Сухой сдавленный всхлип. И в следующий момент руки Инди с силой сжались вокруг его талии. Дарк носом уткнулся в его плечо и судорожно вздохнул, а потом тихо застонал, жмурясь от переполняющих эмоций.

- До меня потом только дошло… что я – дарк. А ты человек. Что тебе вообще могут быть неприятны прикосновения существа одного с тобой пола… что это для меня всего-то пара месяцев пройдет, а для тебя – годы… Это понимаешь потом. Такому ведь не учат. Даже на спец-курсе. Ты не знаешь наших законов… хотя, ты же человек, тебе им следовать наверное необязательно… ты меня вообще-то… на всю жизнь присвоил. Так что если захочешь уйти, тебе придется устроить мне несчастный случай.

- Это ты меня так сейчас обидеть попытался? - Реннер обнял его в ответ, прижимаясь подбородком к его виску. - Твой отец попытается свернуть мне шею, но я не отступлюсь. Ты мой, Инди. Если хочешь этого и готов.

- Причина моей мутации – ты. Своим появлением на пороге ты подтолкнул меня к началу. Все тесты говорили, что я буду альфой. Но пришел ты. Человек. И мой организм решил, что ты моя альфа. Так что я – омега, заточенный под тебя. Отец не свернет тебе шею, потому что знает что и как произошло… - ветер ерошил и перебирал его волосы ледяными пальцами. Но Инди было все равно. Его обнимал Реннер. Его ждал Реннер. – К моменту, когда все началось, тебя уже не было на корабле. Но я был глубоко и безнадежно болен тобой. Тебя невозможно не любить. Даже Том в тебя был влюблен. – Он вдруг отстранился, глядя в глаза человеку. Пристально, внимательно. – Ты не снишься мне? Это все по-настоящему? Я так боюсь, что это только сон!

Реннер молчал долго, очень долго. Смотрел вдаль на раскинувшийся город, словно решая что-то для себя. А потом улыбнулся светло, качая головой.

- Нет, это не сон. Я готов забрать тебя у этого мира. Мой дом и моя жизнь - твои.

Поцелуй Инди был далек от робости. От трепета. От нежности. Он был голодным. Был жадным. Был похож на быстрые лихорадочные глотки, когда измученный жаждой человек наконец дорывается до источника такой вожделенной влаги.

- Если бы я мог – я бы остался с тобой тогда… но это изменило бы твою судьбу… Но как же я хотел этого!..

- У нас бы не вышло, - Джереми подхватил его, прижимая к себе сильнее, принимая поцелуй, пока только принимая. – Я был глуп и наделал бы ошибок, и все закончилось бы, не начавшись. Не думай об этом. Ты стоишь любого ожидания. Инди… Гардиан… Хэмсворт…

Губы, накрывшие наконец губы Инди, были бесстыдными, жадными, иссушающими. Не робкий поцелуй юноши. Поцелуй опытного взрослого мужчины. До самого сердца, до последней клетки тела. Властный, сладкий. Не терпящий возражений. Ни секунды на глоток воздуха, ни мгновения.

- Тогда владей, Джереми… Джер… – Инди зажмурился, цепляясь за него. Никогда и никто ему не говорил таких слов. Никогда и никто не целовал так. Будто это самый последний глоток воздуха. Будто это – последний раз в жизни. Первый и последний.

Реннер времени терять не стал. Усмехнулся юношеской порывистости и легкому пафосу, и подхватил Инди на руки так легко, словно тот ничего не весил. Вошел в квартиру и аккуратно поставил на пол на ноги, оставшись на расстоянии тепла. Запустил пальцы в волосы, ероша прядки, покусывая чуть припухшие губы.

- Ты ничего мне не должен, Инди. Даже сейчас.

- Я так хочу, - возразил Инди. – У меня есть меньше восьми дней прежде, чем мне вынесут вердикт на Бете. Я хочу, чтобы мое тело помнило только тебя. Чтобы принимало только тебя. Вот то, чего я хочу.

На лицо Реннера набежала тень. Губы дрогнули.

- Так я твой щит от неизвестной альфы?

- Ты тот единственный, кому я хочу принадлежать. И как бы это ни прозвучало, ты тот единственный, от кого я хотел бы иметь ребенка, - дарк потянул застежку форменной куртки, а потом повел плечами, стряхивая ее на пол.

Реннер втянул воздух сквозь стиснутые зубы. В глазах полыхнуло, и он сделал шаг вперед, лаская Инди взглядом. Но когда тот потянулся к поясу, перехватил его руки и дернул на себя, прижимая так, что в грудь Инди впился старинный брелок-номер, висевший на цепочке. Закрыл глаза и провел сомкнутыми губами по коже шеи, плеча, не целуя, а дразня, изучая реакцию тела.

