- У тебя волосы на несколько сантиметров длиннее, чем до ухода, - я скорее выдохнул это, чем сказал. И все сам же испортил! Она как-то напряглась, и словно тень пробежала по ее лицу.
Я отпустил ее локон, закусывая губы и решая дилемму: спросить или нет. В итоге, решил спросить.
- Какого это - прожить столько лет?
Она опешила на секунду, смотря мне в глаза. Но вздохнула и ответила:
- Как будто пить виски залпом. И стараться потушить боль льдом. Люди рождаются, а потом умирают. Рождаются и вновь умирают. Наблюдаешь за этим и медленно сходишь с ума. Именно поэтому большую часть времени я проводила в горах, там жизнь не так заметна. Мне нужно было просто пережить все эти годы и вернуться в ту же точку. К тебе.
- Было больно?
- Ломать ногу - это больно. А наблюдать за смертью близких подобно самой смерти.
Ужасно слышать такое от человека, которого ты любишь всей душой. Она подтвердила то, что я предполагал с самого начала. Мне хотелось задать ей тысячу вопросов, но все они были жестокие, приносящие боль. А я не мог такое позволить в отношении нее.
Если захочет, сама расскажет.
Если бы на ее месте был я, то тоже ждал бы ее веками. По-моему, это и так очевидно.
- Кстати, хочу тебе отдать кое-что твое, – она подняла руки к шее и стала расстёгивать цепочку на своей шее, которая уходила в вырез декольте, не позволяя любопытным узнать, что висит на ней. Через мгновение она сняла ее и положила на мою ладонь. Я сначала не узнал его, приняв за странный покорёженный, темный кусок… чего-то. Мое кольцо, которое я ей отдал во время прощания!
- Что с ним?
- Его придавило каменной стеной. Это дало мне фору в пять секунд, чтобы скрыться и спасти одного человека, - ответила она, не отводя взгляда от того, что когда-то было кольцом, - Ты был моим Ангелом-Хранителем, даже тогда, когда не знал об этом.
- Тогда возьми его обратно, я давал его, чтобы с тобой была частица меня. Я рад, что она спасла тебя и кого-то еще. Значит работает.
Но она лишь улыбнулась, закрывая мою ладонь, в которой все еще обжигало своим холодом кольцо.
- Теперь у меня есть ты.
Вот она граната, которая наконец-то взорвалась. Это мое сердце, ждавшее ее ничуть не меньше времени, чем она меня. Я привлек ее к себе, спрятав в своих объятиях и уткнувшись носом в макушку, вдыхая сладкий аромат шампуня на волосах. Она сначала вздрогнула, а потом расслабилась, положив свою голову мне на грудь. Мы обнимались, лежа на софе, на той софе, на которой сгорали от страсти в самом начале нашего пути. Теперь сгорели… Теперь вот так, по-детски, крепко обнявшись, будто нас могут разлучить, бесцеремонно отодрав друг от друга, мы лежали и чувствовали как боль и страдания отступают, как ноют раны на сердце, но не от новых напастей, а просто потому что заживают, медленно стягиваясь в рубцы и шрамы.
Я чувствовал, как намокла рубашка на мне – Гвен тихо плакала. Мне кажется, она сама не осознавала, что плачет. Я и сам боролся со слезами облегчения и радости.
Мы молчали, но наши сердца в этот момент срастались и признавались друг другу в любви.
Наконец-то. Аллилуйя.
Иллюстрация к главе:
http://radikall.com/images/2014/06/19/ZSN7R.png
Приглашаем в нашу группу по фанфику http://vk.com/begvremeni
========== Безумная любовь. Гвендолин ==========
Комментарий к Безумная любовь. Гвендолин
Soundtrack: Kadebostany – Crazy In Love (Beyoncé cover)
Закрывая глаза, он даже начинал чувствовать аромат её кожи.
Марк Леви. Следующий раз
Слышали ли вздох? Это я. Испуганная, потерянная, как кочевник, которого пытаются согнать в одно место и заставить назвать это место «домом».
Каменное здание: тысячи кирпичей, тонна цемента и тысячи имен людей, что некогда здесь жили. Вот что мне нужно звать «моим домом»?
Я снова вздохнула, но даже теплый мартовский ветер не способен был выгнать из меня тот леденящий душу ужас, когда ты не способен сделать шаг вперед.
- Гвендолин! – крик разорвал и не без того наэлектризованный воздух. Грейс, точно разъяренный гризли, смотрела на меня с верхней ступеньки парадной лестницы, - Где, черт возьми, тебя носило?
