Я уже не понимала, что я ему кричу, какими угрозами сыпала в его адрес. Пыталась его ударить и даже пару раз это, кажется, получилось. Однако он был непреклонен, повторял одно и то же: что всё хорошо, что я сильная и должна справиться. Терпеливо, видимо ожидая, когда я устану. Это произошло довольно скоро. Истерика сменилась просто плачем. Я рыдала, как никогда в жизни. Асмодей притянул меня к себе и обнял, гладил по голове и что-то говорил, но едва ли я его слышала.

— Вы чудовища! — прошептала я, уткнувшись в плечо Станиславского, когда уже не оставалось силы даже плакать. Чудилось, что от него пахнет свежескошенным разнотравьем.

Его белоснежная рубашка была теперь перемазана кровью Марбаса.

— Мы просто другие, девочка, — ответил он тихо. — Но их создал тот же, кто создал людей. Придётся принимать всё как есть.

— Марбас вообще ужасен, — продолжала я.

— О-о-о… Тут я с тобой полностью согласен, — устало рассмеялся библиотекарь. — Такого второго надо ещё постараться найти.

— Он её выпотрошил… Там рядом дети были…

— Они не видели этого.

— В участке… Полицейские… Он… — я снова расплакалась, а Асмодей ещё крепче обнял меня.

— Нозоми, люди рождаются и умирают. Для падших и для ангелов они — расходный материал.

— Как вы можете такое говорить? Мы живые! Мы дышим, чувствуем! Мы не игрушки! — эмоции снова захлестнули меня, но быстро отступили — усталость была слишком сильной, и я окончательно вымоталась.

— Он их просил? — на этот раз Асмодей не утверждал, а спрашивал.

Я промолчала.

— Значит, предупредил, что их ждёт. Знаешь, обычно он этого не делает. Он не дипломатичен, но он предупредил. Каждый из них делал то, что должен был.

— Он свернул шею… Он пытался меня спасти, думал, я в опасности! — всхлипнула я.

Асмодей ничего не ответил на это. Я отказывалась принимать правду — всё ещё жила моралью человеческого мира, несмотря на всё произошедшее. И навряд ли я смогу смириться с подобным ходом вещей. Люди не расходный материал. Пусть даже правительство разных стран каждый раз доказывает обратное, но это неправильно. Так не должно быть.

— Ты доброе милое дитя, Нозоми. Прости Велиала за то, что он так себя ведёт. Падшие сдержаны в своих эмоциях, а то, что он чувствует из-за тебя — он просто ещё не привык, не научился контролировать. Поверь, он не плохой. Для людей, конечно, он такое же чудовище, как и все падшие, но он справедливый и очень любит свой народ. Ты просто не представляешь, что начало твориться в Геенне, после того, как он пропал. Он нужен им, без него они попросту не справятся со всем. Будь с ним помягче. Конечно, он заслужил подобное отношение с твоей стороны из-за своего обмана, но вы выживете, только если будете работать вместе.

— Тогда пусть не относится к людям, как к вещам… — я икнула и смутилась.

Асмодей достал из кармана чистый платок и протёр моё лицо от слёз и крови.

— Его уважение нужно заслужить. Такое он существо. Но кто добьётся его расположения — вернее союзника себе не найдёт.

— Самовлюблённый дурак он… Вот.

— Ну не без этого, — снова хмыкнул библиотекарь. — Никто не идеален. Даже Велиал с Люцифером. У сильнейших свои закидоны. Вы только в лицо ему этого не говорите.

Я кивнула и попыталась найти в себе силы, чтобы подняться с кровати. Асмодей, завидев мои попытки, помог мне, и мы вместе дошли до раковины в ванной, где я смогла умыться. Немного погодя библиотекарь смог уговорить меня принять душ. Попросил не запирать дверь и дал мне тридцать минут, после чего обещал проверить, всё ли у меня в порядке.

Горячая вода творила чудеса. Вместе с грязью она уносила с собой и тяжесть на сердце, дарила спокойствие и умиротворение. Выбравшись из ванной и обмотавшись полотенцем, я, несколько смущаясь своего вида, прихрамывая, вернулась в спальню. Асмодей сидел на краю кровати, устало закрыв лицо руками. Мне даже показалось, что он задремал.

— Господин Станиславский, — я окликнула его; он вздрогнул и, подняв голову, устало улыбнулся.

— А, закончили? Надеюсь, что вам стало лучше.

