Гидеон всегда был сильнее меня, потому что это естественно, он мужчина, но никогда не применял силу во всю ко мне, а также был намного виртуознее меня по части фехтования.

После ухода месье Сореля, Гидеон внезапно начал намного сильнее делать выпады. Я была обескуражена, пока наши шпаги ни скрестились, и увидела его глаза: живые, лукавые, заглядывающие в меня, а на губах играла улыбка. Сначала я подумала, что он смеется надо мной. Приняв вызов, со всей силой сделала выпад, но он легко его парировал, и уже в следующую секунду я была прижата его телом к стене. Его лицо было в миллиметрах от меня. Я чувствовала его дыхание на своих губах, он все так же задорно смотрел мне в глаза, а затем поцеловал: быстро, требовательно, настойчиво.

Я даже не успела принять оскорбленный вид, как вошел Сорель, который даже не понял, почему у меня пылают щеки.

С того момента мое сердце принадлежало только Гидеону, мне нравилось ему подчиняться, чувствовать его заботу, получать от него внимание. Мы все больше стали проводить время, хотя он снова вернулся в отстранённое, холодное состояние Кая. Но я знала, что он выбрал меня своей Гердой. И пускай наши поцелуи не были столь пылкими, как в первый раз, я знала, что он мой и дарит поцелуи только мне.

Пока не появилась кузина: странное, несуразное существо, попытавшееся заменить меня. Если честно, первое время я ревновала, хотя сейчас понимаю - это было пустое. Как можно было думать, что у них что-то могло быть серьезное? Хотя сам Гидеон изменился с ней: со мной он не был столь спонтанным и эмоциональным… Но, может потому что кузина что-то новенькое в его жизни? Хотя на ее исчезновение он прореагировал остро - ходит сам в себе, депрессивные картинки из книг рвет…

На ум сразу пришло воспоминание, как Гидеон просил меня «остаться просто друзьями». Я согласилась, поклявшись про себя, что верну его. Что и случилось! Мы снова целовались, и вот Кай вновь вернулся к своей настоящей Герде, что ждала его так долго и упорно. А Снежная королева осталась ни с чем. Ее вообще уже даже нет в нашем королевстве.

А если бы мы были просто друзьями, если бы у него было что-то с Гвен, разве допустил бы сегодняшние поцелуи?

Нет, Шарлотта. Ты выиграла!

========== О, как эти женщины испытывают наше терпение! Гидеон ==========

О, как эти женщины испытывают наше терпение! (Пьер Бомарше. Женитьба Фигаро)

С утра первым делом я помчался в университет на лекцию к мисс Франсуазе Леру по патологической анатомии. Наверное, она чаще других преподавателей видела меня на своих парах, и это вовсе не потому что мисс Леру была сурова и требовала обязательного присутствия, а потому что она была первой женщиной, на которую я обратил внимание.

Франсуаза была самым молодым лектором в университете и по закону канона в нее были влюблены все парни с потока. С ее страницы в Facebook мы узнали, что ей всего двадцать пять лет и уже в свои годы она была гением в своем роде: за столь короткую жизнь написала три научные работы, подтвердила диссертацию. И в плюс ко всему, уже имела стаж работы, благодаря своему отцу – Пьеру Леру, известному ученному в области патологической генетики.

Франсуаза - первый человек в моей жизни, который не укладывался в мою систему представлений конкретных образов. Это потом уже, после нее, я встретил Гвендолин, которая умудрилась стать моим вторым исключением из правил. Профессор Леру была самым настоящим ботаником, что жила только наукой, но она не носила очки, не горбилась, не заикалась, не пыталась слиться с аудиторией и не была старой девой; Франсуаза была красивой, очень милой девушкой - истинная парижанка, внешностью напоминающая свою землячку - актрису Одри Тоту. У них даже фамилии были схожи: Леру-Тоту. Поэтому весь курс за глаза ее называл Амели.

Ее лекции к тому же были легки, задорны и наполнены юмором, потому что каждый пытался выделиться для нее, стать своего рода любимчиком, хотя бы на то время, пока длится время пары.

Собственно, я прибыл в университет не только из-за Амели, мне еще нужно было взять список экзаменов и контрольных для перехода на второй семестр, плюс уладить кое-какие старые дела. Я сел у окна на пятом ряду и с удовольствием погружался в такую непривычную обыденную для себя атмосферу. Но мысли о ночном поцелуе с Шарлоттой упрямо не давали мне покоя. Я чувствовал, как внутри меня росло чувство вины и дискомфорта, они словно крысы, загнанные в банку, выгрызали свой путь на свободу через мою грудную клетку. На кой черт я это сделал?

Insensé! Imbécile!

Только теперь осознание того, что я дал Шарлотте ложную надежду, медленно доходило до моего воспаленного мозга. Но я не мог быть с ней. И не хотел. Всё мое нутро протестовало. Мне хотелось быть с другой девушкой.

Но вот незадача, и с ней я тоже быть не мог, как физически, так и духовно. Даже, если мы ее отыщем и вернем в наш 21 век. Даже? Я найду ее и на краю мира. Стану Геркулесом, что спустился в преисподнюю, чтобы спасти свою единственную.

- Хочешь жвачку? – спросила Джулия рядом со мной, отчего я тут же вынырнул из своих мыслей и повернулся в ее сторону. Как и всегда, это была ее очередная попытка привлечь мое внимание. Джулия, или, как парни называли ее, Джоконда (Джулия + анаконда), была страстно в меня влюблена еще с первого курса и всегда волочилась за мной, стоило мне появиться в университете, за что я получил много насмешек со стороны друзей: «Смотри, Гидеон, анаконда опять гипнотизирует тебя взглядом!», «Ты где пропадал, Ромео? Твоя Джульетта вся ссохлась от тоски». Они и мне подобрали кличку - Ромео, за то, что, как они выражались, «свожу с ума телочек». Тут у каждого было свое второе имя, куда ни глянь. Прямо, как у уличной шпаны. Хотя тут в кого не плюнь, сплошные наследники конгломератов, дети известных и уважаемых людей или же средний класс, что взбирался по социальной лестнице быстрее, чем поднимается евро. И лишь немногие были стипендиатами.

- Ну так?

Джулия же была тощей девицей, с большим орлиным носом и тонкими губами и являлась воплощением тех девиц, которых Шарлотта всегда высмеивала: глупа, дурна, а мозг наполнен последними фильмами и сериалами. К счастью для глупости Джулии, ее отец прекрасно владел гектарами земель и акций, которые, конечно же, перейдут ей в руки.

Отказавшись от жвачки, я продолжил пытаться слушать лекцию Амели, вырисовывая на полях тетради картинки: двенадцатиконечная звезда, ворон, лев и много-много витиеватой литеры «Г».

На середине лекции, внезапно зажегся экран у моего мобильного, и телефон затрещал на виброзвонке. На дисплее высветилось смс от Шарлотты:

«Томительной, неутолимой жаждой.

Того же яда требует она,

Который отравил ее однажды.»*

Ну, всё! Вот мы и приехали. Теперь сомнений не было, Шарлотта действительно думала, что мы снова вместе. Это было нашим совместным любимым занятием, когда мы встречались. Она присылала мне стихи, и я тоже в ответ цитировал что-нибудь подходящее к случаю.

Теперь же ясно было одно. Нужно охладить пыл девушки, пока она не воспламенилась настолько, что хуже будет и ей и мне. Кажется, меня ожидал серьезный и болезненный разговор, грозящий оставить после себя несколько трупов. Интересно Шарлотта снова останется леди до конца или, как Гвендолин, будет кричать? Но поговорить надо. Вот только когда? Сегодня?

Я чувствовал, что совершенно не готов встретиться с разъяренной Шарлоттой. Сегодня мне нужно было встретиться с Лесси – одной из моих соломинок к нахождению Гвендолин.

Рука автоматически начала набирать текст:

«Конец! Все было только сном…»**

Но, едва коснувшись кнопки «отправить», я внезапно понял, что слишком жестоко будет отсылать ей такое послание. Даже если Шарлотта и выглядела как девушка, способная пережить бурю, она все еще оставалась девушкой. Поэтому, быстро удалив написанное, я решил вовсе не отвечать на сообщение. Лучше обсудить это с глазу на глаз.