Лейтенантша снова выругалась. Йетс уловил только интонацию, но по лицу Брэдли понял, что та при желании могла бы перевести замысловатую русскую фразу. Говорят, отвратительный язык. Неплохо бы его выучить и пользоваться, когда попадешь в очередную передрягу.

Один из патрульных вывел из кухни женщину. Она все еще находилась в шоке. На абсолютно белом, без единой кровинки, лице сияли безумные голубые глаза. Полицейский бережно поддерживал ее за талию, отчего оба напоминали влюбленную парочку.

Сам полицейский выглядел тоже весьма неважно. Йетс вспомнил, как он сам избавился от завтрака, впервые попав в подобную ситуацию. Кстати, ему было тогда столько же лет, сколько этому парнишке.

— Никто к ним не входил, лейтенант, — сквозь зубы произнес патрульный, борясь с приступом тошноты. — Все случилось неожиданно.

Он снял фуражку свободной рукой и вытер лоб. Поддерживаемая им женщина что-то тихонько бормотала на незнакомом языке.

— Простите, лейтенант, мне чуть не стало плохо, — извиняющимся тоном сказал патрульный. — Вообще она говорит по-английски, но сейчас что-то лопочет по-своему. Тодд думает, что это не арабский.

При этих словах Брэдли с победным видом посмотрела на Есилькову, но удержалась от снисходительной улыбки. Сэм отметил про себя, что антрополог и этот язык наверняка знает.

— Ну ладно, — сказала лейтенантша, сурово глядя на молодого патрульного и оставив без внимания неприязненный взгляд Брэдли. — Главное мы знаем. Видимо, это яд…

Тут она неуверенно посмотрела на Йетса, как бы обращаясь к нему за поддержкой.

— Что это? Самоубийство?

Сэм кивнул в ответ, начиная испытывать симпатию к этой женщине, показавшей, что нуждается в его совете, но не успел ничего сказать.

Ксао оторвался от своего прибора и произнес:

— Это не яд, Соня. Вирус.

— Что?

— Вирус, — повторил патрульный спокойным голосом, словно речь шла о чем-то будничном, а не о смерти. — Клетки легочных альвеол совершенно разрушены. Сплошная каша. Когда, говорите, это произошло?

Ксао смотрел на Йетса. Все смотрели на Йетса, на его руки, испачканные кровью официанта.

Ксао вскочил на ноги, одновременно выхватывая из сумки маску с осмотическим фильтром, и торопливо натянул ее. Все остальные невольно отшатнулись от Сэма. Он смотрел в призматические глаза Элинор Брэдли и думал, что, жестикулируя во время разговора, он, наверное, касался руками глаз… или губ.

Лейтенант Есилькова сняла с пояса подземный передатчик и подошла к стене.

— Мне плевать, что там у них еще обнаружится, — сказала она, прикладывая антенну к полированному камню. — Нам нужна медицинская бригада, и немедленно.

Родни Бэтон неплохо зарабатывал как инженер на Земле, но на Звездном Девоне получил звание всего лишь техника четвертого класса, а попросту говоря, мальчика на побегушках, да и в тайной организации его положение было примерно таким же. Поэтому он и оказался на Луне, в штаб-квартире ООН.

Ему платили намного больше, чем он получал за выполнение своих легальных обязанностей, но и риск был соответственный.

Он дрожал от страха. Ему хотелось заползти куда-нибудь в темный угол, подальше от людей, и свернуться там клубочком.

Выбравшись из «Мулен Руж», он долго бежал, то и дело спотыкаясь. Техник привык к пятидесятипроцентной псевдогравитации на Звездном Девоне, поэтому здесь, на Луне, ему приходилось несладко. Он понимал, что лучше встать на роллеры, как все нормальные люди, но не мог заставить свое тело подчиниться мозгу, пока организм не переработал огромное количество адреналина, выброшенного в кровь.

До гибели официанта в ресторане Бэтон думал только о деньгах и власти, которые он получит за участие в заговоре. Он понимал, конечно, и раньше, что риск существует, — более того, сам его просчитывал. Но тогда это были всего лишь бесстрастные цифры, вроде данных о производстве зерна. Все сразу изменилось, когда он впервые в жизни столкнулся с легочным кровотечением, увидел пятна крови на столе, на посуде, почувствовал ее запах в воздухе.

