— Но я не нравлюсь твоему отцу. Он думает, что я охочусь за твоими деньгами, — сказал Йейл.
Александр демонстрировал свое отрицательное отношение к Йейлу со всей очевидностью и на словах, и в своем поведении. Когда они с Йейлом встречались во время приемов или обедов, или в квартире Аликс, Александр был лишь натянуто вежлив. Йейл однажды уже был женат на наследнице состояния из Калифорнии. С ее братом они жили вместе в общежитии, когда Йейл учился в Принстонском университете, и Александр, который всегда боялся, что Аликс, застенчивая и уязвимая, окажется легкой добычей для какого-нибудь охотника за состояниями, говорил дочери, что Йейл был именно тот человек, который любит ее деньги, а не ее. Кроме того, Александр уже выбрал мужа для Аликс. Это был Паоло Баррагэн, наследник состояния не меньшего, чем состояние, которое унаследует Аликс, а следовательно, человек, привыкший обращаться с большими деньгами, и он поможет Аликс увеличить и ее состояние, а не растратит его. Аликс и Паоло знали друг друга с детства. И когда Александр заводил разговор на тему о том, что придет время и они поженятся, Аликс неизменно отвечала: «Паоло мне нравится, но я не испытываю к нему такого чувства, как любовь». Но Александр надеялся, что время возьмет свое, просто надо проявлять терпение. Ведь узы между семействами Рэймонта и Баррагэнов были бы настолько естественными, что Александр никогда не сомневался в том, что рано или поздно они будут образованы.
— Отец переменит свое отношение, как только мы поженимся, — сказала Аликс Йейлу. — Он реалистически относится к жизни и событиям и никогда не пойдет против свершившегося факта.
Они поженились в 1970 году, за три месяца до того дня, когда Аликс исполнялось двадцать четыре года. Их брак был скреплен судьей Центрального суда Манхэттена в его кабинете. Аликс позвонила отцу, чтобы попросить у него прощения и получить запоздалое благословение. Боже, что тут началось! Аликс была потрясена, когда услышала, что ее отец, который никогда ни на кого не повышал голоса, буквально заорал в трубку:
— Как ты могла учинить такое?! Не могу понять! Я никогда не прощу тебя! Ты всадила мне нож в спину!
Он пригрозил, что она не будет больше получать деньги от трастового фонда, хотя все же так и не решился дать такое распоряжение. Но он отменил распоряжение о передаче во владение Аликс в качестве планировавшегося подарка на день ее рождения отеля в Мауи на Гавайях. Как только Александр закончил разговор с Аликс, он тут же позвонил своим юристам и распорядился аннулировать документы о передаче владения отелем от корпорации «Рэймонт Розортс» новой компании, которую он учредил для Аликс и в которой она была бы единственным держателем акций.
Потрясенная, Аликс повесила трубку. В самые трудные моменты — будь то сложности в бизнесе или личные неприятности Александра, Аликс никогда не слышала, чтобы отец повышал голос. Наоборот, чем сильнее в нем закипал гнев или раздражение, тем с большей осторожностью он выбирал слова и тем более ровным голосом говорил. Никогда в жизни он не кричал на нее, и теперь ее била дрожь. Что-то внутри ее оборвалось, У нее было ужасное чувство, что она и впрямь совершила страшную, непоправимую ошибку.
— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил Йейл. На Аликс не было лица.
— Он был в ярости, — сказала она дрожащим голосом. — Я никогда в жизни не слышала, чтобы он так кричал. Он угрожал лишить меня денег.
— Все образуется, Аликс. Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о твоем замужестве, — сказал Йейл, приводя те же самые аргументы, которые ранее приводила она сама. Его первый тесть тоже грозил оставить свою дочь без денег, когда она вышла замуж за Йейла, и Йейл прекрасно знал, что в роскошных домах Палм Бич, Ойстер Бэя или Ньюпорта их владельцы первым делом всегда и неизбежно угрожали своим детям лишить их денег, когда те не подчинялись воле родителей.
— Ты думаешь? — сказала Аликс. Ее отец лишил ее своей любви, а теперь угрожает лишить денег. Такая ситуация никак не могла уложиться в голове Аликс.
— Я никогда не слышала, чтобы отец так кричал, — повторяла она дрожащим голосом.
