Дверь за моей спиной хлопнула, поднявшийся в тронном зале гомон был следствием избрания моей кандидатуры. Видимо, они до последнего момента надеялись, что некий Марек лишь досадное недоразумение, определенное глупой волей королевы. Они все еще верили, что воля совета, даже в условиях последней осады, окажется непременно главенствующей. Они надеялись откупиться от захватчиков тем, за чем, по их мнению, сюда пришла империя. Если бы у них это получилось, я перерезал бы им всем глотки, собственноручно. Однако Лидия, стоит ей отдать должное, в критический момент оказалась еще более твердотелой, нежели ее почивший при странных обстоятельствах в летней резиденции муж, что и положило начало стремительному вторжению. Империя не думала, она действовала.

   - Ты выглядишь слишком бледной. С тобой все в порядке? - Наклонился я к сидящей на полу и дрожавшей Ильфионне.

   - Все хорошо, Марек, просто я... боюсь. - Кажется, само слово - признание напугало ее до глубины души. Она вдруг задрожала еще сильнее, каким-то умоляющим взглядом глядя на меня. Я прижал ее к себе, крепко. Так, что она даже пискнула. Прижал, и не хотел отпускать.

   - Надо идти, девочка. Давай, вставай же, иначе я понесу тебя на руках. У всех на виду.

   Она несмело улыбнулась, все же делая попытку подняться. Я осторожно придержал ее за плечи. Судя по блеснувшим глазам, она была бы не против, чтобы ее понесли, и плевать на всех тех людей, так и шныряющих мимо. Однако нет, принцесса должна быть сильной, - она мне сама это всегда говорила.

   В тайный переход под замком и городом спускались втроем: я, Эрик Ублюдок и Ильфионна, испуганно жавшаяся ко мне. Когда надо, принцесса могла быть сильной, но сейчас, под землей, уже полностью сдалась, не зная, как правильно себя вести.

   Дождавшись, пока мы отойдем достаточно, вход за нами намертво завалили, сбив трухлявые подпорки. Теперь агрессорам придется постараться, разбирая завалы, чтобы попытаться нас здесь поймать. Тоннель длинный, многодневный и до ужаса старый, еще тех времен, когда столица Арктура Ижель только-только начинала возводиться. Единственная скала, в которой вырезали невероятных трудов дворец, как будто намеренно приглашала темным зевом пещерки, на деле бывшей длинной подземной червоточиной. Как оказалось, оканчивающейся тупиком, который спустя время все же продолбили на поверхность далеко прочь от города.

   Мы спускались вниз, во тьму, и я чувствовал, как дрожала под боком ничего не понимающая принцесса. Мы спускались, а в груди щемило противное предчувствие чего-то нехорошего. Предчувствие чего-то неизбежного, однако я пока еще не понимал чего.

   - Уже скоро, - пробормотал Эрик, крутя что-то в своих заскорузлых пальцах.

   Мерзкий ублюдок. Негодяй и подлец - вот его самая точная характеристика. Не ненавидеть его было нельзя. Я глянул в его сторону исподлобья, а в голове пульсировало лишь одно. Что это было: желание, намерение, стремление? Не важно... Хотя нет, важно, потому как это было решение. Мое тяжкое решение.

   - Я не отдам, - вдруг прошептал я, удивляясь собственным словам.

   - Чего?

   - Я не отдам империи Ильфионну.

   - Ха! Как будто тебя кто-то спрашивает!

   Он захрюкал в приступе смеха, полностью оправдывая одно из своих прозвищ. А я глядел на него с крайней степенью отвращения, едва сдерживаясь от того, чтобы не плюнуть ему в раскрытую от веселья пасть.

   - Я отказываюсь от сделки. - Упрямо повторил я, сглатывая ставшей тягучей слизью слюну.

   - Коней на переправе не меняют, и девку захапают сразу, как только мы выйдем из подземных катакомб.

   - Так ты здесь для этого?

   - Ну естественно, чтобы один особенно чванливый придурок вдруг не передумал!

   - Лидия знает? Знает? Это ведь она тебя пихала ко мне!

   Но Свиное рыло лишь презрительно фыркнул. Встал, намереваясь пройтись до конца коридора и обратно, давя зазевавшихся крыс.

   - Малявке не позавидуешь. А вот у нас с тобой скоро карманы будут просто ломиться от золота, а, дружище?

   - Ты мне не друг, - хрипло бросил я, тяжело дыша от волнения.

   Ублюдок довольно заржал.

   Это было как в тумане. Проще голову размозжить об стену, раз за разом и из раза в раз, нежели вновь вспоминать эти события. Почему? Ну почему?! За что я заслужил подобной участи, ведь думал, что уже успел искупить свои деяния. Но нет... Кое-кто или кое-что наверху все же считало иначе.

   Темнота, прохлада, сырость и тишина. И безумная решимость. Я должен был наступить себе на горло, но мой разум в тот момент спасовал.

   - Что ты сделал? Что ты сделал?!

   Свиное рыло подскочил ко мне, коротким ударом опрокинув на землю. Пол, холодный, сырой пол.

   - Ублюдок, мать твою!

   Удар, снова удар. Ильфионна молчит. И плачет. Рыдает, закрыв лицо руками. Плач ее, такой бессловесный, такой неощутимый, колокольным набатом звучит в моей голове. Отдается во всем теле, причиняя больше физической боли, чем ярость Негодяя.

   ...

   Эрик появился внезапно, будто что-то почувствовал, собачье отродье. Почувствовал все те свои шкуры, что с него живьем спустят за мое самовольство. Почувствовал кипящее масло, крючья, дыбы, "писантские" иглы. И ему стало страшно. Отмороженному боевику вдруг стало до онемения в конечностях страшно.

   - Мразь! Мразь! - Пинал он меня, целя в голову, в лицо. Пинал отчаянно, понимая, что холодные пальцы смерти уже коснулись его загривка, медленно, с наслаждением спускаясь вдоль по позвоночнику.

   Остановился он лишь раз, выдохнувшись и поскользнувшись в луже натекшей ему под ноги крови. Упал на меня, отпинывая прочь, глянул в сторону, на прекратившую рыдать, но зажатую, дрожащую в углу Ильфионну.

   ...

   ...

   Я не знаю, что он имел в виду и что собирался делать. Что собирался сделать с ней, с моей Ильфионной, и уже никогда не узнаю. А жаль... Может, стоило дать ему волю - дать исполнить то, что он задумал... Наверняка нужно было. И тогда бы я не жалел. Тогда бы на меня не лег тот груз, что я несу в себе и по сей день.

   Не легло бы это бремя. Я бы не знал ее этого взгляда.

   Пронзительный крик. Девчачий. Ее крик. Нестерпимая боль. И кровавая пелена.

   Нужно было дать ему закончить задуманное.

   Она рядом, со мною, прямо под боком. Так близко... Свиное рыло валяется в лужах нечистот, кривясь вертикальным шрамом на уродливых губах. Разбитый, окровавленный, с расколотым черепом. Мертвый. Он так и не сумел до нее добраться, обнажил лишь свое оружие. Кистень, сейчас зацепленный вокруг тонкой шеи моей девочки. Я толкаю ее, толкаю плечом, упираясь в спину, между лопаток. И тяну. Что есть мочи тяну на себя цепь, слыша... чувствуя, как хрустят ее позвонки, как утекает из нее жизнь.