Если бы эти его слова дошли до Секретариата, ему бы несдобровать. В данный момент это меньше всего было бы нужно Сэму. Но Есилькова лишь участливо кивнула.

Она еще больше развалилась в кресле, приняв довольно кокетливую позу, и притворно вздохнула:

— Так и быть, дружище. Выкладывайте, что у вас стряслось.

— Я ведь дал вам описание всех посетителей, пока мы ждали медбригаду. Вы нашли их?

— Мы разыскали югославов, они оказались вторыми секретарями посольства. Долго не хотели признаваться, что были там, пока их не ткнули носом в отпечатки пальцев. — Она усмехнулась.

— Нашли мы и четырех сбежавших индийцев. Они нам красочно поведали, что кто-то очень похожий на вас прирезал несчастного официанта, а потом ворвался в кухню, чтобы прикончить других. Остальных двоих — парня с бородой и того с орбитальной станции мы не нашли. Они не оставили никаких отпечатков.

— Я отыскал одного из них, — небрежно заметил развалившийся на стуле Йетс, забрасывая ноги на ближайший ящик. Между тем он попытался вспомнить, что происходило в ресторане до гибели официанта.

Он готов был поклясться, что Бэтон держал в руках стакан. Может, его в суматохе разбили на такие маленькие осколки, что с них невозможно было снять отпечатки? Или Бэтон унес стакан с собой?

Или его пальцы были покрыты осмотической пленкой, которая не только позволяла избавиться от отпечатков, но и предохраняла кожу от проникновения микробов.

— Он умер. Оказался в вакууме без скафандра.

И Сэм передал Есильковой копию отчета о гибели Бэтона.

— Оказался? — переспросила она, глядя не на бумагу, а на Йетса.

— Скорее всего, его кто-то вытолкнул. Меня интересует все, связанное с ним. Он имеет какое-то отношение к гибели людей в ресторане.

Голос выдавал его. Он не мог говорить спокойно. Лейтенантша, наверное, уже поняла, как сильно потрясли его события той ночи.

— А почему у него была вшитая камера? — с любопытством спросила Есилькова. Она держала распечатку правой рукой, а левой быстро набирала на клавиатуре компьютера личный номер Бэтона.

Засветился плоский монитор, стоявший под углом к Сэму, отчего ему не было видно появившегося текста. Есилькова посмотрела на экран и удивленно воскликнула:

— Час от часу не легче! Вдобавок ко всему у него в левой ноздре нашли какой-то фильтр.

— Конечно, это только догадка, — лениво и небрежно начал Йетс, — но я лично считаю, что точно такой же фильтр из правой ноздри вылетел у него вместе с легкими, когда он оказался в вакууме.

Есилькова молча кивнула, не отрываясь от экрана.

— Надо бы проверить его руки — была ли на них нанесена осмотическая пленка. Это надежная защита, и ее часто используют в лабораториях. Когда надобность в ней отпадает, ее легко смыть спиртом.

— Тогда уж надо проверить не только руки, но и лицо, — заметила Есилькова. Она нажала на кнопку, и стоявший сбоку принтер тихо зашипел.

— Как вы раскопали все это? — Она снова откинулась на стуле и пристально посмотрела на Йетса.

— Я случайно наткнулся на него, когда просматривал список жертв.

— Понятно.

Есилькова вытащила из принтера лист и вручила его Сэму.

— Держите. Но постарайтесь не болтать, откуда он у вас. Я постараюсь связаться с вами через официальные каналы. Может быть, удастся добыть для вас разрешение осмотреть труп.

Она мрачно усмехнулась и добавила:

— А хорошо, что есть на свете вакуум. Трупы хранят на поверхности Луны в негерметичных помещениях, знаете?

Йетс поспешно начал прощаться. Он хотел сказать сначала: «большое спасибо», но потом передумал и сказал другое:

— Держите меня в курсе дела, если можно.

Есилькова поднялась и, прежде чем пожать ему на прощание руку, спросила:

— Вы ведь недавно здесь?

— Всего неделю, — ответил Йетс. — Я порвал с женой и решил, что на Луне мне будет безопаснее.