— Он примирится, — уверенно сказал Йейл. В свое время он сумел завоевать расположение своего первого тестя, и теперь был уверен, что сумеет завоевать расположение и нынешнего. В конце концов, Александр Рэймонт действительно заблуждается относительно Йейла. Он никогда не был охотником за чужими состояниями, и он не собирался и пальцем дотрагиваться до денег Аликс. Более того, если бы Александр взял на себя труд проверить, он бы узнал, что Йейл вышел из своего первого брака беднее, чем был до женитьбы. Он никогда не трогал деньги своей первой жены, не взял из них ни цента. Наоборот, в течение двух лет, пока продолжалась их семейная жизнь, он оплачивал все ее расходы, в том числе самые экстравагантные, чего он, как молодой брокер, в общем-то не мог себе позволить.
— Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с ситуацией, — сказал Йейл. — В конце концов, я не преступник. Ты не отдалась в руки убийце.
Аликс посмотрела на него и улыбнулась, но это была скорее улыбка бравады, а не веселости. Йейл самым серьезным тоном спросил:
— Ты не жалеешь, что вышла за меня?
— Конечно, нет. Я бы только очень хотела…
— Хотела бы чего?
— Чтобы мой отец был как другие отцы… — сказала она, зная, что желает невозможного.
После трехмесячного свадебного путешествия, во время которого они объехали чуть ли не весь мир, они поселились в Лондоне. Для Аликс, привыкшей к путешествиям и переездам с самого раннего детства, было все равно где жить. Но для Йейла с его амбициями, подстегнутыми женитьбой, это имело большое значение.
Его привлекали различия между британским и американским законодательствами, регулирующими финансовую деятельность. Британские законы, в отличие от американских, не требовали, чтобы банки не смешивали управление трастовыми фондами и собственную коммерческую деятельность. И ни один британский закон конкретно не запрещал ведение брокером собственных дел на бирже и использование получаемой там информации. Планы, вынашиваемые Йейлом, могли быть осуществлены только в Англии. На Уолл-стрит и в других крупных финансовых центрах подобная деятельность, привлекающая Йейла, запрещалась жестким законодательством, регулирующим сферу банковского бизнеса и сделки с акциями. Обладая связями, которые Йейл тщательно культивировал, когда служил в фирме «Нойес энд Ли», он блестяще осуществлял свои лондонские сделки, и его мечта быстро разбогатеть была недалека от воплощения в жизнь.
Йейл уже убедился, что может богатеть, приобретая акции компаний. Теперь он решил, что может стать еще богаче, если будет скупать сами компании, и что именно такой подход должен лежать в основе его «лондонской стратегии». Он переманил к себе на службу руководителя отдела исследований «Нойес энд Ли» и нанял молодого, агрессивного брокера, с которым учился в Принстоне. Тот работал на большую брокерскую фирму и занимался операциями по покупке акций. Первым приобретением вновь образованной компании «Уоррэнт Лимитед» была фирма, производящая оборудование для оформления витрин больших магазинов. Главным активом этой фирмы была недвижимость — в первую очередь большой склад на южном берегу Темзы близ места Саугарк. Склад был тут же продан, а вырученные средства были использованы для приобретения компании, производящей оборудование для портов и судов — надувные спасательные лодки и спасательные жилеты. Этим Йейл положил начало целой цепи операций, продавая активы одной компании, чтобы финансировать приобретение других фирм.
Йейл становился все богаче. По истечении трех лет фирма «Уоррэнт Лимитед» контролировала активы стоимостью двенадцать миллионов фунтов стерлингов — и это произошло быстрее, чем Йейл мог предположить. Успехи объяснялись его умением обнаруживать компании с богатыми активами, недооцениваемые другими, что, правда, он относил за счет четкой работы своего исследовательского отдела. Способствовало успеху и то, что Йейл с готовностью брал на работу молодых, талантливых выпускников «краснокирпичных» университетов из мрачных мидлэндских промышленных городов, говорящих с «неправильным акцентом», толковых представителей этнических меньшинств из лондонского района Мэрилебон. Они, в обход «благородных», тесно связанных каст выпускников закрытых частных школ и престижных университетов, получали выход в финансовые центры. Все это, вместе взятое, сделало Йейла и его фирму финансовой суперзвездой. Дети столяров, мастеров-мебельщиков, фабричных рабочих могли отныне при помощи учрежденного Йейлом трастового фонда для работников своей фирмы подсчитывать свои дивиденды на капитал, а не полагаться на жалованье, как поколение их отцов.
