- В семнадцатом году... Давно. Нет, тут что-то другое. Видите ли, у меня есть сведения, что Джордж Госсен может быть агентом ОГПУ. Да-да! В этой связи, по вашему мнению, какой интерес могли бы для него представлять вы?
- ОГПУ? Да что вы такое говорите! Как это может быть?
- Мсье Лемме, откровенно говоря, с политикой и разными шпионскими историями я на службе в полиции еще ни разу не сталкивался. Собственно, я и занимаюсь только расследованием убийства вашего соотечественника, а господин Госсен числится в подозреваемых.
- Но как же, вы же говорите - ОГПУ? Не понимаю!
- Я тоже не понимаю и могу лишь строить догадки. Например, могу предположить, что ваш Союз офицеров по каким-то причинам заинтересовал Советы, а мсье Левицкий отказался сотрудничать и угрожал пытавшемуся его завербовать господину Госсену разоблачением. Или, ещё одна версия:. господин Госсен решил сбежать от своих "товарищей" после того, как выиграл крупную сумму в карты. Ведь вчера вечером он сорвал немалый банк? Я хотел сказать, вы, вероятно, были этому свидетелем и знаете, что вчера он выиграл больше полумиллиона франков? Это так?
- Да.
- А вы принимали участие во вчерашней игре?
- Я - нет. - Генерал снова откашлялся. - Иной раз, в хорошей компании от партии-другой в "железку" не откажусь, но вчера было не то настроение. Так, знаете, просто без причины засиделся за разговорами да рюмкою коньяку. А вас, наверное, интересует, кого обыграл этот американец... или он не американец? Впрочем, не важно. Только я не следил за игрой.
- И все же?
- Не могу вам в точности сказать, помню только был какой-то издатель, кажется, по фамилии Скотт. Нет, точно не скажу, лучше вам справиться у распорядителя в самом "Народном доме". Так вы думаете, Госсен решил скрыться с выигрышем? А убийство? Каким образом...
- Пока не знаю, но вам, мсье Лемме, я бы посоветовал быть весьма осторожным теперь.
- И как же прикажете понимать ваше предостережение?
- Если Госсен сбежал от большевиков, то "товарищи" обязательно будут его искать. Уж не знаю, чего от вас захотят агенты ОГПУ, но думаю, именно к вам они придут в первую очередь.
- И все же я попросил бы вас объясниться. С какой это стати за мной охотиться большевистским шпионам?
- Каких же объяснений вы от меня требуете, когда сами не желаете в полной мере делиться сведениями о Госсене? Однако будьте уверены, "товарищей" тоже интересует этот американец, и вы...
- Вы... вы! - генерал взорвался, и не было уже никакой возможности для Александры Михайловны прятаться за листами старых газет. Однако штабс-ротмистр снова спас ситуацию, когда появился в дверях кабинета.
На улице Саша поспешила представить друг другу инспектора и его спасителя. Полицейский встряхнул головой, будто прогоняя сновидение, и, в самом деле, он выглядел уставшим и не выспавшимся.
- Ничего-ничего, - усмехнулся таксист, - к Александре Михайловне сие извержение никакого касательства не имело, а от нас с вами не убудет.
- Что ни говорите, но вы ловко урезонили этот "Везувий".
- Пустяки. Давайте отвезем мою пассажирку, - штабс-ротмистр распахнул дверцу перед Сашей, - а после поговорим. Вы же собирались поговорить со мной?
- Да, собирался, но, боюсь, без чашки крепкого кофе ни спрашивать, ни слушать, что вы мне станете отвечать, я не смогу.
- Прекрасно, совсем рядом с нашим домом имеется чудесное кафе, - вдохнув сырой воздух с остатками утреннего тумана, молвила Саша. При виде зевающего инспектора ей тоже захотелось зевнуть, - тем более, что и я не отказалась бы от кофе.
Кофе был действительно крепок, даже чересчур, и Саша попросила подать себе сливок. Зато инспектор, проглотив ароматное адски горячее снадобье, заметно преобразился.
- Вот таким невеселым образом обстоят дела, мсье Мирошников, - подытожил описание места преступления полицейский. - Между тем, мне говорили, что в свое время на службе вы как раз занимались сыском.
