- Не знаю. Сам не понял. Возможно, им кто-то сказал, что в бумагах что-то важное. Или же сами решили… Ведь до этого они не выкрадывали отчеты. Может, подумали, что в них есть что-то интересное, раз мы обмениваемся письмами каждый раз.

- Возможно… Так или иначе, нам нужно сделать повторный отчет для графа.

- А нужно? Я ему и так всё сказал.

- Ну, а как же история с Гвендолин? – я видел нерешительный блеск в глазах дяди. Он желал, чтобы я озвучил для него то, что он сам думал на этот счет.

- Зачем говорить о нашем фиаско? Мы просто ему ничего не скажем. Он и так знает, что для нашего хронографа осталось собрать три капли крови: леди Тилни, Пол и он сам. А поводу кражи бумаг, Сен-Жермен сам в курсе, что там ничего конкретного.

- Ну, может, ты и прав.

- Что было в письме? Когда нам элапсировать в следующий раз?

- Там указания, что, когда соберем кровь, явиться к нему на второй день после бала.

- Ясно, - новые джинсы были чуть больше, держась только на бедрах. А ремня не было. Поэтому если задрать руки – свитер поднимется, оголив живот, и отчетливо можно будет увидеть резинку трусов. Хоть это было модно, даже Рафаэль не брезгует чуть спущенными штанами, мне это никогда не нравилось. Я привык к ремням и без показа своих боксеров. – Я вот, что думаю… Правда, тебе идея может не понравиться.

Я видел, как дядя весь подсобрался. Он уже давно перестал мне доверять, но видно было, что хотел снова.

- Что если я элапсирую в 1912 на следующий день после избиения? Это будет неожиданно для всех. Во-первых, люди, которые меня избили, свою работу сделали и уже не опасны и не бдительны. Во-вторых, леди Тилни тоже не ожидает такого поворота. То есть взять эффектом неожиданности. Мы не запишем этот скачок в хроники. Возможно, даже сделаем скачок не в общественное место, а прямо, ну скажем, в самом доме леди Тилни? Как тебе мысль?

- Еще одно нарушение протокола… - Фальк скорее сказал это себе, чем мне. Ведь это была его идея с транквилизатором.

- Что мы теряем? Ничего! - я продолжал гнуть линию. – В конце концов, чью-нибудь кровь добудем: либо леди Тилни, либо … Пола де Виллера.

Я осторожно произнес имя младшего брата Фалька, зная, как тот относится к нему: когда-то он любил его и оберегал, они были дружны, как я с Рафаэлем. А вся история с похищением хронографа растоптала доверие Фалька к Полу, глубоко ранив братские чувства.

- Даже, если ничего не произойдет, и мы не сможем добыть кровь, то всё останется, как и было до этого…

- Хорошо. Я подумаю, – сказал Фальк таким тоном, будто он уже согласился. – Но это тогда завтра. Сегодня ты и так напрыгался в прошлое. Или тебе понравилась супраэлапсация?

Я засмеялся в ответ, скромно опустив глаза. Вот уж по чему я не скучаю, так по супраэлапсации!

- Ты готов? – Фальк окинул меня взглядом.

- Вроде бы да, - сказал в ответ, оглядывая с самого себя. Все-таки вещи приятнее к телу, когда ты сам выбираешь. А моя одежда была выбрана больше по вкусу Рафаэля, чем по моему: джемпер с капюшоном и мешковатые, из-за чуть большего размера, джинсы. А вот ботинки я бы с радостью себе оставил, очень удобные.

- Пойдем, - Фальк протянул мою любимую куртку. А вещи мадам Россини уже были сложены в большой черный мешок для мусора.

- Пойдем, - схватив мешок, мы направились к нашим черным фольксвагенам.

По приезду в Темпл, Хранители с охраной пошли относить хронограф. А я к мадам Россини с черным мешком. К моему изумлению, портниха не стала возмущаться и плакать над испорченными вещами, лишь на своем ломанном английском заметила, что можно было бы поуважительней к вещам, а не в пакет сваливать. Я распрощался и прогуливающейся походкой направился домой. Ощущение было будто после шторма: расслабленно, устало, не желая думать о чем-то серьезном, у меня неустанно возникало воспоминание о голубых любящих глаз. Я, наверное, шел и улыбался, как мечтательный влюбленный дурак. Скоро ли? Где они сейчас? Когда?

- Ой! – и вот они на меня смотрят, широко распахнув свою синеву. – Напугал!

