Роберт очень жёстко себя подставил, и я понимала, что сделал он это намеренно, но не понимала, чем он руководствуется, выбирая именно такую тактику поведения. Анна наверняка расскажет об это матери, после и вся школа узнает. Шуток и издевательств со стороны некоторых точно не избежать.

— Что ж, — сестра не сразу нашла, что ответить на такое откровение, но, к счастью, быстро оправилась от шокирующей новости. Странно, что она восприняла это всё так близко к сердцу — сама же недавно шутила на эту тему. — Я… — она запнулась, переводя взгляд с меня на Роберта и обратно. — Я рада, что вы хотя бы определились в ваших отношениях. И я благодарна вам, господин Станиславский, что вы не стали морочить голову моей сестре. Теперь же, когда Нозоми снова «свободна», я бы хотела попросить вас проследить за тем, чтобы Марк не приближался к ней и на расстояние пушечного выстрела.

— Насчёт этого можете не беспокоиться, — согласно кивнул Роберт. — Попрошу его отца нагрузить паренька работой так, что ему и вздохнуть будет некогда.

— Буду премного благодарна, если так и произойдёт. У меня нет никакого желания с ним разговаривать.

Анна потянулась к своей чашке с чаем, сделала несколько глотков и, удовлетворённо выдохнув, поднялась со своего места:

— Уже поздно. То есть, рано… В общем, я иду спать, — объявила она, поставив чашку обратно на столик, и, схватив горсть печенья, направилась к выходу.

— Я бы хотел ещё пару минут поговорить с Нозоми. Наедине, если вы не против, Анна, — попросил её библиотекарь.

— Ага. Только не засиживайтесь, ладно?

Я растерянно смотрела на сестру, которая внезапно радикально поменяла манеру поведения и теперь вообще оставляет меня наедине с взрослым мужчиной, советуя лишь быстрее идти спать. Не тащит с собой, как обычно она это делала, а лишь даёт совет. Асмодей снова кивнул и расслаблено помахал ей рукой вслед, словно это уже было давно нормой.

Прислушавшись к звукам снаружи и убедившись, что сестра ушла, я облегчённо вздохнула. Наверняка печати безмолвия ещё на своих местах, и что тут творится не будет известно никому, пока те не откроют дверь или не заглянут в окно, но ставить экспериментов не хотелось. Поэтому я заговорила, выждав пару минут. Всё это время демон продолжал делать вид, что ничего из ряда вон не произошло.

— Это — самая идиотская отговорка, которую можно было придумать! — выпалила я, поворачиваясь к нему.

— И, тем не менее, она сработала, — отозвался мужчина, глядя на меня поверх очков.

— Ты бы ещё сказал, что ты пол поменял перед приходом сюда работать.

— Если бы возникла необходимость, сказал бы и это, — криво усмехнулся Асмодей, поднимаясь, чтобы налить себе ещё чаю. Как только из помещения пропала сестра, он прекратил изображать инвалида, начал дышать ровно, расправил плечи и едва ли не закинул трость подальше. Его явно напрягла эта игра в калеку у всех на виду. — Нозоми, мою истинную репутацию сложно очернить ещё больше, чем она есть сейчас. Поверь, как только вскроется моё настоящее имя — ничем хорошим это не закончится. А то, что твой библиотекарь в школе гей, — так не велика трагедия.

— Об этом завтра вся школа будет гудеть, — буркнула я, словно меня это волновало.

— Глядишь, меньше школьниц будут слать мне валентинки да хвостом бегать. Вообще сплошные плюсы, не находишь?

Я захихикала:

— Мальчики бегать начнут.

— Нет мне покоя, — горестно вздохнул Асмодей, садясь рядом со мной на диван.

Мы посидели ещё немного в тишине, каждый раздумывая о чём-то своём. Разговор с сестрой сразу отошёл на второй план. Это было действительно мелкой неприятностью. Нет никакой разницы, сколько шуток будет сказано в спину мне или Роберту.

Люди умирают. Вот что действительно страшно. Неважно, что происходит с твоей репутацией, ведь всегда можно начать жизнь с нового листа. Начать, если она не закончена ударом ножа под дых. Если твои внутренности не лежат на асфальте. Если ты не давишься собственной кровью.

Я сидела, смотрела на тарелку с печеньем и вспоминала Чарли. Наверно теперь на всю жизнь все сладости будут ассоциироваться у меня с ним. Протянула было руку к тарелке, но так и замерла. После судорожно сжала ладонь и одёрнула руку.

