- Все твои активы перераспределены во все благотворительные компании, которые Флорентийскому Альянсу удалось найти. Все твое имущество было распродано государству или подарено бедным. Твои паспорта аннулированы, потому что ты человек, которого никогда не существовал в природе, - продолжил Уайт, в то время как Уитмен задумчиво смотреть в одну точку.

- Теперь у тебя нет ни гроша. И уж тем более бессмертия. Ты – ноль в воздухе.

А я стала чем-то большим, потому что переросла тугую смесь мести и гнева, я смогла переступить через нее, как когда-то переступала через годы, что стелились у меня перед ногами. Вот она обновленная я.

- Ты убил всех тех, кто был мне дорог в прошлом. Отравил Бенедикта, застрелил Элизабет, задушил Шона и этот список можно продолжать и продолжать. Но ты никогда не сделаешь этого снова.

Потому что я наконец-то была здесь. В правильном месте и в правильном времени. Там, где мне всегда стоило быть.

- О, так значит, ты убьешь меня?

Я усмехнулась в ответ на его ядовитый, полный неверия голос. Конечно же, он не ожидал такого. Никогда удар не мог придти из будущего в прошлое, чтобы догонять его словно ветер. Никогда я, обычная девочка, не могла нанести ему вред.

- Но только ты не настолько прозорлива, как я.

Не успела я понять, что он имел в виду, как в коридоре послышались выстрелы. Один, еще один и целая обойма – словно кто-то пытался пробить стену. Шум настолько отпечатался в моих ушах, что показалось, будто взорвалась Вселенная. А Уитмен тем временем воспользовался ситуацией и подбежал к Фальку, схватил пистолет и выстрелил мне в грудь, заставляя кровь в испуге сначала отпрянуть от сердца, а затем начать впитываться в мое платье. Уитмен тут же перевел пистолет на Гидеона.

- Верни все обратно, - приказал он.

Гидеон же испуганно смотрел на меня, застыв на месте, совершенно не обращая внимания на наставленный на него пистолет. Это было неправильно. Потому что я как никто другой понимала, что Гидеон не принял порошок. Бессмертие не представлялось ему даром.

- Сделай, как он хочет, - прохрипела я, стараясь держаться на ногах. Пожалуйста, сделай, как он хочет. Я не пережила бы еще одной потери.

- Делай же! – Уитмен махнул пистолетом в сторону хронографа и Гидеон послушно направился к нему, делая вид, что вытаскивает из кармана его пиджака камень. Я повернула голову в сторону сидящих у стены Уайта и Фалька и мысленно умоляла их молчать. Потому что любая секунда неудачи привела бы к смерти Гидеона.

Мне нужен был план, только в голове словно выросла бетонная стена. Никаких зацепок. Никаких подсказок.

Но в момент, когда я опустила руки, Гидеон лишь поднял их. Потому что он стоял у хронографа и смеялся, немного грустно, опустив голову. Снял парик и ладонью взъерошил волосы, поворачиваясь к нам, чтобы дать крыльям за моей спиной окончательно раскрыться.

- Вы так и не поняли, граф? Вот та Гвендолин, которая мне нужна. И я буду рядом с ней, не смотря ни на что. И если она решит, что ты заслуживаешь смерти, я буду тем, кто поможет ей нажать на курок.

Когда-то думала, что уже все знаю о любви, но клянусь, в этот момент где-то в центре мироздания взорвалась звезда, поглощая все беды и несчастья, которыми я себя окружила. Взорвалась, чтобы дать мне жить заново.

Гидеон вытащил из кармана вовсе не сломанный рубин, а заряженный кольт, пуля из которого с оглушающим хлопком врезалась в лоб Леопольда Сен-Жермена, потерянного и разбитого во времени. Без имени и титула. Обычного человека, которому не посчастливилось родиться в знатном роду, но посчастливилось иметь хитрость и ум.

Его тело упало на пол вместе со мной. Но если в его глазах отражалась лишь пустота, то в моем все еще были образы всего времени. Помпезности 18 века и уютные вечера 19ого. Революционные крики войны 20ого и неоновые вывески 21 века.

Вся я – напротив того, кто построил мою жизнь.

