- Нужно возвращаться.

*Парис - жених Джульетты (У. Шекспир “Ромео и Джульетта”)

**amant – франц. любовник

Иллюстрации к главе:

http://s43.radikal.ru/i101/1402/2d/da3fef4c7402.jpg

http://radikall.com/images/2014/02/13/axSvJ.png

========== Непостоянные. Гидеон и Гвендолин ==========

Ах, эти любовные обещания! Так и вижу эту первую клятву, которую дают друг другу два существа из плоти и крови… Все преходяще в них самих и вокруг них, — а они дают друг другу вечные клятвы, полагая свои сердца неподвластными никаким превратностям.

Эрик-Эмманюэль Шмитт. Распутник.

Гидеон смотрел, с какой неуверенностью она приняла письмо от матери. Гвендолин даже не кинулась жадно его читать, даже не вскрыла конверт, лишь неуверенно смотрела на бумажный белый квадрат, будто не знала, что с ним делать. Совершенно не та реакция, которую он ожидал. Впрочем, она всегда удивляла его своими поступками.

- Нужно возвращаться, – печально произнесла девушка, убирая письмо под корсет. В этой ее фразе он почувствовал неимоверную тоску и безнадежность, а вместе с тем его охватил страх, будто он теряет ее. Ему не хотелось отпускать Гвен, казалось, что если не удержит ее внимание, то больше никогда его не вернет. Поэтому он судорожно соображал, как же привлечь ее внимание, наплевав на все рамки приличия – ведь в общей зале ее ждет супруг и лишняя сотня приглашенных гостей.

- Так, когда мне прийти за ответом? Двух дней хватит? – выпалил Гидеон, наблюдая, как девушка со вздохом встала и двинулась к выходу. Но услышав вопрос, Гвендолин тут же остановилась у двери и обернулась к Гидеону, словно только что вспомнив о его присутствии.

Дня два-три… Как много и как одновременно мало. Успеет ли она объясниться с Бенедиктом? И сможет ли не разбить ему сердце? Потому что по личному опыту знала, каково это - оказаться одной из тех, чье сердце больше не бьется.

- Я не знаю, - ответила она, глядя Гидеону в глаза. Она вернулась к нему и подошла как можно ближе, словно каждый шаг между ними создавал прекрасные условия для зерна боли. Ее взволновало то, что что-то в его действиях противоречило его же словам. И ей хотелось выяснить, что именно, - Возможно ты бы мог прийти утром после суаре, чтобы могли поговорить.

Гидеон чувствовал, как в горле опять пересохло от ее испытывающего, жаждущего ответов взгляда полного… надежды? От этого юноша почувствовал, как оживает сам. «Она вернулась! Она все-таки вернулась! Ты все ещё нужен ей», - шептало сердце, боясь спугнуть счастье. Он даже на мгновение закрыл глаза, почувствовав внутри себя, как снова разгорается надежда о ней.

- Сегодня? Утром?- шепотом произнес он, непонятно у кого спрашивая: то ли у себя, то ли у Гвендолин. – Конечно! Во сколько?

- Часов в шесть, я думаю. В это время Бенедикт спит как убитый, - ответила Гвендолин, продолжая пристально смотреть в его зеленые глаза. Ее убивало то, что в последний раз он сказал, что они всего лишь друзья. Друзья, застигнутые обманом. Ее убивало то, что она не понимала, почему же в его взгляде было столько надежды, нежности и… боли.

- Приду, обязательно приду, – и снова у Гидеона возникло это непреодолимое желание поцеловать ее. Но это чертово имя ее мужа, которое отрезвляет похлеще пощечин! И снова эта жгучая разъедающая ревность, выжигающая на ребрах все проклятия, что он мог вспомнить. – Ты любишь его? - Гидеон не хотел спрашивать, оно само сорвалось с губ. И вот фраза уже была произнесена, и ее нельзя было вернуть. Но отчего вдруг стало легче и одновременно стало так мучительно больно, словно в сердце медленно поворачивали нож?

Гвендолин же вопрос застал врасплох. И хотя он должен был быть задан уже давно, ответ так и не приходил ей в голову. Любила ли она Бенедикта? Несомненно. Но какой любовью? Словно выискивая ответ в стенах дома, она то смотрела на них, то вновь обращала взор на Гидеона, ждущего ответа.

