Annotation

Семилетов Петр Владимирович

Семилетов Петр Владимирович

Лунная пыль

Петр Семилетов

ЛУННАЯ ПЫЛЬ

(слиток чистого безумия)

повесть

Всякий смысл пропал во временах года, будто длился один бесконечный день, то серый, то холодный, одуряюще жаркий. Правила больше не соблюдались, в июне мог повалить снег, а под Новый год расцветала вишня. И было так.

1

Семья Намаховых невелика – сорокалетние супруги, Сергей и Анна, да их сын Миша. Обитают в Киеве, в белопанельном кооперативном доме, про председателя коего думают, что он един в трех лицах, вернее, что это три брата-близнеца, изображающие одного человека и живущих на один паспорт.

Дом стоит на краю пустыря с исконными бетонными блоками и чахлыми зарослями, а дальше лежит заброшенное кладбище на дюжину крестов, и среди заболоченного мусора сочится ручей.

Намаховы, приняв однажды доводы новой хронологии об ошибочности современного летоисчисления, не признают официальных датировок и посему живут днями, неделями и месяцами, невзирая на годы. Хотя ради счета дней пользуются календарем отрывным.

По утрам включают радио и все трое делают зарядку. Сергей командует:

– Ноги на ширину плеч! Правую – раз!

Машут правой.

– Левую – два!

Взмахивают левой.

Размявшись, выбегают во двор, на спортивную площадку, огороженную сеткой. Дождь ли, снег ли – сделают кругов десять, и возвращаются домой, принимать душ и завтракать. Спортивный дух задает настрой.

Потом Сергей отправляется на работу. Обычно он вытягивает вперед руку и, шатаясь, хрипит: «Водыыы!». Будто идет по пустыне. Прохожие шарахаются. А он – припадает на колено, заплетается ногами. Лезет в маршрутку:

– Водыыы! – с высунутым языком.

Анечка работает дома, она разговаривает с кактусами, обучает их английскому языку. А еще играет в радио-викторины, выигрывает разные книжки и билеты, то на новое кино, то на выставку, модную-сковородную. Под вдохновение пишет книгу о том, что кактусы это хвойные растения пустыни. Любая сосна за несколько миллионов лет в условиях климата пустыни выродится в кактус. Доказано наукой.

Миша недавно поступил в институт на дневное отделение. Семь пядей во лбу – учится на программиста. Ездит в метро и клеит девушек. Проведет по ней полоску «Моментом», прикоснется своим рукавом, цуп – и говорит загадочно:

– Между нами возникло какое-то притяжение...

Сергей и Анечка опасаются, что их сын – шахматный хулиган. Болеет за гроссмейстера Бистрюкова. Когда тот играет в шахматы, Миша ходит сам не свой, ставит у себя в комнате клетчатую доску и повторяет на ней все ходы проводимой партии. И гадает, как пойдет Бистрюков, а как – его противник.

Если проигрывает киевский гроссмейстер, Миша садится в кухне на табурет и молча выпивает бутылку сильногазированной минералки. Ему стучит в голову, он идет в парадное и поджигает почтовые ящики, а потом вырывается на улицу, где – а ведь казалось бы, воспитанный мальчик, сын интеллигентных родителей.

Если же Бистрюков одерживает победу, Миша пишет ему письмо бумажной почтой, раздобыл где-то адрес. Одно из писем:

«Уважаемый Борис Степанович! Я глубоко проанализировал вашу последнюю партию с Чехардаевым и убежден, что на шестнадцатом ходе вы провели крайне слабую защиту, надо было вместо А5-Е5 пойти А3-А4, тогда бы удалось избежать потери пешки, оборонявшей проход к вашему коню. В итоге вы потеряли пешку – но не мое уважение к вам, Борис Степанович! Надеюсь на скорую встречу».

