- Скотт? Хм, - штабс-ротмистр побарабанил пальцами по столу. - Вот вам и странность. Я ведь не ошибаюсь, эта американка, актриса, как ее...
- Мелинда Бэррет, - подсказала Саша.
- Да, именно! Она приходится супругой... Как вы сказали, Уильяму Т. Скотту? Верно?
- Вы не ошиблись, - вставил инспектор, перехватывая взгляд Валериана Семеновича.
- Не знаю, как это может быть связано с убийством, но Дмитрий Николаевич, похоже, был пленен ее чарами. Во всяком случае, он в совершенно юношеском восторге был от красоты миссис Скотт... или мисс Бэррет, как правильно? За последнюю неделю он несколько раз отвозил ее по делам, и целыми днями просиживал у Гальяно, ожидая ее звонка и отказываясь от прочих клиентов. Он был готов и перед ее домом дежурить, только как к этому отнесся бы муж? Кстати, муж. Я не имею чести быть с ним знакомым, но вы, или, скорее, вы, Александра Михайловна, - Мирошников перевел взгляд на Сашу, - должно быть можете сказать о том, годится ли сей мистер на роль ревнивого мавра.
- Ну не знаю, так уж и мавра,- инспектор покачал головой и тут же напомнил, - а Госсен?
- Госсен...- бывший жандарм выбил пальцами еще несколько тактов на столешнице, - вы, кажется, говорили будто бы он - аферист? К сожалению, пока можно строить только догадки. Но, для начала, хорошо бы проверить, не встречался ли Госсен с супругой мистера Скотта. По-моему, раз уж Митя уделял столько своего внимания этой женщине, то неплохо бы к ней присмотреться и следствию. А если Госсен имел неосторожность ее оскорбить или шантажировать, то этим самым, несомненно, он мог приобрести смертельного врага в лице Дмитрия Николаевича.
- Допустим, а еще?
- Еще? Догадки? Сколько угодно. Только учтите, прочие мои домыслы не будут иметь под собой никаких прочных оснований. Впрочем, я слышал, его превосходительству вы изволили толковать о большевистских агентах. Почему бы нет? Если у вас есть причина полагать, что Госсен работает на Советы, то ваша версия нисколько не хуже моей. Но Митя... Нет, ни в шпионы, ни в террористы я бы его нипочем не записал.
- А генерал? Все же он - фигура куда как более значительная. Как вы считаете?
- Право же, я не думаю, что целью ОГПУ мог бы стать милейший Николай Федорович. Как бы то ни было, ночью я доставил господина Лемме прямо к самому его дому без всяких происшествий. Правда, прежде прождал его, наверное, часа полтора, и только после того, как сам явился за ним в ресторацию, он вспомнил, что договаривался со мною о своем отъезде домой. А ОГПУ? Нет, скорее там заинтересовались бы мистером Скоттом. Подумайте сами, крупный издатель, влиятельный человек, я имею в виду, что через печатное слово можно отыскать путь к умам тысяч и тысяч читателей, уж простите мне высокий слог.
- Вы совершенно правы, мсье Мирошников, пока любую из версий можно назвать выдумкой. Действительно, стоит приглядеться к Скотту и его супруге, послать запрос в САСШ относительно сведений о Госсене.
- У нас говорят: "Поспешай не торопясь". Однако, - Валериан Семенович щелкнул крышкой карманных часов и покачал головой. - Попрошу меня простить, в моем отношении нынче больше подходит другая пословица.
- Какая же? - мсье Шеро тоже взглянул на часы.
- Волка ноги кормят. А меня, стало быть, колеса. Еще раз извините, но я вынужден вас покинуть.
Валериан Семенович на прощание помахал им рукой, но уже из-за стекла со стороны улицы и забрался в автомобиль. Инспектор кивком подозвал гарсона, расплатился и был огорчен юнцом, подхватившим со стола пустые чашки - телефонного аппарата в кафе не имелось. Александра Михайловна тут же предложила свою помощь, благо ее дом находился совсем рядом, и если только инспектора не затруднит перейти на другую сторону улицы и подняться на второй этаж...
- Что-то случилось? - да, случилось, Саша уже поняла это по плотно прижатой к уху полицейского трубке, по его застывшему лицу.
