- Ненавижу, - прошептал принц лежащему перед ним Минусу. – Я ненавижу тебя…
Он протянул руку, чтобы взять бурый шарик в руку и отбросить подальше. Артефакт отозвался на прикосновение нового хозяина ярким светом, потеплел в пальцах, согревая их, радуясь. Кайл стиснул его изо всех сил и хотел уже отшвырнуть в сторону, но не успел. Полыхнув, Минус растворился, проник в тело, в саму душу и заполнил собой пустоту. Занял место, некогда принадлежавшее Искре.
========== Глава 29 ==========
- Жан! – резкий окрик порвал завесу сна.
Едва сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, я резко открыл глаза и мгновенно прикипел взглядом к протянувшейся в полу трещине. Когда именно она тут появилась, я не знал, порой казалось, её проломили моей головой, хотя точной уверенности в этом не было.
- Жан! – снова этот голос.
Я поднял глаза и обвёл камеру взглядом. Серые стены, как и всегда унылы, в углу, под самым потолком, что не даёт подняться в полный рост, мокрое пятно, видимо, ночью шёл дождь. Привычный и порядком надоевший вид камеры уже давно перестал вызывать хоть какие-то эмоции, кроме лёгкого раздражения.
- Ты меня слышишь?
Приподнявшись на локтях, я почесал затылок, выуживая из волос запутавшуюся там вошь. До моего появления в камере местными жильцами тут были только паразиты, и развелось их тут немало. Я повернул голову и уставился на лицо Цепеша, маячившее в дверном окошке.
- Не рад мне?
Я судорожно дёрнулся, заставив себя отвести взгляд. В душе поднималась волна всепоглощающей радости узнавания, хотелось выть и скулить в восторге. Не рад? Это маловероятно. На его губах царит та лёгкая дежурная улыбка, с которой он может перерезать горло и пойти пить чай. Напрягшись, я снова взглянул на него. Ничего не изменилось, разве что добавилось еле заметных морщинок у глаз. Я вздрогнул, в его взгляде было что-то нехорошее.
- Доигрался.
- Цепеш, я… – пальцы сжались в кулаки. – Я…
- Ты, ты, - оборвал он меня резко. – Подставился, раз. Попался, два. Предал меня, три.
Я посмотрел на него с недоверием. Когда я его предал? Я не верил своим ушам. Тот, кому я доверял. Тот, кто учил меня бороться. Что он несёт?
- Цепеш, почему…
- Тебе подписали смертный приговор, - сухо прервал он.
Мои глаза расширились. И это всё, что он скажет? Почему он не смог добиться для меня чего-то большего? Почему меня не перевезут в Корновир? Неужели бросят вот так просто?
- Суда ещё не было…
- А зверей и не судят. Их убивают.
Я вздрогнул от его холодного голоса и внезапно понял: он и не собирался меня спасать.
- Выводите, - приказал он, и двери открылись.
Я пытался сопротивляться, но солдат было слишком много. Меня скрутили быстро. Выходя на трясущихся больше от страха, чем от слабости ногах, я взглянул на Цепеша, но тот стоял неподвижно, не делая никаких попыток помочь. В пыточных подвалах меня бросили в клетку. Это было хуже ошейника. Торрийновые прутья выжигали Искру. Я попытался выпустить потоки, чтобы защитить её, но ничего не вышло. Ошейник сняли, чтобы облегчить доступ к Искре и иссушить её. Не знаю, как объяснить, на что это было похоже. Как только замок щёлкнул, она начала быстро восстанавливать связь, но тут же подключилась стража – держа перед собой амулеты из смертельного для Искры металла, они шагнули ближе.
Горло моё разорвал крик, от которого кололо глотку, словно тысячами лезвий. Казалось, раны, оставленные воплем, вот-вот начнут кровоточить. И действительно, тонкая струйка крови выползла из уголка рта, чтобы проложить извилистую дорожку к подбородку, стекая на пол. Во рту сухость, будто насыпали песка, и хрип – голос сорвался, слова выходили из горла жалким шёпотом. В висках бешено стучало, этот звук раскалённым колом входил в голову. Я оказался не готов к боли, пронзающей тело, заставляющей судорожно метаться, врезаясь в прутья решётки.