- О, это было так давно. Иной раз кажется, я лишь где-то читал, может быть, в романе несравненной Александры Михайловны, о некоем жандармском офицере, о его жизни в неведомой теперь стране, - штабс-ротмистр грустно улыбнулся писательнице. - Кстати, вам известно, что вон там, - бывший жандарм кивнул за окно в серый, так и нераспогодившийся полдень, где старые дома сжимали узкую рю Сен Сабин, - во времена Коммуны была возведена огромная баррикада? И ведь те времена теперь многим кажутся романтичными. Неужели и в России когда-нибудь так же будут вспоминать семнадцатый год?
- Да, в романе... - инспектор рассеянно улыбнулся, запоздало принимая аллегорию. - И все же, мне важно знать ваше мнение, мнение опытного человека. Как по-вашему, почему убили мсье Левицкого? И что случилось с его машиной, зачем преступник садился за руль?
- С машиной совсем просто. Дмитрий Николаевич владел автомобилем фирмы Форда. Когда господин Генри Форд изобретал свою машину, то, говорят, думал, в первую очередь о том, как ее собирать на заводе. О тех же, кто будет сидеть за рулем, изобретатель заботился мало. Тем не менее автомобиль получился неплохой, но очень уж необычный в смысле управления. Совсем не такой, к каким привычны шоферы других машин. Собственно, вот вам и объяснение.
- Вы полагаете, - полицейский в задумчивости взглянул на дно своей пустой чашки, - имея опыт управления автомобилем и надеясь скрыться с места преступления на такси мсье Левицкого, преступник не сумел совладать с его машиной?
- Именно так.
- Хм, да, очевидно, вы правы. А мотив? Учитывая, что у мистера Госсена с собой была очень крупная сумма наличных денег...
- Что вы хотите этим сказать? - штабс-ротмистр нахмурился.
- Я понимаю, и вы, и мадам Тауберг будете отрицать такую возможность, - инспектор опять по-птичьи склонил голову, на этот раз в сторону Александры Михайловны, - но, согласитесь, я должен учесть...
- Нет, это невозможно, - тихо, но очень твердо проговорила Саша. - Митя, он... Нет! Это совершенно невозможно.
- Господин инспектор, мне неизвестно, какие основания у вас имеются для таких предположений, - голос Валериана Семеновича стал холоден и в немалой степени презрителен, - но как человек неплохо знающий... Кх-х, простите, знавший Дмитрия Николаевича, должен вам заявить...
- Хорошо, - очень серьезно сказал полицейский, - пусть будет по-вашему, но что тогда? Что могло связывать вашего знакомого с аферистом из САСШ? Кстати, - инспектор повернул свой большой нос в сторону бывшего жандарма, - этот мистер и в России успел побывать. Зная о его наклонностях, можно предположить, чем занимался Госсен у вас на родине. А еще о нем говорят, будто бы он шпион, представляете? Я не ошибаюсь, шпионы и всевозможная подобная публика были по вашей части, мсье Мирошников, да?
- По моей, - так же холодно, но уже спокойно ответил штабс-ротмистр. - Однако, никакого Госсена я не припоминаю. И верите ли, перед той катастрофой, что случилась в феврале семнадцатого года, мы в охранном отделении всецело были заняты публикой другого рода, той самой из-за которой в одном только вверенном вам округе Парижа теперь проживает, пожалуй что, куда как поболе тысячи моих соотечественников.
- Тогда, может быть, нам зайти с другой стороны? Мсье Мирошников, попробуйте вспомнить, что занимало вашего приятеля в последнее время? Не обмолвился ли он чем-то таком в разговоре?
- О чем таком?
- Подумайте, вы же должны знать, как это бывает. Какой-нибудь странный поступок, необычный интерес, случайная фраза... Кстати, - полицейский повернулся в Сашину сторону, - в числе проигравших Госсену в карты мсье Лемме упомянул какого-то Скотта, не ваш ли это знакомый издатель.
- Боюсь, что мой, - Саша невесело усмехнулась. - Скорее всего, его в "Народный дом" Савва Андреевич привел, чтобы развлечь. Вот он и развлекся. Теперь весь вопрос в том, принадлежит ли мистер Уильям Т. Скотт к тем немногим людям, что готовы винить себя в своих собственных ошибках? Если нет, то мой роман вряд ли смогут прочесть в Америке.