- Он - единственная причина, почему я все еще жива… Я… - от бессилия она рухнула обратно на стул, - Я не могу ответить. Когда-то я любила тебя, и это не принесло мне ничего хорошего.

За дверью вновь начали петь, словно напоминая, что суаре все еще продолжается. Там веселились гости, продолжая жизнь, которую Гидеон и Гвендолин на какое-то мгновение остановили для себя. “Бенедикт уже наверняка бесится”, - подумала Гвен, но ей совершенно не хотелось рушить эту идиллию. Потому что Гидеон здесь, рядом с ней. Неважно, по каким причинам.

А Гидеон тем временем смотрел внимательно на нее, и в нем были одни лишь противоречивые чувства, потому что ощущения было словно на американских горках. Любила ли она мужа? Непонятно. Но чувства испытывает, это точно. И вот весь мир катиться вниз, в чертову преисподнюю, утаскивая вместе с тем и самого Гидеона. «Когда-то я любила тебя». Она любила! Гвендолин была его, а он все разрушил. Позволил ей поверить в то, что вся его любовь была лишь фикцией, глупым исполнением приказа Сен-Жермена.

- Почему «когда-то»? – его голос стал хриплым из-за того, что внезапно стало трудно дышать. – Теперь уже не любишь? – Де Виллер резко вдохнул, закусив нервно губу, и посмотрел в сторону, потому что не мог вынести любимого лица, которое сейчас произнесёт, как он уже догадывался, практически приговор для него.

И то, что он отвернулся от нее, стало очередным ударом точно в сердце. На какое-то мгновение Гвендолин захотелось послать все к чертям. Пусть там, в адской канцелярии, разбираются с такими проблемами, а она мирно переживет это суаре. Но нет. Когда это девушки поступали рационально? Когда позволяли разуму стать выше чувств? А ей так безумно хотелось узнать ответ на этот вопрос. Поэтому она встала и обхватила его лицо руками, поворачивая его к себе. Ей просто нужен был ответ на вопрос. Разве эта Вселенная с кучей несправедливостей не могла позволить ей хоть это.

- Почему ты поцеловал меня? - спросила она дрожащим голосом, смотря ему в глаза. «Пожалуйста, только не говори, что это приказ. Только не говори этого. Промолчи».

Руки непроизвольно гладили его лицо, словно стараясь запомнить каждую черточку, если ей вновь придется его потерять.

Она, как всегда, сделала то, что он не ждал от нее! Вместо ожидаемого, убийственного «нет, не люблю», его лицо оказалось внезапно в ее маленьких слегка холодных руках, которые так нежно гладили кожу, опаляя своей близостью и нежностью. А глаза – синева всех морей и океанов – нереальный цвет, который утягивает, не дает опомниться.

- Может, просто я все еще люблю тебя… - он накрыл своей ладонью ее руку, которая лежала на его щеке. Словно невидимую плотину сорвало: слова было уже не удержать, хотя Гидеон знал, что не должен был делать этого. Это ведь не просто игра, это жизнь и она может так резко оборваться. – Гвен, я не могу без тебя… Не бросай меня, пожалуйста. Не бросай.

Он чувствовал себя маленьким ребенком, который просит защиты. В эту минуту Гидеон действительно был таким: он умолял ту, которую любит, чтобы она дала ему шанс жить, чтобы снова почувствовать себя сильным и противостоять всем и вся.

Гвендолин показалось, что ее сердце остановилось, что все органы разом отказали. Это убивало ее каким-то неведомым образом и возвращало к жизни. И это было столь прекрасно, что начинало пугать ее до чертиков.

Мир уже остановился? Насчет мира она была не уверена, а вот мгновение - точно.

- Ты уверен, что не оставил рассудок в 21 веке? - рассмеялась Гвендолин, не находя других слов. Единственное, что приходило ей в голову это: “Вау, мне удалось получить сердечный приступ в 17 лет!”. - И это ты бросил меня, а не я тебя. Лучше бы ты и вправду в монастырь отправился.

Но вместо того, чтобы отодвинуться, она просто приблизилась еще ближе и поцеловала его, стараясь выразить все то, что накопилось в ней за этот год. Господи, Гвен так была влюблена в этого человека, что ему ничего не стоило делать, чтобы заслужить ее прощения. Прошлую Гвендолин это бы взбесило, но Шарлотта Бенфорд слишком азартна, чтобы упускать такой момент.