Мир потерял краски, всё вокруг превратилось в какие-то совершенно незначительные детали, затерявшиеся в безумном калейдоскопе ощущений. Темнота в глазах иногда вспыхивала слишком сильным, режущим светом. Я пребывал на грани безумия и видел не то, что должен был, но сознание не могло сконцентрироваться - боль глушила всё. Не знаю, сколько я провёл времени на грани между явью и сном. Чего только не увидишь в бреду. Я играл в шахматы с неизвестным, у него не было лица, он выигрывал и смеялся, тогда его глаза становились тёмными. Стоял посреди города, на рыночной площади, все смотрели на меня и тогда я понял, что нахожусь в клетке, люди смотрели, молча, не двигаясь, похожие на кукол. Я сидел в фонтане, смеялся и брызгал водой на кого-то, сидящего позади… Потом я видел прошлое. Люди, они приходили гниющими трупами и тянули ко мне руки, изрезанные струйками тёмной крови…
Казалось, я начал сходить с ума.
Сколько ещё это будет длиться, прежде чем смерть победит и вырвет душу из оков бренного тела? Порой я молил кого-то, сидящего там, на небе, закрытом потолком подземелий, но ответа не было. Меня не слышали.
Я решился поднять голову, в глазах заплясали чёрные точки, собственное дыхание накрыло тяжёлым сгустком. Те, кто принёс боль, стояли рядом, мой взгляд упёрся в чёрные сапоги с пряжками из серебра, пополз вверх, по ногам в свободных штанах, по рубашкам, настолько белоснежным и ярким, что ослепляли. Волосы людей растрепались, влажные от пота - здесь было невыносимо душно. На лицах оскал, в глазах ненависть.
- Почему он ещё жив? – в ярости воскликнул Цепеш.
- Не знаю, - озадаченно отозвался один из Карателей.
Тело не слушалось, непослушные губы шептали что-то, возможно я снова сорвался на крик, мечась в агонии. Душа изнутри наблюдала за происходящим. Хриплый стон вперемешку с кашлем вырвался из полуоткрытого рта, каждый глоток воздуха давался всё сложнее. Пелена на глазах рассеялась, открывая взгляду синее небо и нависающие над головой крыши домов. Лучи света скользили по черепице, где на самой вершине сверкал снег, чистый, само воплощение невинности. Такое небо бывает только поздней осенью, такое синее-синее. Ветер носит в воздухе листья, и они ярко сверкают в солнечном свете - маленькое напоминание о проходящем тепле. И небо такое синее-синее.
Боль усилилась, я вернулся в подземелья, к Карателям, Цепешу и пытке. Частично я ещё был свидетелем происходящего, сознавал, что творится вокруг, но в то же время исчезал в забытье, переносясь куда-то далеко. Разве я не должен существовать цельно? Хотелось вновь взмыть над городом, избежать всего этого, но как только протягивал руки к свету, он отступал. Время ещё не пришло.
В ту же секунду пришла мысль, что я хочу жить. Это было удивительно: мгновение назад молить о смерти, а сейчас изо всех сил бороться за возможность хоть раз увидеть солнце, почувствовать капли дождя, вдохнуть глоток свежего воздуха. Я словно заново учился дышать, заставляя лёгкие работать. Первый глоток воздуха сопровождался такой сильной болью, что, казалось, в грудь ворвалась дюжина отравленных стрел, пробив насквозь. Потом полегчало, вдруг показалось, что я смогу победить, что выкарабкаюсь. Я заставил себя поверить, что мне хватит на это сил.
- Ещё жив? – голос Цепеша заставил меня вздрогнуть.
Я не смог уловить, когда в моём воспалённом мозгу появилась эта мысль, может это был предсмертный бред, но мне показалось, что боль – лишь очередной враг. Её можно победить, надо только продолжить борьбу, и она отступит. Не исчезнет, но отойдёт. Тело выгнулось дугой, из груди вырвался судорожный всхлип. Я с ненавистью уставился на Цепеша и внезапно даже для самого себя расхохотался.
- Тебе не убить меня. Она сильнее. Моя Искра сильнее!
Он ничего не ответил, только выхватил из рук ближайшего солдата амулет, который быстро накалялся, словно лежал в огне, превращаясь в орудие пытки. Подняв его на уровень глаз, Цепеш довольно усмехнулся, и подошёл почти вплотную. Я снова потерялся в боли, чувствуя, как Искру рвёт на части. Перед глазами вновь возникло небо, оно звало меня, как мать может звать сына, и я окунулся в эту синеву.
