- Я готов.

- Следовало бы послать с тобой кого-нибудь опытнее, но у меня сейчас нехватка кадров.

Я ощутил укол обиды, однако промолчал. Выслушав инструкции, кивнул, переваривая информацию. В прошлом месяце Цепеш долго пребывал в состоянии глубокого бешенства. Многие командиры подверглись наказаниям. Вообще он редко наказывал своих слуг и только за очень крупные провалы, так что тут явно было что-то серьёзное. Наш Домин долгое время хотел получить Минус, и когда план был составлен, благодаря неаккуратным действия его подчинённых, оказался провален. Теперь артефакт успешно вывезен из Собора, и один бог знает, где Каратели его спрятали. И хоть кашу заварили другие, расхлёбывать её предстояло именно мне. На словах задание было простым, другое дело на практике, да ещё и требовалось долгое отсутствие в академии. Единственным решением для этого было разрешение ректора.

- Войдите, - раздалось из кабинета, стоило мне постучать.

Я вошёл и прикрыл за собой дверь. Увидев меня, Риан откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком, глядя на меня с интересом.

- Добрый день, Перинье, присаживайтесь, - он провёл рукой к стулу, и я уселся. – С чем пришли?

- Цепеш сообщил, что на этой неделе выезжает в северные леса и предложил отправиться с ним.

- Да, я слышал об этом, - ректор взял в руки стопку бумаг и принялся их перебирать, выискивая нужную. – Он собирается отъехать завтра и до… Три месяца?! Приказ Верховного инквизитора?

- Мне об этом ничего неизвестно…

- Что ж, в сущности, я не вижу никаких препятствий, кроме одного… – он замолчал и внимательно на меня посмотрел, потерев пальцами подбородок. – Вы неплохо сдали экзамены, однако если вы пропустите занятия, вам придётся потратить немало усилий, чтобы вновь догнать свою группу.

- К этому я готов.

Ректор устало вздохнул и что-то забубнил себе под нос, доставая новый лист бумаги.

- Держите, - он протянул перо с чернильницей и бумагой. – Вы должны подать прошение на моё имя об отъезде. Сразу по возвращению будете обязаны явиться ко мне лично. К тому времени ваше имя уже будет в списках на отчисление. Подадите новое прошение о восстановлении и в случае, если преподаватели его подпишут, вам будет дозволено продолжить учёбу.

Я сглотнул, идти на такой риск не хотелось, но права на отказ уже не было.

- А что писать-то?

- Для начала было бы неплохо поставить сегодняшнюю дату. Затем пишете: «Прошение об отъезде из Военной Академии Хельс на имя ректора Риана Вейна». После укажите причину, время выезда и возвращения. Не забудьте поставить подпись.

Следующие несколько минут было слышно только скрип пера по бумаге и моё сопение. Наконец, я закончил и протянул бумагу ректору.

- Великолепно. Я заверю её у Цепеша и Верховного Инквизитора. Учитывая, что вы пришли в последний момент, постараюсь сделать это сегодня.

- Это всё?

- Да, если у вас больше не осталось причин для пребывания в моём кабинете.

- Спасибо, - я поклонился и вышел.

***

Робина Молчун оставил в живых. Он улыбнулся самому себе, неторопливо подходя ближе. Порой такое бывало с ним. Вдруг загорелся зовом идеи, бросился в стремлении окунуться с головой, потом вдруг понял, что неинтересно - взял да бросил без тени сожаления, уже видя новую цель и так же по-детски бросаясь дальше. Снова взял и окунулся, но и тут не задержался и бросил на полпути, возвращаясь к поискам чего-то нового, прислушиваясь к не оформившимся желаниям.

Вожак смотрел на него с паническим страхом. Молчун уже поднял руку, чтобы добить, как вдруг он заговорил.

- Не убивай! Я… я ошибся… Это была ошибка, я прошу шанса… Не убивай…

Юноша смотрел на него, не веря своим глазам.

- Что за игру ты затеял?

- Я не хочу умирать… – пробормотал Робин. – Не хочу… умирать… Пожалуйста…

Он посмотрел на парня расширенными глазами, по щеке прокатилась слеза. Видеть это было противно. Хвалёный лидер, о котором начали складывать бог знает какие легенды, на деле оказался сопляком, при первой же реальной опасности пустившим под себя струю. Особый вид мерзости, которая тешит своё тщеславие и пестует мнимое благородство. Гнусь, не более.

- Довольно, Роб, это не стоит такого унижения.

