Если билет так и не удавалось купить у метро, я минут за 10–15 до начала спектакля возвращался к театру и пробовал купить билет там у тех из ожидающих, кого заприметил вначале.

Эта простая метода в моем случае ни разу не дала сбоя, и я не помню ни одного случая, когда бы я не смог купить лишний билет на интересующий меня спектакль. Думаю, что здесь примешивался какой-то еще личный, присущий только мне фактор, что-то иррациональное, трудно объяснимое. Помню только, что когда я был в «хорошей форме», билеты доставались мне особенно легко. Мне иногда казалось в таких случаях, что, находясь у входа в театр, я погружался в почти материальную атмосферу ожиданий, эмоций стоящих там людей, и непостижимым образом чувствовал заранее, кто продаст мне билет. В такие дни я совершенно не суетился, не барражировал около метро и даже не обращался ни к кому с вопросами. Несмотря на большое число охотников за лишними билетами, мне в этих случаях приносили и предлагали билеты сами их обладатели. Так я попал на «Звезду и смерть Хоакино Мурьеты», на «Галилея» и на блистательного «Отелло» Эфроса. Кстати, последний спектакль совершенно поразил меня своими мизансценами. До сих пор помню сцену с Яго — Дуровым, когда он внезапно, ничего не говоря, под музыку подходит к торчащему из стены штырю и неожиданно делает горизонтальную стойку на руках. На мой взгляд, эта мизансцена и то, как она была сыграна, сказала больше о характере Яго, чем сам текст Шекспира.

Но вернемся к моей способности доставать лишние билеты. Мне кажется, это был своеобразный дар, непонятно как возникший, но доставивший мне массу радостей и любопытных приключений.

Когда я пересматривал почти все интересующие меня спектакли или когда мне просто не хотелось идти в театр, я иногда ради интереса покупал билеты другим: друзьям или случайным знакомым. С особым удовольствием вспоминаю в связи с этим случай, произошедший как раз перед спектаклем «Звезда и смерть Хоакино Мурьеты» в театре Ленинского комсомола. Как-то, прогуливаясь перед началом этого спектакля по улице Чехова, я заприметил двух симпатичных девушек, пытавшихся «стрельнуть» билетики на спектакль. После нескольких неудачных попыток они совсем отчаялись и ушли в находящуюся рядом булочную передохнуть и утешиться булочкой с чаем. Я как раз находился в своей лучшей форме, поэтому легко и быстро купил два лишних билета (на соседние места!), а затем, зайдя в булочную, подарил их этим девушкам. Надо было видеть их лица, удивленные, обрадованные и озадаченные. Получить билет в булочной да еще задаром! Я не стал ничего говорить, заводить знакомство и т. д. Мне хотелось, чтобы эта история запомнилась им на всю жизнь, а сам я вновь ощутил себя постановщиком неплохой пьесы-миниатюры.

Кстати, эта способность доставать билеты как-то пригодилась мне совсем в другой ситуации. Утром 31 августа 1972 года я лежал со своими друзьями Гришей Амирджановым и супругами Стесиными на пляже в Гурзуфе и играл в преферанс. Оставшись без двух на шестерной, я почувствовал, что мне невыносимо надоело и Черное море, и этот галечный пляж, и даже мои друзья, которых я очень любил и с которыми редко расставался. Я бросил карты в сторону Гриши (благодаря которому во многом и остался без двух взяток) на подстилку и сказал, что с меня довольно и что я уезжаю в Москву. «Но у тебя же нет билета» — ответил Григорий — «а достать его в этот день совершенно нереально». «И тем не менее, сегодня вечером я буду дома, можешь позвонить проверить» — сказал я с какой-то непонятной самому себе уверенностью. Интересно, что я действительно почему-то не испытывал никаких сомнений на этот счет.

Быстро собравшись, я вышел на шоссе и сел в первый же троллейбус, следующий по маршруту Ялта — Симферополь, в котором по какому-то стечению обстоятельств нашлось ровно одно свободное место. Приехав в Симферопольский аэропорт, я немедленно отыскал кассу брони, то есть такую кассу, в которой в последний момент продают невостребованные по брони билеты. К сожалению, у этой кассы уже стояла очередь человек в тридцать в ожидании тех же самых билетов, однако рядом с означенной кассой, буквально на расстоянии одного метра находилось еще одно окошечко без надписи, наглухо закрытое. По какому-то наитию я стал прямо к этому окошечку. Надо ли говорить, что через 5 минут это окошечко неожиданно открылось, кассирша продала ровно один билет на Москву — мне! — и вновь закрылось. Все произошло так быстро, что никто из соседней очереди не успел среагировать до того, как я отдал внутрь кассиру свой паспорт. И хотя потом мне досталось от окружающих немало «лестных» эпитетов, сделать уже ничего было нельзя. Через 30 минут я вылетел в Москву и через 8 часов, считая от момента неудачной картежной игры на пляже, я уже был у себя дома к громадному удивлению позвонившего вечером Григория. Этот случай так потряс его, что он с тех пор приписывал мне некие сверхъестественные способности даже в тех ситуациях, где я терпел полное фиаско. Мне кажется, в этой истории с авиационным билетом мне помогло то, что я правильно настроился на ситуацию, примерно так, как я делал в случае покупки театральных билетов: я заставил себя не слишком хотеть этого желанного билета и отнестись ко всему происходящему с изрядной долей отстраненности.