— Понятно, — сказала Есилькова, снова усаживаясь. — Вам гораздо больше повезло, чем мне. Мой муж не хотел разводиться, пока я не приставила к его башке пистолет.

Она пристально посмотрела Йетсу в глаза. Он ответил ей тем же, отчаянно пытаясь не мигнуть.

— Ладно, рассчитываю на новую встречу с вами, — произнесла Есилькова уверенным тоном, так что можно было понять, что она действительно на нее рассчитывает.

— Я тоже, — расцвел улыбкой Йетс (в тот момент он как раз вспоминал ее шутку насчет хранения трупов).

Выйдя из здания патрульной станции, он вспомнил еще кое-что, о чем забыл сказать Есильковой. Придется отложить рассказ до их следующей встречи. А дело было вот в чем: бородач, сидевший за одним столиком с Эллой Брэдли, тоже касался руками своего обеденного прибора. Там должна была остаться масса отпечатков… Если только его пальцы не защищала осмотическая пленка.

— Говорю же вам, черт подери, мне назначили встречу! — раздраженно кричал Карел Преториус. Он уже начал ненавидеть Нью-Йорк. К тому же, как назло, полил дождь.

— Назначили встречу? Это хорошо. Тогда я могу впустить вас. Когда мне разрешат это сделать, — с издевательски вежливой улыбкой ответил ему один из трех мужчин в черных костюмах.

— Возьмите это в руки, сэр, — сказал другой черный костюм, протягивая два металлических контакта в виде трубок с подсоединенными к ним проводами. Провода шли к коробочке, укрепленной на поясе охранника.

Это было оскорбительно, но у африканера не оставалось выбора. Руки почувствовали холод металла, и Преториусу показалось, что он ощущает, как электричество течет по его телу. Он знал, что на самом деле примерно так и было — низковольтный ток ультравысокой частоты создавал вокруг его тела электромагнитное поле. Прибор на поясе охранника фиксировал любые изменения в его структуре, возникавшие, если под одеждой или под кожей обследуемый имел что-либо металлическое. Можно было бы, например, попытаться войти в здание, спрятав в прямой кишке взрывчатку, но металлический детонатор немедленно обнаружили бы. Кроме того, Преториус сомневался, что ему позволили бы пойти в туалет без сопровождающих.

— У него ничего нет, — разочарованно сказал охранник, с надеждой вглядываясь в экран прибора, — не появится ли там что-нибудь в последний момент.

Преториус отдал охраннику контакты, тускло сверкнувшие в свете фонаря. Провода автоматически свернулись в кольца. Африканер уже бывал в этом здании раньше и на собственном опыте убедился, что не стоит приносить с собой ничего такого, что может вызвать подозрение охраны. У него отобрали дискету (в ней могла быть спрятана взрывчатка), диктофон (разговор не должен был записываться) и три авторучки.

Охранники отобрали ручки не только из-за того, что в них может быть встроен пистолет. Любой предмет с острым концом превращается в оружие, если его удачно вонзить в глаз или в горло. Они получали за то, что обеспечивали абсолютную безопасность, и им было плевать на оскорбленные чувства африканера, который представлял интересы лишенного родины народа.

Пока один охранник следил за Преториусом, а другой обыскивал его с помощью своего аппарата, третий их товарищ внимательно разглядывал улицу. Его глаза ощупывали каждый живой и неживой объект, оказавшийся в поле зрения, будь то автомобили, проносящиеся мимо, или спешившие по своим делам прохожие. Время от времени он бросал взгляд на крыши соседних зданий. Разумеется, благодаря развитию науки созданы приборы куда более чувствительные, чем человеческие глаза, но если обладатель этих глаз отлично натренирован, наблюдателен, обладает инстинктами хищника и носит на бедре плазменный излучатель, он представляет собой весьма грозное орудие убийства.

— Сказали, что его можно впустить, — ухмыльнулся охранник с прибором, обращаясь к своим товарищам.

— Да ну? — поразился один из них. Пинком распахнув дверь, он вежливо втолкнул Преториуса внутрь.

Африканер почувствовал спиной, что третий охранник смотрит ему вслед. Он ощущал его взгляд — холодный и безжалостный, словно у змеи. Его передернуло.