Молчун поднял руку, собираясь прикончить его, но Робин поспешно отпрянул в сторону.

- Господи, ну почему никто из вас не умеет принимать смерть с достоинством?

- Я могу рассказать тебе о твоей матери…

Юноша замер и склонил голову на бок, сощурив глаза.

- Что?

- Об Оливии… я знаю, кто её убил…

- Ты что несёшь? Даже если ты это и видел, с чего тебе запоминать тот случай?

- Я скажу тебе, в обмен на жизнь.

- Валяй.

- Это случилось давно, я не вспомню детали, но… К нам тогда приехал странный церковник, что-то разнюхивал. Сам знаешь, для нашего городка это уже подозрительно, вот к нему многие и отнеслись с недоверием, тем более что скрывать-то местным было чего. Через пару дней он уехал. Вернулся уже с отрядом, и основательно обыскал город. Народ начал шептаться, пошли неприятные слухи. Война тогда только закончилась, и ужас перед Вечными пересиливал ненависть к законникам. Все начали искать причину прибытия Карателей. Одному это удалось. Её увели в лес, а спустя несколько дней тело было найдено. Все решили, что её допросили и отпустили, а потом она попалась зверью, но это они её убили… Мол, такие раны зверьё не оставит. Тот человек, что сдал её, без конца это повторял, вот все и поверили, а как на деле было, никто, кроме него, и не знает.

- И кто же сдал мою мать?

- Альберт.

Молчун издал непонятный звук, глядя на него с весельем.

- Думаешь, вру? Королевский гвардеец переезжает в богом забытый город, где живут отбросы и люди, скрывающиеся от правосудия. При его-то связях это вообще само по себе подозрительно. Неудивительно, что он испугался, увидев членов Ордена. Он стоял первым в очереди на проверку, собственно, так и случилось. Но если от Карателей твоя мать могла укрыться, то от соседей никак. И Альберт привёл солдат к своему дому.

- Значит, ты знал, кто я на самом деле?

Робин нервно хохотнул.

- Шутишь? Тебя проверили, сказали, полукровка. Иначе тебя бы в живых не было. Впрочем, если толстяка я могу понять, то кое-кого другого понимаю с трудом. Того церковника я хорошо запомнил. И когда мы встретились снова, даже и не поверил, что он может быть Домином Лигии.

- Цепеш, - уточнил Молчун на всякий случай.

- Он самый.

- И каким же местом он мог оказаться среди Карателей, если в этом время… – тут его осенило, он осёкся, после чего воскликнул, схватившись за волосы. - Твою мать!..

- Ты чего?..

Не обращая внимания на озадаченного Робина, юноша заходил взад-вперёд перед ним.

- Как этот ублюдок во времена начала Охоты и жёстких проверок вообще сумел заручиться доверием Верховного инквизитора, стать членом Ордена и быть допущенным до обучения студентов академии? Господи, и как же я… Как Кайл-то не понял?..

- Что понял?

- Сотар, эта сволочь была в Сотаре. Он сдал всех. Чёрт, Робин, если бы мой господин не приказал мне убить тебя, я бы сохранил тебе жизнь за такую подсказку!

- Погоди, но ты же обещал!

Робина отпели безо всяких излишеств. Стояли на кладбище, пока священник негромко читал молитвы. Людей пришло мало, герои интересны только при жизни, а вот так, в гробу, они мало чем отличаются от других. Ещё неделю люди пытались противиться власти, наиболее упрямые были перебиты. Бунт постепенно догорел без следа. О Робине Молчун не думал, как об отвратительной твари. Он делал то, что считал правильным, у него тоже была своя справедливость. В этом смысле между ними даже можно усмотреть что-то общее – плевали оба на чужое мнение, не щадили врагов и шли дальше.

========== Глава 24 ==========

Цепеш Безумный! – звучал голос воспоминаний. – Вот, как тебя назовут!

Преподаватель сидел в кресле, опустив голову и созерцая опустошённые винные бутылки, разбросанные по полу. Протянув руку, он попытался взять ту, в которой ещё оставался напиток, но неловким движением опрокинул её на стол и замер, наблюдая, как тёмно-красная жидкость выливается на деревянную поверхность. Наконец, он запрокинул голову на спинку кресла и беззвучно засмеялся над самим собой. Своё прошлое он старался вспоминать как можно реже, но сегодня память не утихала. Тяжёлые свинцовые тучи укрывали небо, отчего на улице было темнее обычного, что делало воспоминания лишь сильнее. В тот день небо было в точности таким же…