Впереди по коридору виднелось что-то вроде развязки. Вращающиеся голубые огни аварийных служб бросали сияющие потоки света на бежевый потолок туннеля, окрашивая его в новые, зловещие оттенки. Частные машины были остановлены, и одетые в униформу шоферы вместе со своими высокомерными хозяевами переругивались с полицией. Большое скопление народа несколько успокоило Бэтона, теперь он видел, что никто не интересуется им. В конце концов, на свете есть вещи поважнее, чем его, Родни Бэтона, секретная миссия, какой бы рискованной она ни была.

Он неловко столкнулся с тремя парнями, разговаривавшими на каком-то восточном языке, которые пытались протиснуться между стеной и шестиместной машиной. Сидевший в ней роскошно одетый шофер громко пререкался с женщиной в скромной униформе дорожной полиции.

Женщина выглядела довольно хрупкой на вид, но специальная программа упражнений для полицейских давала им в условиях пониженной гравитации большое преимущество в силе по сравнению с обычными смертными. Женщина ухватила шофера обеими руками за то место униформы, где к нормальной одежде пришивают воротник, и оторвала его от сиденья, так что его голова высунулась в окно.

— Посмотри вокруг, придурок! — пронзительно кричала она ему прямо в лицо. — Посмотрел? Видишь, что творится? А теперь проваливай отсюда, или одним идиотом на свете станет меньше!

Единственным пассажиром этой машины была толстая негритянка, увешанная золотыми украшениями, которые мелодично звякнули, когда она приподнялась со своего места. Бэтон заглянул через машину, чтобы рассмотреть, что случилось впереди.

Около десятка патрульных отчаянно ругались и размахивали руками, пытаясь направить поток транспорта в объезд. На обочине дороги несколько медиков в белых халатах, взволнованно переговариваясь, суетились вокруг неподвижно лежащего человека. От стоявшей неподалеку на разделительной полосе» скорой помощи» еще двое их коллег тащили носилки.

Пострадавших было трое. Они, должно быть, находились на роллерах, когда это случилось. Перекатывающиеся внизу несущие валики заставляли тела шевелиться, словно жизнь еще не ушла из них. Тюрбан одного мертвеца совсем размотался.

Кровь сплошь покрывала одежду и лица погибших, как будто они побывали в чане с алой краской. Ужасная догадка осенила Бэтона. Он в ужасе оглянулся. Непрерывная лента роллеров во многих местах была запятнана красным, прохожие в общей суматохе этого еще не заметили. Запах крови явственно чувствовался в воздухе.

В крови был вирус. Тот же, что Бэтон принес в «Мулен Руж» в баллончике, спрятанном в одежде. Только одно удерживало техника со Звездного Девона на месте — миниатюрная камера, вшитая в отворот пиджака. Повинуясь закрепившемуся рефлексу, он повернулся, чтобы занять более удобную позицию для съемки, и принялся наговаривать в микрофон:

— Мужчина, женщина, девочка-подросток, — ее покрывало с маленькими жемчужинами лежало на краю тротуара, — в коридоре…

Бэтон взглянул на светящуюся табличку на стене.

— …в коридоре Д-Д двести один, — продолжил он вполголоса. Время указывать не требовалось — встроенный микропроцессор делал это автоматически.

Он наклонился так, чтобы камера панорамировала ленту роллеров.

— На движущейся ленте видны свежие следы кровохарканья, следовательно, их смерть наступила несколько минут назад.

Шофер плюхнулся обратно на сиденье. Его пассажирку внезапно вырвало прямо на пестро раскрашенное платье.

Они не ожидали, что крови будет так много. Бэтон, по крайней мере, не ожидал. Его била дрожь, когда он проходил мимо неподвижно лежащего сотрудника Бюро Утилизации, которого вызвали, чтобы остановить движение ленты в этом районе. Лицо мертвеца было покрыто крупными каплями предсмертного пота.

Этот тоже готов. Но все они должны были умирать тихо, быстро и незаметно, как морские свинки… А вместо этого — кровавое месиво. Бэтон только однажды видел нечто подобное, когда вскрыл грудную полость живого голубя. Кровь, везде кровь, ярко-алая, кишащая вирусами.