Однако, вернемся к моим театральным экспериментам. Они порой вели к очень интересным знакомствам и даже романам. Более других запомнился мне здесь случай, произошедший у театра Сатиры, куда я забрел на премьеру спектакля «Бег». Мне продала билет очень приятная молодая девушка интеллигентного вида, ясно дав понять, что это действительно лишний билет, а не повод для знакомства, и мы расстались до начала спектакля.

До сих пор помню то жуткое впечатление, которое произвел на меня спектакль. Мне кажется, что эта была худшая из всех когда-либо виденных мною премьер — полная неудача хорошего режиссера Плучека и всего актерского коллектива! Игра казалась мне невыносимо фальшивой, и после первого действия я покинул зал, буквально сбежав из театра. При выходе я столкнулся со своей соседкой, поступившей аналогично по тем же самым соображениям, мы разговорились, и я поехал ее провожать. Она жила на одной из станций Казанской железной дороги, мне было по пути, а собеседницей она была замечательной: прекрасно разбиралась в театре, литературе, живописи. Мы быстро выяснили, что у нас масса общих интересов и схожих оценок, и тут речь зашла о Солженицыне. Когда она узнала, что я не читал ничего из книг Александра Исаевича, кроме опубликованных в «Новом Мире», она всплеснула руками и тут же вынула из сумочки роман «В круге первом», сказав, что я обязательно должен эту книгу прочесть. Мы обменялись телефонами, и я сошел на своей станции с книгой Солженицына в руках.

Мне много приходилось читать впоследствии о трудных советских временах, когда за прочтение литературы и ее распространение привлекали к ответственности, но должен честно сказать, что ни я сам, ни мои друзья никогда не попадали в связи с этим в какие-либо неприятные ситуации. Когда я получал перепечатку Солженицына от Вали (так звали мою новую знакомую), я ни на секунду не испытал никакой настороженности, саму же книгу я читал, по обыкновению, в метро, нимало не беспокоясь по этому поводу. Возможно и здесь мне помогала моя философия. Я всегда любил свою Родину, был абсолютно лояльным членом общества и поэтому считал, что, несмотря на любые дурацкие распоряжения и указания, имею полное право читать все, что хочу. Я и сейчас считаю, что чрезмерная закрытость информации сыграла резко отрицательную роль в судьбе СССР и уверен, что, закрывая Солженицына, Платонова и даже Джойса, власти лишь создавали искусственный интерес к этим книгам, который в случае открытости принес бы им гораздо меньше вреда.

Так, благодаря Вале я перечитал почти всего Солженицына. Виделись мы нечасто, в основном, в театрах и на выставках, и знакомство это как-то само сошло на нет.

Аббревиатура ВГБИЛ (Всесоюзная государственная библиотека иностранной литературы) стала родной для меня в аспирантские годы. Дело в том, что, начиная с первого курса университета, я жил в коммунальных московских квартирах (сменив три из них за 7 лет), заниматься чем-либо осмысленным там было невозможно, и все свое свободное время я проводил в читальных залах замечательных московских библиотек. Лучшей, самой комфортабельной из них была, безусловно, знаменитая «Иностранка». Никогда, ни раньше ни позже я не встречал более удобной для работы библиотеки. Просторные читальные залы с фантастически удобными шведскими письменными столами и креслами, уютные настольные лампы и ненавязчивое общее освещение — все это создавало неповторимую атмосферу, так способствующую любому виду творчества. В просторных холлах библиотеки периодически устраивались интересные выставки, здесь можно было посидеть, почитать газеты или просто погулять, заложив руки за спину, по мягкому упругому ковру в полной тишине и покое. Сколько километров отмерил я по этому маршруту, доводя до ума полученный мною результат по 21-ой проблеме Гильберта, или сочиняя очередную поэму-перевертень, находясь под влиянием любимого мною В. Хлебникова!