Инди задрожал. Пульс все ускорялся, разгоняя в теле безумный коктейль гормонов и феромонов. Запрокинул голову, позволяя Реннеру делать что угодно. Закусил губу и бедрами потерся о его бедра. Пусть пошло, пусть слишком откровенно. Ему это нравилось. Его тело наслаждалось этими прикосновениями, радовалось ласкам. Ему было хорошо. Даже слишком.

А Реннер вдруг отошел. Отвернулся к окну, неторопливо и словно задумчиво раздеваясь. Словно еще что-то решал для себя. Домашняя рубашка отправилась в кресло, обнажив поджарое и сильное тело мужчины, достигшего самого пика. Совершенное, с мелкими росчерками шрамов на бронзовой от космического загара коже. Пряжка пояса тяжело звякнула, и брюки словно сами поползли с узких бедер, обнажая подтянутый зад. Реннер раздевался с легкой улыбкой на припухших губах, и только внимательный взгляд разглядел бы напряжение в том, как были расправлены его плечи или подрагивали пальцы.

Инди подошел сам. Сдернул по пути с себя футболку и остановился в паре шагов, жадно рассматривая, бесстыдно лаская взглядом, лишь спустя долгие пять вздохов позволив себе коснуться ладонью предплечья, скользнуть пальцами вдоль плеча, погладить широкую крепкую грудь.

Ни женское, ни мужское тело для него не тайна, как не тайна секс и удовольствие, доставляемое и получаемое. Но Реннер… он сам по себе был удовольствием. Концентрированным удовольствием, заключенным в совершенную плоть.

Джереми сплел свои пальцы с его и притянул к себе, целуя с той же жадностью, что и несколько минут назад. Не пытаясь покорить или удивить, просто пил дыхание с припухших губ, а когда воздуха не осталось совсем – отпустил, подхватил на руки и, сделав несколько шагов, опустил свою ношу на неразобранную постель. Языком тронул нижнюю губу, дразня, а потом спустился ниже, ловко освобождая Инди от оставшейся одежды. Как хищник, провел носом по обнажившемуся телу вниз, и вернулся к губам, властно и требовательно целуя.

Все, что оставалось Инди – ловить его губы, отдаваться поцелую, отдаваться его рукам, принимая на себя восхитительную тяжесть его тела. Его несло, неостановимо, неконтролируемо. Вело от близости ЕГО человека и каждый новый вдох лишь сильнее переполнял тело напряженным ожиданием.

На долгие и трепетные ласки не хватало ни сил, ни дыхания. Возбуждение словно звенело в воздухе и тихие сдавленные стоны, и шорох постели только распаляли больше. Реннер целовал светлую кожу груди, языком касался вставших сосков, сминая их губами, рисовал узоры на животе и пальцами зарывался в волоски в паху, устроившись меж его раздвинутых ног.

- Джер, пожалуйста, - сорвано выдохнул Инди. Пересохшие губы опалило горячее дыхание. – Джер… - пальцы сжались, царапая плечи, но и этого ему показалось мало. Чуть сильнее сжав бедра, Инди всем телом потерся об него. – Прошу…

Реннер погладил пальцами его губы, облизнул, глядя на распростертого перед ним любовника сквозь слипшиеся ресницы и, сняв подушечками выступившую на напряженном члене смазку, погладил вход в тело, словно упрашивая раскрыться и впустить. Нежно проник внутрь, пристально следя за реакцией, и улыбнулся уголками подрагивающих губ. Тело омеги было готово. Раскрывшееся, ждущее. Реннер вошел в него легко, одним плавным, слитным, до безумия властным движением, утверждая свое право на него сразу и до конца.

Контакт с миром – ощущение простыни под спиной. Обжигающего воздуха, вливающегося в легкие. Сильные бедра, двигающиеся меж разведенных ног. Горячая плоть, проникающая снова, и снова, и снова, эхом отдающаяся в каждой клеточке тела. Контакт с миром – яркие голубые глаза, тающие в теплом океане льдинки. Инди – тоже льдинка, тающая в горячих, невыносимо горячих руках.

Разве может быть что-то лучше этого? Что-то слаще и больнее, чем быть с любимым человеком, отдаваться ему и брать его? Это стоит всего. Десяти лет ожидания, как отец ждал своего Тома, боли мутации и бунт против системы. Когда нет ничего вокруг, кроме сильных объятий и обжигающего удовольствия. Нет мыслей, только эмоции и чувства. И желания. Огромные, такие яркие.