Миша сторожил Бистрюкова у подъезда, бросался к нему за автографом, или со складной доской предлагал быстренько сыграть блиц. Бистрюков старался покидать дом запасным выходом – дворник давно заколотил его, чтобы промышлявшие тут воры не могли тайно выносить добро, но Бистрюков однажды вечером, гвоздодером отодрал доски и получил возможность улизнуть незаметно. Но дворник снова заколотил этот выход, а соседи рассказали дворнику о злом деянии шахматиста. Дворник пошел к нему и предупредил, что набьет морду, если снова отдерет доски.

Бистрюков наловчился спускаться через чердак, с крыши по пожарной лестнице, пока Миша не просек хитрость. Он встречал гроссмейстера наверху и говорил:

– Одному опасно спускаться. Я полезу первым. Спустимся – можем сыграть одну партийку. Хотя, – огорчался, – пропускаю первую пару!

Поступив в институт, Миша преобразился. Из человека замкнутого стал разговорчивым, сыпал словами вроде «студак», «стипуха». Когда впервые получил стипендию, пришел домой, принялся выкладывать пачки денег на стол. Родители переглянулись, Анечка даже сказала:

– Мы теперь можем не работать!

Но Сергей возразил, что пускай их зарплаты идут на оплату коммунальных услуг и харчи, а Миша будет собирать на новую квартиру. За какой-то год с лишком Миша, отказывая себе во всем, съедая в день по гороховому пирожку, отложил достаточно, чтобы приобрести двушку в новом строящемся доме на Позняках, с видом на синий Днепр. Уплатил всю сумму и каждый месяц поднимался бетонными, без перил лестницами на четырнадцатый этаж, заходил в комнаты из голых панелей и любовался окрестностями.

Потом оказалось, что руководство строительной компании – арфисты, отправились с концертами по селам Черниговщины и пропали где-то в болоте Замглай. Не доверяя никому, они держали деньги вкладчиков при себе.

Но студенты – народ предприимчивый. Миша завез в новую квартиру обои, сам оклеил стены, затянул окна полиэтиленом, и стал осваивать жилье. Жег посреди пола костер, носил воду из бювета. Ночью с фонариком бегал по пустым коридорам и распугивал крыс.

Пока Миша отсутствовал в старой квартире, у Сергея и Ани был второй медовый месяц. Два десятка лет тому назад Сергей, познакомившись на скамейке в парке с Аней, покорил ее своей непосредственностью. Достал круглую жестяную коробку конфет и предложил:

– Монпансье?

Сам же откликнулся:

– Благодарю!

Двумя пальцами взял леденец, сунул в рот, спрятал коробочку в карман, встал и пошел прочь.

– Погодите! – догнала его Аня, – Я тоже хочу конфетку!

Это так Сергей запомнил.

2

Меж тем Миша потихоньку обрастал бытом и копил на машину. Стипендию еще увеличили, некуда было девать деньги. Они выпирали из карманов штанов, оттопыривали нагрудный карман рубахи, лежали на всякий случай под стельками, а свёрнутыми вчетверо – в носках. Не обижал Миша и родителей. Те купили себе велосипеды и теперь ездили в загородные прогулки.

Однажды покатили они, вместе с Мишей и его девушкой Катей, за город на речку Десну. Катя была студентка из того же института, что и Миша. Всемирная муравьиная империя Тацкоат избрала ее для контакта с человечеством. Телепатически общаясь с Катей, они передавали ей особые знания. Но рано еще было открывать сокровенное. Наполнялись мелким почерком страницы толстых общих тетрадей. Всему свой срок.

Миша знал о великом труде Кати и не спрашивал подробностей. Иногда, впрочем, она зачитывала ему отрывки, и Миша сидел, пораженный.

– Это же переворачивает все наши представления о мире! – говорил он растерянно.

– Но мир еще не готов, – сурово отвечала Катя.

– Да.

К Десне надо ехать сначала по долгой улице Пуховской. Это прямая дорога через исчерченное водоемами, густотравное поле. Справа на пригорке маячили градирни ТЭЦ-6, толстые трубы.

Крутили педали и вели разговор.