«Иди за ней!» - метнулся в голове полный власти голос. Молчун почувствовал, что падает в пропасть. Распахнув глаза, он уставился в темноту, заполненную листьями. Они были повсюду, колкие, сухие, равнодушные. Все, что он мог, это лететь к непонятной цели в бессилии, сжавшись в один тугой комок. Пустота давила, стремясь сорвать последний барьер рассудка, тот самый барьер, за которым прячется животный страх. Черту, за которой рассыпается прахом воля. Падали листья, мир сворачивался в кольца. Дробились, словно в калейдоскопе, чувства, мысли, воспоминания. И вновь, словно по чей-то воле складывались обратно, чтобы опять разлететься. Тихий вкрадчивый голос проникал внутрь, заставлял следовать за ним.

«Убей!». Он закрыл глаза на мгновение, открыв их снова, уставился в напуганное лицо Элайзы. Она распласталась под ним, пытаясь вывернуться и снова бежать, но рука сдавила ей шею.

- Жан… – всхлипнув, произнесла она.

Сердце сжалось, он продолжал борьбу, уже не надеясь на победу, так же продолжала тянуться к печати Искра. Быстрее, ну давай же, милая! - взмолился он мысленно, стараясь сдерживать руку с мечом, не дать ей опуститься. Маленький зверёк внутри полыхнул яростно, рванувшись вперед, коснулся ярким светом темноты печати, и та лопнула под давлением. Тяжело дыша, юноша упал на землю рядом с девушкой, меч ударился о камень и замер на пожухлой осенней траве.

Почему мокро? Что это? - мысленно удивлялся он, чувствуя, влагу на щеке. Соленое… Слёзы? Молчун усмехнулся, нет, он не чувствовал, что плачет. Распахнув глаза, резко вскочил, но тут же замер, словно печать ещё владела им, не давая двигаться. Элайза… она лежала неподвижно на траве, из её горла вытекал поток крови. В неподвижных глазах застыло выражение ужаса, пальцы судорожно вцепились в землю, загребли в горсти мелкие камушки и песок. Медленно протянув руку, он коснулся её щеки, размазав по белой коже алые капли.

***

- Значит, Цепеш был причастен к тому делу? – лениво осведомился Лоренс.

- Факты говорят о следующем. Во-первых, Цепеш был причастен к провалу операции по защите Собора. Он был здесь в ночь нападения, но, по странному стечению обстоятельств, сигнал тревоги был подан слишком поздно, что вынудило инквизитора явиться лично. Хотя Натан утверждает, что он просил Цепеша наблюдать за нижними уровнями.

- Почему он сам этим не занимался?

- В это время он наблюдал за верхними этажами. Цепешу он доверился, поскольку у того наименьшая нагрузка, так как у него под отчётом лишь два студента.

- Младший принц и тот предатель, - поморщился капитан. – Да-да, я помню. Что ж, продолжайте.

- Во-вторых, Цепеш занимался исчезнувшей триграммой, но ему не удалось ничего обнаружить.

- Но вам удалось? – Лоренс серьёзно посмотрел на лейтенанта.

- Я навел справки о том отрезке времени, когда, предположительно, пропала триграмма. Рядовой Джон из отряда Земли в то время занимался охраной кабинетов. Он утверждает, что девятнадцатого мая на него было совершено нападение.

- Почему я не слышал об этом ранее?

- Вероятно потому, что его оглушили, и до последних событий он пребывал в уверенности, что просто потерял сознание от усталости. Однако после ареста Перинье, рядовой опознал его как человека, который сообщил ему об обмороке в том коридоре. Этот парень был одет в форму Карателей, предполагаю, ему удалось где-то её украсть.

- Или ему её отдали, - проговорил капитан.

- Такую возможность тоже не стоит исключать.

- Где в тот момент находился капитан Ламбез?

- На западном побережье.

- Понятно, - Лоренс подобрался на стуле и подтянул к себе папку. – Значит, этому студенту удалось пробраться в Собор… Как его зовут?

- Жан-Клод Перинье. Зачислен в академию по рекомендациям Цепеша.

- Занятно, - капитан почесал подбородок. – Ещё что-нибудь?

- Да, - лейтенант перевернул бумаги в своих руках. – На данный момент Цепеш курирует ряд вопросов, связанных с защитой столицы в случае нападения. Провалов нет, однако и особых успехов тоже не наблюдается.

