал мне хорошенько осмотреть подарок, значит в нем что-то есть, – рассуждал Дун Чэн. – В чем же дело? Почему я ничего не нахожу?»

Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный, Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его. Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку пояса. В прогоревшем месте виднелось что-то белое с таинственными кровавыми знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный указ императора. Указ гласил: