- Черт с вами! - раздраженно воскликнула Гвендолин и, взмахнув руками, направилась в сторону толпы, бубня себе под нос, - Мне срочно нужно выпить…

Гидеон снова встретился с настороженным суровым взглядом графа, которому, кажется, не понравилось, что он отослал Гвендолин, а не сам Бенедикт.

- Продолжим? – на мгновение ему стало страшно перед этим мужчиной, в котором было столько же напора, как и в самом Гидеоне. Де Виллер впервые поймал себя на мысли, что встретил равного себе соперника. – Кстати, об Аластере, которого упомянула Гвендолин. Тоже не маловажная проблема. Как я понимаю, Гвендолин угрожает опасность?

- О, надо же, я вижу проблески разума у вас! – чего Бенедикт делать не собирался, так это сдерживаться в высказываниях. Гвендолин была той, за которую он готов был бороться не на жизнь, а на смерть. И ему совершенно не нравилось мельтешащее лицо Гидеона, - Флорентийский Альянс решил устранить угрозу в нашем лице. И Шарлотта, - он нарочно подчеркнул ее имя, совершенно игнорируя его “Гвендолин”. - Единственная, до кого они смогли добраться, раз уж граф Сен-Жермен и мадам д’Юрфе не в пределах его досягаемости.

Гидеон спустил на тормозах его оскорбление по поводу его способности разумно мыслить и то, что он назвал Гвен Шарлоттой. (Если бы он знал оригинал! Хм… Если бы граф знал оригинал, то Гидеон с удовольствием сделал бы подмену).

- Дело в том, что в прошлый раз Гвен (иди к черту, Бенфорд!) в конце прошлой встречи (и еще раз иди!) упомянула имя Аластера. Но дело в том, что по нашим данным, человек, которого она называет этим именем, в вашем времени еще совсем ребенок. Ему от силы лет так пять. – Затем Гидеон не удержался и парировал ему за «дурака» с елейной улыбочкой, - Неужели вам так сильно мешает мальчишка?

Бенедикт, однако же, удивился.

- Аластер и вправду всего лишь мальчишка. Но причем тут он? Во всех бедах виноват его отец Грегор - Аластер старший. Он управляет Флорентийским Альянсом, редко появляясь в свете, и просто тянет за нужные нити, - он вздохнул, вспоминая, в каком состоянии он нашел Шарлотту и как молился, чтобы с ней все было в порядке, - Он похитил ее, используя гувернантку, как отвлекающий маневр. К счастью, я вовремя ее нашел, - уже с победной улыбкой сказал он. Мол, а что сделал для нее ты? Бросил здесь на растерзание волкам?

- Ее похищали?! Они стали действовать так решительно? – Гидеон был ошеломлён и напуган. Теперь еще больше этот век представлял опасность для Гвендолин, отчего захотелось ее схватить в охапку, сбежать и держать рядом с собой. Не зря он так боялся за нее. – Они что-нибудь сделали ей?

Бенедикт хотел сказать что-то язвительное, но вовремя остановил себя. На такую тему шутить он не станет.

- Показали подвал пыток. Опоили белладонной. Хотели как можно больше узнать о Хранителях, но скорее получили лишь еще одну головную боль.

Гидеон ухмыльнулся и посмотрел в сторону Гвендолин, которая, в кругу дам, со стороны смотрела на беседующих мужчин.

- Головную боль, кому хочешь, обеспечивать она умеет. – А про себя добавил, что именно этот недостаток больше всего в ней привлекает. Девушка вне рамок системы. – Когда она появилась в Темпле, то все Хранители схватились за свои лысеющие головы. А сколько нервов стоила моему дяде… - Он внезапно вспомнил, как увидел ее впервые, напуганную, что она хранительница генов, как орал и бесился Фальк, как злился Гидеон, что все шло прахом, и вместо милой и тогда, как он считал, любимой Шарлотты, ему досталась пожизненная напарница, которая глупа и необразованна. Скажи себе тогда, что через несколько недель он ради этой девчонки пойдет против Ложи, готовый перевернуть всю историю, влюбленный как последний дурак – ни за что бы не поверил. Как сказал бы Рафаэль, «сам бы себе в лицо плюнул».

В другой ситуации Бенедикт бы посмеялся над тем, кто так нежно отзывался о женщине. Но теперь он его прекрасно понимал, потому что Шарлотта и его жизнь перевернула с ног на голову.

