Стёпа любил говорить про всех – веломама, велопапа, велодочка, велосын. На одинаковых горных великах, в круглых шлемах, перчатках, с рюкзаками за плечами – красным, зеленым, желтым, малиновым.

Только они ехали из Броваров, а Намаховы наоборот, туда, и по шоссе рядом с птицефабрикой врезались – Сергей в Стёпу, Аня в Лену, Миша в Люду. Один только Боря уцелел.

Договорились отправиться вместе в Подгорцы. Журковы предложили, места мол красивые. Ну и встретились через неделю под Зверинецким холмом у моста Патона, чтоб сразу на юг оттуда. Намаховы тоже решили блеснуть, во всей экипировке – шлемы, яркие жилеты поверх футболок. Но Стёпа был в настоящих облегающих велоштанах, а Сергей в обычных спортивных. Намахов закивал головой:

– Полная форма!

На что Степан ответил:

– Вы помните закон Ома?

– Нет, – растерялся Сергей. Дети Журковых переглянулись, Боря зловеще сказал:

– Он не помнит закон Ома!

Вяло переговариваясь, двинули по шоссе между горой и Выдубицким озером, за которым синел Днепр. Впереди один мост, другой, дальше могуче горбятся прибрежные, темно-зеленые от деревьев холмы. Заехали как-то не туда, вдоль забора ботсада, и ближе к перекрестку со сбегающей сверху Тимирязевской улицей решили перебраться через рельсы железной дороги.

Тут Степан объявил:

– Смотрите на меня! КилоОм!

И надул щеки. Дети его рассмеялись, Боря аж к рулю пригнулся и едва с велика не упал.

– Не правда ли, он очень остроумен? – гордо спросила Люба у Ани.

– Мой Сережа тоже любит пошутить! – как бы возразила Намахова.

За коротким железнодорожным мостом над речкой Лыбедью, под крутой Лысой горой у Люды резко спустило колесо. Все остановились, Степан начал помогать дочке менять камеру – благо, у каждого была запасная. Боря снял шлем и явил небритое лицо. Особо заросшими были баки. Он их почесывал и тревожно озирался.

Мише чего-то захотелось позадираться.

– Хочешь, я подарю тебе бритву? – спросил он.

– Я как человек-росомаха, – тихо сказал Боря.

– Не верьте ему! Он всё выдумывает, – Лена подошла и надела сыну шлем. Но Боря продолжал загадочно водить глазами и поеживаться. Будто ему холодно, будто что-то должно случиться.

– Чему не верить? – спросил Миша.

– Что он оборотень.

– На него иногда находит! – велопапа отвлекся от возни с шиной и хохотнул.

– На меня тоже иногда находит, – процедил Сергей, но так, что никто не слышал.

14

Из воспоминаний Анечки. Как она и Сергей встретились. Он ехал в троллейбусе и увлеченно решал кроссворд. Она сидела рядом. Он сказал сам себе:

– Фамилия из трех букв!

– Гук! – отозвалась Аня.

Сергей удивился ее уму. Потом они поженились.

15

Мишу послали в оптовый ларек за коробкой сырников. Пошел, купил. По пути домой наплыло на Мишу доброе расположение духа. Он пальцем вскрыл полиэтилен наверху коробки и стал раздавать сырники понравившимся прохожим. Предлагал с улыбкой:

– Возьмите сырничек.

Или:

– Сырничек попробуйте.

Некоторые люди брали. Вернулся домой, а коробка уже пустая. Разбил свою копилку в виде кошки с поднятыми лапами, отправился снова в оптовый ларек, приобрел коробку сырников. И снова на улице благодушие накатило:

– Попробуйте сырничек!

Так все раздал.

Отец в коридоре встречает, руки тянет, облизывается:

– Сырнички!

Миша только руками развел.

– Ничего, сын, – сказал Сергей, – Ничего.

И стал обои от стены отдирать. Отодрал кусок, на кухню понес, полил сверху соевым соусом, начал жевать. Головой кивает:

– Пойдет, пойдет.

На Мишу набросилась Аня:

– Ты знаешь, что у папы нет работы? Что у меня нет работы! Это были нашли последние деньги, а сырники они питательные, понимаешь? Мы бы как-то перебились на них до зимы, а там стали бы заготавливать снег...

