И ее взгляд. Незабываемый взгляд. Невозможно... невозможно забыть. Взгляд... Кроткий, всепонимающий и всепрощающий. Взгляд, неизменно стоящий у меня перед глазами, стоит их лишь ненароком прикрыть. Ни боли, ни обиды, ни ужаса - ничего. Лишь всепоглощающее, невозможное для живого существа смирение...

   Как же я пытался его забыть. Видят Создатели, я не хотел жить, только бы не видеть больше ее глаз, не вспоминать ее робко улыбающегося лица, словно несмело шепчущего прямо на ухо: "это ничего, ничего, просто так нужно, иначе никак - я все понимаю".

   Девочка, моя девочка...

   - Я любил ее! Любил!

   Отчаянно кричал я, заливаясь всеми теми слезами, что должны были быть, но пропали вместе со мною в небытии. Рвал и метал, больше не сдерживая себя. Но все тщетно - было уже непоправимо поздно.

   - Я не мог иначе, я хотел ее спасти...

   ...

   - Знаю, - грустно кивал мой товарищ.

   - Какая самоотверженность, - противным каркающим голосом скрипел Свиное рыло.

   - Я любил ее! Да, любил всем сердцем! Не то, что этот старый мерин, подохший как собака на очередной охоте, в объятиях очередной фаворитки! Из-за него все началось! Я старался быть с нею всегда! Старался заменить ей не уделяющего времени отца!

   - Папашка, играющий роль папашки. Грандиозная сентиментальность!

   - Ей незачем было знать... Ее отец - король.

   ...

   - Я сделал глупость, я... пытался ее спасти.

   - Да неужели! Вот таким вот образом?

   - Да! Именно таким! Ведь им нужна была не она сама, и пытался... как-то...

   - Что ты пытался?

   ...

   - И ты убил. Собственную дочь.

   Я застонал, бессильно обхватив голову руками. Упал на колени, ткнувшись в пол лбом.

   - Я не мог позволить империи схватить ее, просто не мог... Я совершил ужасное деяние, кощунственное, то, что ни единый священник не решится отпустить на исповеди, но гораздо более милосердное, чем то, что ее ждало в столице.

   - Ее ждали почести, почет и уважение наложницы императора!

   - Ее ждал вынужденный бастард императора, долгие пытки и распятие на главное площади столицы... С лучшими зрительскими местами из самого дворца... В назидание силы и славы Железной империи...

   - Вздор!

   - Прямо такой же вздор, как оживленный двойник Лидии, одурманенный и притащенный на площадь для показательной казни...

   Я приходил в себя. Медленно и совершенно неуверенно. Разум лихорадило, тело била крупная дрожь - зуб на зуб не попадал. Мой бессмысленный взгляд, затянутый мутными и расплывающимися картинками, фокусировался.

   Воспоминания... Это ведь то, от чего я так долго пытался отречься!

   - Зачем, Номад? Зачем она сделала это со мною?

   - Потому что я попросил ее об этом.

   - Зачем?!

   - Что?

   - Зачем вернул в памяти все то, что я так пытался забыть? То, что меня убивает?

   - Так было нужно, Марек.

   - Опять твои игры? Опять ты вздумал делать мною ход?

   - Нет, Марек. Не на этот раз. Прости меня, но я был просто обязан. За все то, что я совершил. По нашей былой дружбе.

   - А как же твоя игра? Как же твое пари?!

   - Уже все кончено.

   - Благодаря мне? - Мелькнула предательская догадка.

   - Да. Еще раз, прости меня.

   - Поздравляю с победой, Номад.

   Ему было бы проще, вспыли я. Закричи на него благим матом, понося и проклиная. Кинься на него с кулаками, с ревом, буйствуя. Исколоти его до полусмерти - он бы выдержал. Но не так. Это было совсем не то, чего он ожидал. И к такому он готов не был.

   Мой давешний знакомец вдруг как-то осунулся, сдулся, поник, обратя в мою сторону затравленный взор. Мне было совсем неинтересно, что он чувствует.

   - Я чувствую в себе вину. Мне пришлось играть тобою втемную, потому как объясни я все тебе, ты бы ни за что не согласился. Разве это достойно наших дружеский отношений, спросишь ты? Я тебе ничего не отвечу, Марек, потому как ты и сам знаешь ответ. Но то, что я скажу сейчас... Я не имею права, но все же долг предательства давит на меня сильнее долга неповиновения. То, что я скажу... считай это моею исповедью тебе.

   Он яростно встопорщил свои волосы.

   - Я должен тебе открыть то, из-за чего все началось. Признать наконец то, что положило начало охоте на Ильфионну, перекинувшейся на тебя, и продолжающейся по сей день. Комитет Крови - слышал что-нибудь об этом?

   - Тайная организация, имеющая какую-то власть.

   - Верно, тайная организация, которой не страшны законы и угрозы любого государства. Настолько могущественная организация, что способна одной своей волей свергать целые династические семьи. - Я поднял свой затуманенный взгляд. - Да-да, Марек, им ничего не стоит раз и навсегда уничтожить задержавшийся на троне Железной империи род Аустиев. Для этого нужно малое - всего лишь во всеуслышание объявить свою волю, чего Комитет Крови не делал уже многие и многие десятилетия. "Волею Комитета Крови ныне существующая и действующая власть провозглашается незаконной, а престол унаследовавшие - узурпаторами, обманом и подлостью захватившими трон и право престолонаследия. Отныне и впредь она объявляется нелегитимной, порченной и узурпирующей трон", - так звучало последнее обращение к миру этого Комитета. Оно занесено во все хроники, записано во всех летописях и просто известно очень многим. В тот раз Комитет диктовал свою волю семь сотен лет назад. Напомнить тебе, Марек, что вследствие этого обращения стало с некогда покорившей Полмира Священной империей?

   - Какая власть! Немыслимо! - Меня все почему-то откровенно веселило, хотя никакой веселости я не чувствовал.

   - Вот именно, власть. Не прошло и года, как монолитную и непоколебимую Священную империю раздербанили на две худо-бедно равные части.

   - И все заслугой Кровавого Комитета!

   - Комитета и представленных им миру истинных престолонаследников. Лишь имеющая на то право кровь должна быть у вершины правления. Побеждать и властвовать, именно так.

   - И... причем же тогда здесь моя девочка? Причем здесь Ильфионна? Причем здесь я и вся эта непрекращающаяся охота?