Асмодей всё это время молча наблюдал за мной, будто бы оценивая моё состояние. Но, к счастью, пока не решился лезть ко мне с советами и попытками утешить.

— Он хотел меня убить, — выдохнула я, не решаясь посмотреть на сидящего рядом демона. Тот не издал ни звука. — Я пыталась ему объяснить, но он не стал меня слушать. Они ведь не убили его, если бы он остановился? Роберт, они ведь оставили бы его в живых? — у меня на глаза навернулись слёзы, но я старалась не расплакаться.

Демон продолжал молчать. Стоило мне встретиться с ним взглядом, как он тут же посмотрел в другую сторону, не в состоянии соврать мне. Он не знал ответа на мой вопрос.

Это смешно. Честное слово. Умнейший из всех, кого я когда-либо встречала, и то не может дать мне ответа. Я горестно рассмеялась, откидываясь на спинку дивана и закрывая лицо руками:

— Бред… Какой же всё это бред…

— Нозоми, он хотел тебя убить, — наконец повторил за мной Асмодей, на что я снова нервно хихикнула. То-то я не заметила. — Он бы не стал слушать, даже если бы его связали и заставили внимать. Ты бы хотела сейчас находиться здесь на диване или будучи закопанной в землю?

Я отняла ладони и посмотрела на библиотекаря. Морока не было. Передо мной сидел тот, о ком знает едва ли каждый на этой планете: его имя, как и имена многих падших, стало практически нарицательным. Слава Асмодея действительно была более чем сомнительной, он воплощал собой практически один из самых банальных, самых животных грехов. Когда-то.

А теперь?

Его лицо было всё таким же серьёзным, как и обычно. Никаких заискивающих взглядов или ободряющих улыбок, даже их тени нет. Уверена, что реши он со мной заигрывать, как делал это на протяжении веков, я бы не сдержалась. Он не хуже Велиала может склонить на свою сторону, король его натаскал в этом деле. Маргарет великое множество раз шла ему на встречу в спорных моментах, он едва ли не её правая рука в решении большинства вопросов, связанных с руководством школы. Только сейчас я начала понимать, насколько он тёмная лошадка. Но при всём при этом Роберт никогда не пользовался своими навыками при общении со мной. Даже сейчас он хоть и был серьёзен, но явно не разделял моего самобичевания.

— Странный вопрос, — ответила я и тут же одёрнула себя, понимая, что слишком долго разглядываю его. Неприлично долго, словно пытаюсь запомнить каждую чёрточку его лица.

Он красивый. В отличие от Велиала, его красота была простой, но самой настоящей и живой — никакой надменности во взгляде, никакого намёка на то, что он не человек.

Заметив это, Асмодей кисло усмехнулся, но комментировать моё поведение не стал.

— Тогда не занимайся глупостями, дитя. Лэд не оставил бы тебя в живых. Поверь, мало кто из охотников прислушается к человеку, который сотрудничает с дьяволом. Даже твоему отцу не до конца доверяли, хотя он был предан Ордену поболее некоторых.

— Чарли перед смертью говорил об ордене, про какие-то слухи о моей семье, — неожиданно для себя я чихнула и поёжилась. Знобило. Руки казались ледяными. Асмодей молча протянул мне свою чашку, которая была теплее. Хоть это и мало помогало, но всё же лучше, чем ничего. Демон тем временем заботливо укутал меня ещё одним пледом. В его квартире было уютно и тихо. Пахло дорогими чаями и бумагой.

Я благодарно кивнула и отпила из чашки. Это был не чай, а какой-то травяной сбор, но от него по телу разливалась волна тепла не меньше, чем если бы я обняла работающий радиатор в комнате.

— О роде Казадор много историй ходит, дитя. Они не должны тебя волновать. Как говорил один мой старый знакомый: «Чем несправедливее ненависть, тем она упорнее», — Асмодей на секунду задумался, словно силясь вспомнить, правильно ли он процитировал друга. — Ну, или как-то так… Орден боится тебя, как боялся твоего отца и всех, кто был до него. Всех, у кого белые волосы и радужка глаз меняет цвет. Боятся, потому что не понимают, потому что не могут контролировать. Так боятся стихий и катаклизмов и иного, что не подвластно. А когда кому-то страшно, он пытается себя оправдать, дабы не выглядеть жалким в собственных глазах. Обычно в таких случаях всё спихивают на Создателя, но Орден уверен, что ты тоже подходишь для подобных упрёков. Разве это не забавно, что тебя ставят наравне с богом?