- Нет-нет, то есть ничего такого, чего бы я не мог ожидать, - инспектор улыбнулся уголками губ, чтобы успокоить встревоженную хозяйку телефонного аппарата. - Только что в реке обнаружили труп Госсена. Можно сказать, что нам... кх-кх, мне сильно повезло. Если бы не течение, то тело этого господина могли бы найти только через пару месяцев. Простите за подробности, но тогда и опознать человека непросто.
- Убит? Выходит, Митю...
- Да, теперь картина складывается несколько иная. Госсен убит ударом ножа, и, похоже, примерно в то же время, что и ваш знакомый... Извините меня, вы, верно, уже устали от моего общества? Я сегодня принес вам лишь беспокойство и плохие вести.
- Мсье Шеро, зачем же вы просите прощения, ведь вы ищите убийцу. Вы обязательно должны его найти, а я... - Саша запнулась, потому что не представляла, как закончить фразу. Но начало было верным, того, кто застрелил Митю нужно найти! Иначе все напрасно, все ни к чему. Все, что случилось там, в другой жизни. Точнее сказать, когда та жизнь оборвалась. Отец погиб на улице всего в нескольких шагах от дома. Кто и зачем в него стрелял так и не выяснили. Да и кто бы стал выяснять - на улицах даже городовых было не встретить. Потом, через год, полный слухов и неопределенности голодный год, по дороге к тетке в Екатеринослав мама заболела воспалением легких. Потом там, в Екатеринославе, в нетопленой теткиной квартире их нашел Антон. Как он их нашел, Саша не знала, не помнила, она тоже слегла. Мама умерла. Мама... Потом, летом Антон увез Сашу в Одессу. Они обвенчались. В большую часть города электричество не подавалось, по вечерам зажигали свечи - керосина тоже было не достать. Щемящая душу горечь перемешалась с ощущением спокойствия и счастья. Надолго ли? Несмотря на всеобщее воодушевление успехами на фронтах, налаженное освещение и падение цены на хлеб, Антон Карлович не верил в победу армии Деникина и собирался дальше. Дальше была Варна, потом Берлин, потом почти год в крошечном Гайзенхайме и теперь Париж. Огромный город, и в нем немало русских. Митю она встретила случайно года полтора назад. Саша узнала его лишь по глазам. Худой, загорелый он смотрел на Александру Михайловну с обожанием, но уже не так, как раньше. Нет, уже совсем иначе. А теперь его нет. Нет еще одной ниточки, связывавшей Сашу с той, прежней ее жизнью.
Мсье Шеро, взявшийся было за шляпу и собравшийся распрощаться, остановился и попросил разрешения на еще один звонок.
- Не помню адреса той свидетельницы, мадам Азуле, нужно бы самому ее допросить, вдруг сержант что-то упустил, - принялся объяснять инспектор.
- Да-да, конечно, - кивнула Саша. Мысли, цепляясь одна за другую, бежали как будто отдельно от ее сознания. Такое случается, когда, засыпая, невольно вспоминаешь пережитое за день. Только теперь было наоборот: догадки, смутные наития вдруг делались отчетливее и, подкрепляя друг друга, становились рассуждениями. Будто на картинке в волшебном фонаре тени и неясные силуэты обращались в знакомые образы.
- Что с вами, мадам Тауберг? - полицейский заметил побледневшее лицо Александры Михайловны.
- Как вы говорили, называется та улица, где... где это случилось?
- Рю де Боссэ, - растерянно ответил мсье Шеро.
Саша развернулась и, оставив удивленного инспектора, решительно отворила дверь в кабинет Антона Карловича. Полицейский, как зачарованный, несмело последовал за ней.
- Ага, вот она, - Саша достала из книжного шкафа картонную папку. В папке обнаружился сложенный в несколько раз подробный план города, который Александра Михайловна тут же расстелила словно скатерть на письменном столе мужа.
- Это здесь, - инспектор уперся пальцем куда-то в путаницу линий и прямоугольников, разделенную на две части плавными изгибами голубой полоски Сены.
- Да, спасибо. Видите, улица совсем короткая и упирается в железнодорожную ветку, иначе говоря, это тупик!
- И что же это, по-вашему, должно означать? - мсье Шеро озадаченно потер свой нос.
- Эта свидетельница...
- Мадам Азуле?
- Да. Она ведь проснулась еще до выстрелов? Я думаю, когда Госсена ударили ножом, он закричал. От этого проснулась ваша мадам Азуле, и на этот крик бросился Митя, оставив машину посреди улицы.