- Очень интересно, - проговорил Лоренс. – Значит, халатное отношение к операции по защите Собора, прикрытие преступника и зачисление оного в академию, а также затягивание с защитой столицы. Как бы мне хотелось найти веские причины опровергнуть подозрения, но…

- До сих пор он отлично справлялся со своими обязанностями. От ошибок никто не застрахован.

- Вы думаете, что ошиблись? – капитан испытующе посмотрел на собеседника.

- Я считаю, что лишняя проверка не повредит. В любом случае, пока нет видимых причин для огласки.

- Что ж… я посмотрю документы. А вы пока займитесь остальными преподавателями. Возможно, Цепеш не единственный, в чьём деле найдутся подобные прорехи.

***

Не веря в то, что всё получилось, принц смотрел на тело Элайзы, не приближаясь к ней. Он знал, что так и случится, стоит всё открыть Цепешу, так почему эмоции выплёскиваются наружу, накрывая шквальными волнами? Эдакая атака извне, но весь ужас и вся мерзость в том, что исходит она изнутри. Эти удары не отразить мечом. Он с трудом помнил момент, когда влюбился. Проснулся однажды и понял, что без неё тяжело дышать. Она стала особенной, выделилась яркой точкой, цветком, нежданно появившимся на дороге его жизни. Принц любил, тянулся душой к её свету, чтобы зачерпнуть лучик счастья, и был счастлив. Настолько, что готов был разлететься вдребезги от переполнявших его чувств. Счастье…

Она же сама виновата, сдалась, как некогда в Тарелле, пошла на попятную вынуждая его совершить то, за что придётся расплачиваться до конца!

Смерть не бывает прекрасной, она уродует тела, превращает их в бесполезные гниющие трупы, но тогда Элайза казалась заснувшей. Побледневшее лицо было спокойным, глаза закрылись, алые капли стекали на траву и впитывались в землю. В нём словно лопнула струна, сломался тот стальной штатив, который держал его все годы, тоскливым воем отозвалась на смерть Искра. Задыхаясь, Кайл упал на колени. Вокруг словно возник вакуум - совершенная пустота.

Слёзы. Они мокры и холодны, как зимняя ночь. Слёзы капали на её мягкие волосы, и всё его существо рвалось от боли. Он презирал себя, плакал и не мог остановиться. Звал, словно не понимая, что она не может слышать. Всё исчезло, осталась только эта аллея, она превратилась в тюремную камеру. Просветы между деревьями казались узкими, словно издевательство, брошенная небрежность.

Элайза… Судорожные движения, слабость, её рука ещё хранила тепло. Элайза! Внутри всё облепил страх - мерзкое, дрожащее, сводящее с ума знание, что она не проснётся больше.

Воспоминания с каждой секундой казались ярче, ирреальней, будто кто-то издевается, говоря: «Посмотри, как всё было замечательно и как погано сейчас»

Он пытался забыться в работе, и ненадолго удавалось почувствовать облегчение. Но стоило остаться наедине со своими мыслями, тут же отбрасывало назад. Иногда он предпочитал эти моменты агонии. По крайней мере, они честны. Но это погружение в море жалости, в противное удовольствие, которое испытываешь, было ему отвратительно. Стоило только начать упиваться этими настроениями, и казалось, вместо живой женщины он проливает слёзы над куклой.

Какое жалкое лицемерие, говорить: «Она будет жить в твоём сердце»! Вот именно жить-то она и не будет. Что осталось? Труп, память и привидение. Всё это – издевательство и ужас.

Принц хотел того, чего не мог получить. Старая жизнь, шутки, споры, бокал вина. С какой стороны ни посмотри, но: «она умерла» означает: «всё умерло вместе с ней». Это стало частью прошлого. Ещё одно название смерти или самих небес, где находится всё то, что было и исчезло.

========== Глава 28 ==========

Вздохнув, Натан остановился у окна и бросил короткий взгляд на академию, башни которой высились над деревьями. Спустя несколько минут раздумий он сделал шаг вперёд и уже быстрее пошёл к выходу из Собора. Требовалось срочно поговорить с ректором. Риан знал Цепеша уже давно, возможно, он сможет пролить свет на некоторые вопросы. Вскоре он остановился у дверей в кабинет ректора и, коротко постучав, вошёл внутрь.