Но я знала, что еще чуть-чуть и я открою глаза в совершенно новом свете, где все, что я буду знать – это тепло любимого человека. Потому что прекрасно помнила фразу, что если ты идешь через ад, то продолжай идти.

А пока закрывай глаза.

Здравствуй и прощай, Гвендолин Шеферд.

========== Эпилог. Гидеон ==========

Эпилог

УБЕРИТЕ ЭТУ ЛУНУ

Задерни шторы поскорей,

Спугни обманный свет

Луны, чья маска и теперь

Все та же - большей фальши нет, -

Хотя на наших лютнях пыль

Бог знает сколько лет.

Не выходи в полночный сад,

Забрызганный росой,

Глядеть на звезды, что горят

Нездешнею красой, -

Так было век тому назад,

Сегодня век иной.

Не трогай веток в темноте,

С волненьем не лови

В их аромате чувства те,

Что жили у тебя в крови,

Когда любовь равна мечте,

А жизнь - самой любви!

Пусть комнатный бесстрастный свет

Мечты твои зальет,

И эхо отлетевших лет

В душе твоей замрет…

Был слишком нежен Жизни цвет,

Да слишком горек плод!

(Томас Гарди, 1904)

Я прижимал ее к себе посильнее, укутывая в своих объятиях, чувствуя, как Гвен дрожит. Мое тело грело ее, я ловил изящные пальчики, которые она игриво вырывала из моих рук. Схватив их, прижал холодную ладошку к своему рту и начал согревать своим дыханием.

- А они хорошо смотрятся вместе…

- Кто?

- Марк и Шарлотта…

- Bravo, mademoiselle! Vous êtes une grande entremetteuse!*

Гвендолин наигранно возмущается.

- Я не сводница! Я просто их познакомила.

- Я так и подумал!

- Хватит, Гидеон. Ты сам тоже хорош. Подталкивал Марка к ней комплиментами.

- Ревнуешь?

- Нет. – Она отворачивается от меня, показывая всем видом, что ревнует. Я начинаю шептать ей на ухо по-французски слова, которыми полно мое сердце, поочередно целуя в щеку: «Милая Гвендолин. Любимая Гвендолин. Красавица моя. Нежная Гвендолин. Опасная Гвендолин. Страстная Гвендолин».

- Прекрати, - шепчет она ответ с красными щеками от смущения. – Иначе я не сдержусь и покажу аморальное поведение в отношении тебя.

Мы ехали с Дня Рождения Лесли, где мой братец Рафаэль устроил своей девушке милую вечеринку-сюрприз в честь нее. Я как подозреваю, Марк и Шарлотта оказались там неслучайно. Уж больно странно выглядели эти двое в нашей компании. Но надо отдать должное, хитрость сработала, и этот слащавый внучок не отходил от рыжей надоеды весь вечер. Отлично спелись. Шарлотта, кажется, сегодня влюбилась не на шутку. Мы сбежали первыми из гостей, выбрав простой Лондонский автобус вместо лимузинов с водителями, своих машин и такси.

- Давай, Гвен, покажи этим чопорным старичкам, что ты умеешь!

Я киваю в сторону одной пожилой супружеской пары. Мужчина бурчит что-то своей седой даме сердца, а та его слушает и кивает, слушает и кивает…

Вот бы так состариться с Гвен. На фразе «И жили они долго и счастливо» в нашей паре идет сбой - либо долго, либо счастливо. Гвендолин все-таки приняла мой отказ от бессмертия, так как она знает, какого это быть «сторожем своего личного кладбища».

Я смотрю и вижу, как она зависла в своем личном аде – в своих мыслях, глядя, не отрываясь, от пожилой пары.

- Гвенни, милая! – Я стону, прижимая сильнее. Как же это больно видеть! Это страшно.

- Прости меня. – Она возвращается снова ко мне, но все еще мыслями там. – Прости.

Она постоянно извиняется, когда такое происходит. И мне подсказывает, что это не только за потерянное внимание. Гвендолин считает себя уродцем, что она обделяет меня, так как не смертна и не может постареть рядом со мной вот так, как эти старички. А еще, что бесплодна…

- Гвен, ты знаешь, что извиняться не стоит.

Она сглатывает комок в горле и пытается сдержать наворачивающиеся слезы.