- Вот, значит, кто они теперь? Жертвы. А когда-то они присягали на верность королю.

- Жан, я прошу тебя… - она снова прикоснулась ко мне, провела рукой по волосам, задержалась на плечах. - Ты был его другом и не хочешь признавать его смерти, но одумайся. Если бы он не погиб, давно бы вернулся. Или хотя бы прислал тебе весточку, дал знать, что с ним всё в порядке. Я знаю, как тебе помочь. Я говорила с Орденом. Тебя могут освободить. Всё, что ты должен сделать: сказать, что Кайл заставил тебя служить ему. Шантажировал или как ещё. Неважно, что именно, но это…

Не сдержавшись, я сжал её руку с такой силой, что она вскрикнула и отшатнулась от меня.

- Не смей предлагать мне это! Я не предам своего короля, чего бы мне это ни стоило. Пусть они попробуют сгноить меня в тюрьме. Пусть пытают, если захочется. Но я останусь с ним.

В воздухе повисла тягучая тишина, в которой слышалось лишь дыхание Ани и стук капель. Она медленно придвинулась ко мне и дотронулась рукой до моей щеки, и от этого тёплого касания я вздрогнул. Давно забытое тепло, как будто бы я уже целую вечность провёл в холоде и сырости.

- Я прошу тебя, Жан. Откажись от него. Соври. Ты можешь начать жизнь заново. Со мной, - она плакала, сжимала мои руки в своих ладонях, целовала лицо и шептала что-то.

- Я не люблю тебя. И думаю, никогда не любил. Я люблю Лису. Люблю своего короля. В твоём мире мне всё ненавистно, - приникнув к её уху, я прошептал. – Я пытал и убил куда больше людей, чем ты можешь знать. Твоего брата и Ванессу тоже.

Она отшатнулась, глядя с ужасом. Я видел, что девушка хотела сказать ещё что-то, но, видимо, не смогла.

- Когда суд?

- Через три дня.

Сказав это, она медленно поднялась и удалилась. Я услышал, как шуршит её одежда, как она вздыхает, как постепенно стихает стук её каблуков.

Как же долго будут тянуться эти дни. Сидеть в одиночестве в холодной камере, слушать перестук капель и ждать, ждать, ждать. Но что для меня эти ожидания, если они во имя короля? Я не раз клялся себе, что ради него стерплю всё, и сейчас пришло время это доказать. Чтобы, вернувшись, он увидел, насколько я верен ему. Я улыбнулся, представляя его довольное лицо и спокойный голос. Всего лишь три дня, и начнётся отсчёт вечности. Но ничто не может убить во мне веру в его возвращение. Надо только эту надежду спрятать далеко, в глубину души, чтобы никто не узнал о ней и не посмел отобрать.

***

На третий день в мою камеру пришли солдаты. Надеть на себя ошейник я не дал, Искра немного восстановилась, и мне удалось убить одного из них. Сдаваться я не собирался. Что и говорить, они были впечатлены. Настолько, что долго и с удовольствием меня били. Били, потому что боялись. Их страх я ощущал. Потом на меня нацепили ошейник, и я перестал чувствовать Искру. В груди образовался чёрный провал, словно во мне пробили брешь. И, чёрт возьми, это гораздо больнее, чем стрелы!

- Поднимайся!

Меня повели на суд.

Судебный зал и прилегающие к нему коридоры были забиты людьми. Казалось, я оглохну от сотрясающих мой слух воплей, выкриков, рыданий и угроз. Они теснились вдоль стен, пытались выдвинуться вперёд, чтобы увидеть меня, устраивали целое столпотворение. И смотрели на меня, кто с ненавистью, кто с гневом, кто с презрением, а кто и с брезгливой жалостью. Солдаты стояли между нами, чтобы пресечь любую их попытку отомстить за погибших от моих рук. Взгляды бывших друзей и подчинённых, непроницаемые лица преподавателей. Кто там ещё из знакомых?

- Встаньте на колени, подсудимый.

Я остался стоять на ногах, смерив их презрительным взглядом, и оскалился в гадкой ухмылке.

- На колени!

Стоявший рядом со мной солдат размахнулся и ударил меня кулаком по лицу. Удар был достаточно силен, в него вложили всю ненависть. Я покачнулся, но устоял на ногах, чувствуя на языке вкус собственной крови. Собрав её во рту, я сплюнул под ноги солдат.