– Погоди, – успокоил Сергей, – Погоди. Что-нибудь придумаем.

И Намахов решил заняться преподавательской деятельностью. Договорился со знакомой библиотекаршей о помещении – кажется на Демиевке – и стал раз в неделю читать курс «Как рисовать пальцем». А Миша с Аней расклеивали по метро объявления о наборе на курс.

– Вам не нужно знать, – улыбался Сергей слушателям, – как надо грунтовать холст, смешивать краски, не нужно разбираться в толщине кисточек. Природа уже дала нам лучший инструмент для рисования – палец. Берем любую баночку с краской, а хоть бы и эту гуашь, – поднимал баночку, – обмакиваем в нее палец и рисуем на любой поверхности.

Сергей одет в голубую куртку и малиновый берет. Дверь раскрывается, в помещение, увешанное портретами классиков литературы, танцующей походкой, кружась и не то напевая, не то бормоча, посещает Аня в длинном платье.

– Моя муза, – представляет ее Сергей. Муза заливается смехом и выбегает, прикрыв лицо рукой. Ах!

Натурщиком выступал Миша. Его собирались вот-вот вышибить из института, сам ректор против него ополчился. Поэтому Миша махнул на учебу рукой и помогал отцу. Он стоял на постаменте, переменяя позы, а его срисовывали.

Однажды к ним пришли художники из какой-то академии – и преподаватели, и ученики, и начали всё громить. Сергей, конечно, парочку вырубил восточными приемами, но его скрутили и засунули в кладовку, а Мишу не тронули, Мишу приняли за статую – так хорошо он замер.

Художники, разорив также и библиотеку, повесили на видном месте портрет какого-то патлатого бородача и ушли. После этого Намаховы стали искать для своего курса новое помещение, и тут пришла в голову мысль обратиться к Мурмызову.

Председатель кооператива Мурмызов в детстве мечтал быть начальником жэка. В юношестве, обратившись к богу, он в представлениях своих уподобил начальника жэка тоже господу, но с меньшими полномочиями. Жильцы молятся – звонят с жалобами. Начальник в праве уважить их молитвы и ниспослать по известным адресам благо. Просишь воды из крана? Водопроводчик, словно ангел, спешить починить. Нет света? Да будет свет! И является электрик.

И зудела в Мурмызове мысль – а где учат на начальника жэка, как им стать? Дядя вот его Николай работал начальником столовой, еще в семидесятые. А отец тот был ботаником, гербарии собирал по всему миру, привозил из командировок то пробковый шлем, то восточный ковёр. Кого же спросить? Матушка Мурмызова та скупала спички в предчувствии больших перемен. Спички после государственных потрясений самая верная валюта, они да еще соль. Покупай за раз соли по три пачки, складывай в сухое место, потом соль обратится в золото. «Капитал в потенциале», – говорила Мурмызову мать. А отец всё листочки собирал. Приклеит в альбом, подпишет каждый листик, и несет в академию наук. Время от времени получает от них новую ученую степень, а то и предложение – не желаете ли издать свой труд? Еще пишете? Так поторопитесь! Ставим вас в план.

Уже на склоне лет Мурмызов, войдя в доверие к членам домового комитета, был назначен ими председателем кооператива в обход общего голосования. К тому времени у него уже были ключи от подвала, чердака и сарая, а также электродрель, позволявшая Мурмызову ощущать себя мастером на все руки.

У этого-то жука, из-под кровати коего каждое утро, а то и вечером вылезали двойники и потребляли то газ, то воду, а некоторые оставались надолго жить в квартире, или внезапно исчезали, либо были съедаемы, Намаховы решили арендовать сарай или подвал.

– Он не захочет, – сказала Анечка.

– Точно, – согласился Сергей.

16

За ужином Намаховы придумали продать свою квартиру. Ведь со дня на день перепадет новая там, в Голосеево. А старую рухлядь – долой!

Впрочем, рухлядь надо было привести в товарный вид. Аня повесила в коридоре календарь с репродукцией какого-то пейзажа.

– Лувр! – похвалил Сергей.

Миша оклеил дверные косяки пленкой под дерево.