— Да… Спасибо… — я старалась не смотреть ему в глаза. То, что на мне не было ничего, кроме банного полотенца, смущало не меньше того факта, что недавно он меня обнимал и успокаивал. — Наверно это будет слишком большой наглостью… Но… Мне нужно что-то надеть.

Библиотекарь с секунду переваривал мою просьбу, после кивнул и, подойдя к шкафу, достал оттуда свежестиранный синий махровый халат.

— Как вы тут? — Заган проигнорировал правило того, что нужно стучаться, прежде чем войти в комнату, и просто появился у меня за спиной. Я вздрогнула, но более эмоционально пугаться уже не было сил.

— Прекратите так делать! — отчитала его я. Со стороны, возможно, это выглядело даже забавно: Заган был выше меня, да что там говорить, он был выше Асмодея, поэтому, когда он смотрел на меня сверху вниз хмурым взглядом, я всё время чувствовала себя провинившимся в чём-то ребёнком. Даже сейчас, хотя виноват был он.

Халат опустился на мои плечи. Я поспешила просунуть руки в рукава и завязать пояс. Демоны, конечно, видели меня голой, когда Велиал избил меня до полусмерти в ванной, но теперь я была в сознании, и мне не хотелось снова демонстрировать своё тело. Собственно, это единственное, что ещё принадлежит мне.

— Ей уже лучше. Надеюсь, его величество тоже успокоилось.

— Заливается спиртом из медицинского кабинета. Если судить по его выражению лица, то сейчас случись даже апокалипсис, он этого не заметит.

— Меланхолия, — сказал я тихо, но все всё равно посмотрели на меня. Я смутилась. — У него меланхолия. Мне кажется… Во всяком случае, это похоже на неё.

— Меланхолия? У падшего? — Заган едва не закашлялся. — Свихнуться можно. Впрочем, не пытается тебя убить — и то счастье. Я достал иглу, рана должна была зажить минут пятнадцать назад.

— Всё ещё болит. Очень ощутимо, — пожаловалась я.

— Похоже, что король использует боль, как якорь. Отстраняется от мира и полностью переключает внимания на источник боли. Вынужденный мазохизм, чтобы оставаться во вменяемом состоянии, — Станиславский принял у меня мокрое полотенце и понёс в ванную с целью повесить на электрическую сушилку.

— Да пусть хоть пальцы рубит, — Заган покосился на меня. — Ей или себе, мне всё равно. Он должен вернуться в Геенну, у нас есть цель, и сейчас то, как мы её достигнем — дело третье.

Я отодвинулась от демона. Идея о том, чтобы наносить очередные травмы, мне совсем не нравилась.

— Мисс, не волнуйтесь, до этого не дойдёт, — улыбнулся библиотекарь, вернувшись к нам и завидев моё выражение лица.

— От потери пальцев ещё никто не умирал, — скептически заметил Заган, растворяясь в воздухе.

— У его величества Загана специфический юмор. Шутить он никогда не умел, — покачал головой Асмодей, готовя мне кровать ко сну.

Я проснулась посреди ночи оттого, что кто-то слишком сильно сжал мои рёбра — едва получалось дышать. Спросонья я подумала, что меня снова решили убить, но размеренное дыхание над ухом подсказало, что это делается неосознанно. Меня обняли так, словно я была огромной плюшевой игрушкой. Однако чувствовался запах алкоголя…

— Велиал? — я едва не задёргалась, желая высвободиться из его мёртвой хватки, но демон лишь сильнее сжал меня; я охнула. — Прекрати так делать… Мне больно, Велиал.

Король, не открывая глаз, что-то проворчал на неизвестном мне языке и перевернулся на живот, оставляя одну руку на мне. Стоило мне попытаться скинуть её, как он тут же сжимал ладонь, хватая за ту часть тела, которая оказывалась под ней. Теперь у меня вдобавок к рёбрам болела ещё и правая рука.

— Ну вот что ты творишь? — прошептала я ему, не рассчитывая на ответ. То, что я обращаюсь к нему не так уважительно, как он любит, его бы точно разозлило, но сейчас он мирно спал и не слышал меня.

Спящий демон. Кто бы мог подумать, что они спят.

Асмодей уложил меня в спальне, сам же ушёл наводить порядок в гостиной, заверив, что не потревожит меня до утра, если на то не будет веской причины. Видимо, спит на диване. Завтра просрочившим срок сдачи книг не поздоровиться — библиотекарь будет не выспавшимся и не в духе.