- Привет! – теперь я улыбался еще шире, не скрывая свою влюблённость в девушку напротив. Гвендолин смотрела на меня испуганно и ошарашенно. Я ее испугал, столкнувшись на повороте. Сзади нее нервно топтался Марли, ведущий ее на элапсацию.

- Мисс Шеферд нужно элапсировать! Зачем вы сняли повязку, мисс? – он уже в испуге пытался снять с шеи повязку Гвен, неаккуратно дергая ее за волосы и причиняя боль, та вскрикивая, пыталась уклониться от него, что-то злобно выговаривая и обзывая. Криворукий идиот! Я грубо оттолкнул его.

- Я сам, Марли! – Гвендолин, морщась, терла кожу на голове, где неаккуратная рука Марли пыталась выдрать ей волосы. Осторожно развязав платок на шее, я ждал, когда она встанет смирно, чтобы снова завязать. В ее глазах, разительно от того взгляда на балу, читалось «предатель».

- Так надо. Доверься мне! Марли, я ее сам доставлю к хронографу. Можете идти!

- Так нельзя! По протоколу я должен…

- Мы много чего должны по протоколу, но не обязаны! – мой голос загрохотал в коридоре с еле скрываемым раздражением и гневом. Надо было его сильнее приложить по голове, когда я пробирался к хронографу на дуэль. Я взял тонкую кисть девушки, ощутив, с какой нежностью отозвалось мое сердце на осязание ее руки в своей руке. – Пойдем.

Я повел Гвен подальше от Марли к хронографу.

- Означают ли эти крики, что сегодня ты элапсируешь со мной? – ее едкая саркастическая цитата, как всегда, скрывающая от людей истинные чувства. Ну что же? Я тоже умею прятаться.

- Соскучилась по мне?

- Думаю, что теперь начну скучать по спокойствию, - прошептала она в ответ, но потом уже тихо спросила. - Где ты пропадал?

Где я пропадал? Хм… Просто пытался спасти тебя в будущем от тех, кто желает твоей смерти, от тех, кто постоянно хочет украсть у меня! Но знать тебе этого не надо…

- Где пропадал? Где меня только не носило… А ты как проводила эти дни? Мне не хватало твоих едких шуточек,- надеюсь, она не услышала, насколько я соскучился, что у меня пару раз возникало безумное желание рвануть к ней домой под каким-нибудь предлогом, или же преследователем таскаться по городу.

- Едких? Вот, значит, какого ты обо мне мнения, - пожала она плечами, - Мне тоже не хватало твоей иронии. Хотя я сполна получала ее от Ксемериуса и Джулии…

Я старался идти не спеша, чтобы насладиться подаренным судьбой временем.

- Джулии? – изумлению моему не было предела. Еще недавно она меня ревновала к Джулии, а теперь ходит к ней в гости. Может, действительно, нужно было побыть преследователем и последить за ней? – Что ты там делала? Вы теперь подружки?

Впереди по коридору замаячил один опасный момент: три ступеньки и немного неровный пол. Недолго думая, я схватил Гвендолин на руки, почувствовав ее тело в своих руках. Кровь во мне побежала быстрее, активно вырабатывая эндорфин.

- Мы… - она замолчала на секунду, хватаясь руками за мою шею, от чего сразу побежали мурашками по всему телу, - друзья по несчастью. И думаю, что теперь бесполезно скрывать правду, Гидеон. Я видела портрет.

- Свой? – я наслаждался, ощущая ее тело в своих руках. Наверное, мою довольную улыбку слышно по голосу.

- Бенедикта, - прошептала она, - Бенедикта Бенфорда Второго.

Имя прозвучало, как удар. Я оступился и чуть не упал вместе с Гвен на руках. Осторожно опустив ее, попытался справиться с чувствами внутри себя, где солировал страх. Девушка уже сорвала повязку и смотрела на меня своим пронзительным голубым цветом глаз, а я даже не успел собраться и напустить вид. Ну? Говори. Говори же! Не тяни с приговором «Гидеон, я любила и люблю его, и буду любить. А ты просто заноза в заднице. И вообще это ты во всем виноват. Останемся друзьями?».

- Нам нужно поговорить, - сказала она, продолжая прожигать меня взглядом. - Без обмана.

Понятно. Обвинение и суд откладываются до разговора. Я вздохнул и выпрямился, собрав всю волю в кулак и закусывая губу от гнева, разочарований и обид.