- Как и здесь. Ворвалась в лабораторию, чуть ли ни в чем мать родила, а затем спорила с моим дядей при всех удобных случаях. А уж сколько нервов стоило мадам Деверо, чтобы научить ее манерам, - он улыбнулся, глядя, как Гвендолин спорит о чем-то с одним из слуг, показывая на свой пустой бокал, - Но Грегор сумел достаточно ее запугать.

- А почему Сен-Жермен пошел против нее? – Гидеон уже знал ответ. Но насколько хорошо эту историю знает сам Бенедикт?

- Он посчитал, что она шпион Флорентийского Альянса, но им оказался другой человек. Масла в огонь подлил тот факт, что она не элапсировала обратно. Поэтому он собирался добиться ее казни, - пожав плечами, ответил Бенедикт. Для него все это было очевиднее некуда.

- А почему вы против ее возвращения? – Гидеон снова собрался духом и пошел в словесную атаку. – Ведь Гвендолин не из вашего века, и вы знаете, что ее ждет дома семья. Она не вашего круга, граф. Неужели вы верите, что Ложа ее отпустит так просто? Ее – Рубин, из круга двенадцати. Достаточно поменять камень в хронографе, и она снова вернется в 21 век. По-моему, глупо рассчитывать и лелеять мечты, что она останется здесь навсегда.

Он знал, что жесток в словах с графом, который, как видел Гидеон, любит Гвен не меньше де Виллера. Но кто-то должен сказать правду Бенфорду, чтобы посмотрел со стороны и понял простую, но достаточно жестокую истину: у них нет будущего с этой девушкой, им просто не дадут быть вместе, и если не Гидеон, так сама Ложа.

- Это будет ее выбор. Неужели вы думаете, что если она пожелает остаться здесь, то кто-то сможет ее остановить? – невероятно, сколько боли приносит каждое сказанное слово, вымученное в долгих раздумьях наедине с самим собой. И сейчас Бенедикт вкусил этого сполна. Вся его жизнь рушилась прямо перед юнцом, которого ненавидел больше всего: ведь тот пытался увести у него Шарлотту, единственную отраду всего существования, его жену! - И полагаю, вы должны знать это лучше всего. Она уже трижды обманула смерть. Вы для нее лишь очередная партия.

- Хм! Вот и посмотрим, – с вызовом произнес Гидеон, но внутренне содрогаясь от правоты графа: если Гвен захочет, она действительно это сделает.

- Не будь так уверен в себе, - ответил Бенедикт, понимая, что сегодня ночью Гвендолин останется с ним и только с ним. Поэтому он просто направился к ней через толпу, оставляя Гидеона в одиночестве.

Гидеон скрежетнул зубами от ревности и ярости. Он понимал, что ему осталось немного находиться здесь, что исчезнув, Гвен останется наедине с мужем, и, как показала практика с поцелуями, Бенедикт точно вел себя не невинно, а как далеко они дошли – знать де Виллеру не хотелось. Но оказаться на месте Бенедикта было желанно. Он видел, как подошел к Гвендолин граф, как он, улыбаясь, что-то произнес дамам, поцеловал в щеку жену, проведя косточкой указательного пальца по изгибу ее лебединой шеи, и затем по-хозяйски положил руку ей на талию, при этом, не забыв обернуться к Гидеону, чтобы узнать - видит ли тот его действия или нет. Де Виллер стоял как вкопанный, наблюдая и безумно ревнуя: но теперь он смотрел на свою любимую и мужчину рядом с ней уже другим взглядом – всё оказывается намного сложней и запутанней, чем он думал. Бенедикт сумел посеять в нем страх, который разгорался, обезоруживая его и делая беспомощным и неуверенным: а что если она выберет не его?

А минуты шли неумолимо, он терял не только время, простаивая тут, но и внимание девушки. Кажется, пора напомнить ей о том, что было когда-то.

Гвендолин же, однако, если и удивилась хорошему расположению духа мужа после разговора с Гидеоном, начатый вовсе не дружелюбно, то вида не подала. Лишь улыбнулась и, накрыв ладонь Бенедикта своей, тихо спросила:

- Все хорошо?

- Все будет хорошо, - ответил Бенедикт, еще раз целуя ее в щеку, - И будет лучше, когда это суаре закончится.

Гвендолин же лишь вздохнула, понимая, что его слова мало похожи на правду. К тому же к ним быстрым и решительным шагом уже шел Гидеон, явно планирующий что-то грандиозное.