- Что смотрите? – процедил я. – Ждёте раскаяния? Его не будет.

- Сволочь! – меня ударили ногой, потом другой.

- Прекратить!

- Не надо меня останавливать! Почему эта тварь ещё дышит, когда мой брат?..

- Я сказал: прекратить! Возьмите себя в руки!

Меня подняли за шиворот и рывком поставили на колени. Я вырывался, не хватало ещё стоять перед этими ничтожествами, как провинившийся слуга! Потасовка надолго не затянулась, солдаты превосходили меня численностью. Они не отпускали меня, пока я не рухнул на землю, где мне вывернули руки. Я тут же вскинулся и попытался подняться, вывернуться, ударить.

- Да успокойте же эту сволочь!

- Вот ведь зверьё!

- Довольно! Или вы будете обвинены в неуважении к суду!

- А кого здесь уважать? – выкрикнул я на весь зал и захохотал. – Решили судить меня? А у вас есть такое право? Вы виновны в этом не меньше!

- Тишина!

Меня снова повалили на землю и заставили заткнуться.

- Жан-Клод Перинье, - гробовым голосом произнёс судья. – Вы обвиняетесь в служении человеку, известному под именем Кайл Кёртис, в многочисленных убийствах и пытках, в применении своей Искры во вред. Вы признаёте свою вину?

Я обвёл взглядом зал и наткнулся на побледневшую Аню. Она смотрела с отчаянием, прижав сжатые в кулаки ладони к груди. За её спиной я видел знакомые лица и едва не рассмеялся, глядя на тех, кто совсем недавно сражался со мной плечом к плечу.

- Делайте, что хотите, ублюдки. Обещаю, вы ещё поплатитесь.

- Отвечайте, подсудимый!

- Я признаю, что меня судят за верность моему господину! Признаю, что меня судят предатели!

- Единогласным решением суда вы приговариваетесь к пожизненному заключению в тюрьме Корновир. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Уведите его.

***

До Корновира меня доставили быстро. Перед нами была равнина, за которой раскинулись горы, а у их подножья находилась крепость. Тюрьма, выстроенная почти тысячелетие назад, почти вся вырубленная в скале. Только внешняя стена была выстроена из камней, скреплённых специальным раствором. Вместо донжона и цитадели сеть пещер, вырубленных в самой горе. Корновир вмещал в себе огромные склады и несколько колодцев, также во внешних дворах содержался скот, и находилось несколько крупных огородов. Древесины и камней, некогда запасенных на складах, было достаточно для восстановления стен, в случае их повреждения. Сам замок отапливать не приходилось.

Меня провели по длинным извилистым коридорам к колодцу. Не в прямом смысле, конечно. Колодец - широкая вертикальная шахта, пространство которой исчерчено навесными лестницами, словно паутиной, а вдоль стен тянулись линии этажей. Самое сердце Корновира, откуда исходят все коридоры, неважно, куда они ведут. К камерам, к казармам, к выходу. И она была забита солдатами. Они патрулировали навесные лестницы и каждый этаж. Мы спустились на подъёмнике вниз, с грохотом рухнул мостик на небольшой островок в самом центре шахты. В молчании меня силой заставили встать на колени и сковали руки цепями, другие концы которых исчезали в пропасти, утяжелённые камнями. После этого меня сковали, не оставив возможности двигаться, и ушли, оставив в одиночестве.

========== Эпилог ==========

- Сомер!

Комендант тюрьмы вздрогнул и подскочил на кровати, вцепившись пальцами в плечо склонившегося над ним солдата. Прикрыв глаза, он некоторое время пытался понять, что произошло. Кажется, ему снился кошмар. Он медленно кивнул. Да, ему снился кошмар, а потом… потом он проснулся. Точнее говоря, его разбудил испугавшийся криков подчинённый. Он помотал головой, отбрасывая воспоминания о хищнике в темноте.

- Ну что тебе?

- Там гонец, господин Сомер, - несколько скомкано сообщил солдат и по короткому взмаху руки бросился подавать доспехи. Мысленно начальник тюрьмы ругнулся, если прислали гонца, значит, снова что-то серьёзное происходит.

- По поводу этого? – комендант помахал в воздухе рукой, пытаясь подобрать слова.

- Да, насчёт заключенного, - кивнул солдат. - Я слышал, многие хотят, чтобы его удавили.