Гости прибывали, обнимались с хозяйкой поместья, чмокались, лобызались, а я ловил на себе перекрестные взгляды: одни изучающие и оценивающие, другой - вопросительный. Что она хотела прочесть на моем лице: недовольство, зависть, ревность? Или просто удостовериться, что мне абсолютно все равно? Нет, если было бы последнее, она не смотрела бы вовсе. А так... мне действительно было все равно, и к этим приветствиям, зачастую переходящим границу нормы, я не испытывал ни малейших мало-мальски искренних чувств.
В какой-то момент меня все достало окончательно, и я заперся у себя в комнате, задвинул ставни на окнах и лег, слушая тишину, отдающую далеким гулом голосов. Когда меня пришла проведать Мира, я даже не открыл.
- Да он там, госпожа, - докладывал Повокла, кося на шепчущуюся знать. - На своем обычном месте. Туда, - махнул он рукой в заросли, - в четверти лиги.
- Значит так! - Встав, громким шепотом объявил один из самых пузатых баронов. - Делаем вот что! Все мы здесь собравшиеся, господа, - настоящие охотники, и знаем с какой стороны держать оружие. Мои люди обучены и прекрасно знают свои роли. Нет смысла тянуть и дальше, приступим!
Все согласно загалдели.
- Вы трое, - указал он на людей Миражанны, - раз знаете его лежбище, обойдете с одной стороны, выманите кабанчика на нас, а уж мы его примем так примем! Покажем ему свое гостеприимство, э?
И снова согласный галдеж был ему ответом. Повокла вопросительно взглянул на свою госпожу - Миражанна в ответ сдержанно кивнула. Знать, проводив умело крадущихся по лесу крестьян, принялась готовиться к увеселению.
Они появились внезапно. Пятеро конных, сейчас спешившихся и ведущих лошадей за собою. Я узнал их мгновенно: две женщины и трое мужчин, один из которых глава пятерки - именно с таким отрядом я уже встречался и о псевдославе которого был наслышан. Самака и пятеро пожаловавших по Номадову душу Ловцов - охотников за негодяями. Тогда у меня было преимущество во внезапности и неожиданности, однако теперь...
Мы одновременно встретились взглядами: я и их командир. Он все понял мгновенно. И одновременно сделали следующий шаг, в корне отличающийся как намерениями, так и стремлениями. К сожалению, его был более близок к реализации.
Самострел в мгновение ока оказался у него в руках, щелкнула тетива - болт впился в листву надо мною, едва-едва разминувшись с моей головой. А я уже мчался в сторону, к полянке, туда, где мы оставили своих лошадей.
- Взять! - Рявкнул он непонимающе схватившимся за оружие Ловцам.
Шальной болт воткнулся в ногу стоящего на моем пути аристократа. Тот, ошалелыми глазами проводив ранение, вдруг заорал исключительным сопрано. Так громко, что у всех вокруг разом заложило уши.
Секач возмущенно взвыл, и, подхваченный писклявыми возгласами мелкоты, бросился в сторону шума. Мелкие барончики завопили не своими голосами, брызнув в стороны, отталкивая с дороги друг друга, глядя как несколькосоткилограммовая туша несется на них.
И словно в довершение всего этого закрутившегося спектакля безумия со всех сторон раздался призывный волчий вой. Целая стая нахлебников, невидимо притаившаяся вблизи тупого и грузного кормильца только теперь дала о себе знать, брызнув в разные стороны с пути страшной машины. Шутка судьбы, что ни люди не подозревали о присутствии под боком зверей, ни волки, вдыхающие несомые от секача и его семейки запахи.
Хаос и крики неслись отовсюду, вой, рычание, закладывающий уши треск веток. Вопли боли, предсмертный скулеж, визжание кабана-гиганта потонули во всеобщей суматохе. Если светопреставление выглядит не так, то я боюсь представить иное, потому что такого я еще не видел. А видел я за свою жизнь предостаточно.
Мой конь словно вырос из-под земли, как по мановению очутившись прямо передо мной. Не успел я удивиться, как страх преследования уже загнал меня в седло, каблуками понукая и так рвущего с места скакуна.
Удлиненный болт, с противным дребезжанием, впился в стол дерева рядом. Второй прошил воздух прямо перед мордой коня, а третий и четвертый все-таки попали в цель: один чиркнул вскользь, разрезая штанину и едва-едва цепляя кожу, но второй мертвой хваткой впился в правое предплечье пониже локтя.
А дальше я чуть не выпал из седла, оглушенный резкой болью и стягиваемый на землю плотными ветвями. Мерин так послал свою тушу вперед, словно этот густой лес был ровным как полотно полем. Деревья темными силуэтами замелькали по сторонам.
Больше стрельбы мне в спину не было - Ловцам требовалось перезарядить свои самострелы, однако этого больше и не требовалось. Возглас "попал!" все еще звенел в ушах, когда я понял, что ему на смену приходит посторонний, совсем ненормальный шум. Я клюнул носом, в глазах помутилось, рука, только что крепко удерживающая поводья, бессильно опала. И мир перевернулся.
Я понял, что упал только когда теплая морда ткнулась мне в лицо, больно укусила в плечо и шею. Тело ныло от падения, но сознание я, судя по всему, потерял лишь на короткий миг. Требовалось встать, чтобы продолжить бегство: со всех сторон доносились леденящие кожу на загривке звуки, а охотники уже дышали в спину, но сил не было. Тело, пропитанное неизвестной мне отравой, слушалось в сотню раз хуже - неимоверных усилий мне потребовалось лишь на то, чтобы согнуть единственный палец.
Конь схватил меня за шкирку, могучим рывком подняв над землею, бросил в сторону. Ствол огромного дерева молотом выбил из меня последний воздух, а конь, словно ему этого было мало, подхватил меня снова, поднимая на ноги, ставя вертикально, подпирая меня лбом. Не знаю, что задумало это животное, но все, на что меня тогда хватало, это самому упереться ногами в землю, облокотившись о дерево. Что я и сделал. Конь развернулся, подпер меня крупом, подогнул передние ноги, и я безвольным кулем завалился ему на спину. Он, хекнув от натуги, поднялся, кося глазами в ту сторону, из которой раздавалось больше всего шума. Дернулся в одну сторону, но там вдруг, шелестя, разошлись кусты, выпуская в нашу сторону оскаленные злобой и голодом пасти. В другую - в опасной близости раздались крики загонщиков, подкрепляемые щелчками арбалетных тетив.
Конь бросился в единственном возможном направлении, по спешно сужаемому коридору, прямо сквозь кусты, сквозь сухие дерущие ветки. Прямо мимо взвывших от обиды острозубых морд, щелкнувших у самого брюха вхолостую.
- Спасибо, - бормотал я в этой безумной скачке, последними силами вцепившись в луку седла и молясь лишь о том, чтобы не упасть. - Спасибо.
- Потом сочтемся, - буркнул на меня конь, и я понял, что надо бы приберечь те крохи, что еще были мне доступны, так как сознание, застилаясь темным туманом, начинало меня покидать.
Глава 6</p>
<p>
- Чем ты занимаешься?
- Пишу. - Вдруг смутилась она, захлопывая дневник и кладя сверху ладошки - надежный замок.