На мгновение я даже опешила. Было не просто сосредоточиться, когда на тебя смотрят как на самого заклятого врага народа. Тем временем Грейс сбежала вниз и, пылая от злости, ткнула в меня пальцем.
- Так и не вернулась вчера домой! Я всех обзвонила! Лесли трижды врала мне о том, что ты в ванной, пока я сходила с ума! – кричала она, переходя с крика на визг. Мне показалось, или с крыши в панике слетели все голуби? Соседи так уж точно уставились на эту сцену с явным интересом.
- Где ты была?
Не находя слов, я смотрела на нее разинув рот, в то время, как она продолжала сверлить меня взглядом. Я так и не поняла, почему молчала: то ли от того, что настолько соскучилась по ней, что не могла сложить все свои чувства в одну эмоцию, то ли от того, что давным-давно отвыкла от того, что на меня кто-то орет.
Но Грейс стояла передо мной: прекрасная, молодая, энергичная. У меня никогда бы не поднялся язык называть ее иначе, чем «мама», даже после того, что я выяснила в 1912 году. Люси была моей матерью лишь на какую-то четверть – она была прекрасной подругой, не смотря ни на что. Но Грейс вырастила меня. Грейс сделала меня такой, какая я есть сейчас.
И не смотря на то, что я воспитала свою семью, ничто не сравнится с семьей, что воспитала меня саму.
Аллилуйя, Господи. Если ты есть, то ты можешь быть собой доволен.
- Простите, миссис Шеферд, это моя вина, - Гидеон, видимо, понявший, что я не совсем в состоянии отвечать, поднялся на несколько ступенек, чтобы тут же застыть от гневного взгляда моей матери, что перевела свое внимание на него.
- Твоя? Что вы вообще позволяете себе, Гидеон де Виллер? Она только очнулась, ей постоянно угрожает пневмония, она же ничего не пом…
- Я помню тебя.
Я помню тебя.
Мне хотелось повторять это снова и снова. Как тогда, когда моя память вернулась ко мне, пугая своей яркостью и необратимостью. Жить было легче, когда я ничего не знала о своем прошлом, но стало в два раза тяжелее, когда я поняла, что оставила позади. Мою Грейс. Ника и Кэролайн. Мою семью.
- Что? – скорее неосознанно переспросила она, хотя весьма хорошо меня расслышала.
- Я все вспомнила.
Уже много лет назад. В ночь, когда небо сошлось с землей в грозовом поцелуе, что от грохота я вскочила с кровати, хватаясь за голову, не видя перед глазами ничего кроме темноты. Темноты и лиц, словно я оставила их вчера, а не десять лет назад. Я прижималась к холодной каменной стене под тихий треск огня в камине. Память издевалась надо мной, показывая мне череду кадров, каждый из которых убивал: как Грейс заплетала мне косу, удивляясь тому, как послушны были мои волосы, как она оплакивала смерть отца, как все мы пали духом, когда он покинул нас. Все это вновь стало моим. Без возможности узнать, что же стало с ними дальше. Как сильно мой уход повлиял на их жизнь? Как они поняли, что я уже не вернусь?
Ненужные вопросы. Я не знала, что смогу все исправить. Не знала, что буду стоять перед ней и просто оправдываться за то, что пропала на одну ночь.
- Боже, - Грейс старалась сдержать слезы, но они все равно градом стекали по ее лицу. От того она просто прижала меня к себе, то и дело повторяя «моя девочка», а я клялась себе, что не буду заикаться о том, что знаю, кто же такая Люси.
- Я снова дома, - отвечала ей я, вместе с этим отпуская свое прошлое.
Пыль. Все вокруг меня всего лишь пыль. И если раньше я могла сравнивать пыль с тем, во что превращалось все то, что я знала в жизни, оставляя это в прошлом, то теперь пыль – это моя комната. Здесь все было так, как и должно было быть. Вещи заботливо убраны в шкафы доброй рукой тетушки Мэдди. Книги разбросаны по столу, точно кто-то собирался разобрать их по алфавиту. Кровать заправлена так, как ее заправляет только лишь Грейс: подушка поверх одеяла и пижама у ее изголовья. Только ощущения присутствия абсолютно нет. Потому что ушла я отсюда вовсе не по времени этой пыли, а двести семьдесят лет назад. За это время все вещи умудрились бы стать точно той же пылью, что ровным слоем лежала на полках, где стояли вроде бы мои, но уже чужие вещи. И это лишь усиливало ощущение того, что Гвендолин Шеферд давно мертва и вместо нее живу я – глупый суррогат человека, которого они когда-то знали.
