Не знаю от чего, но это ранило. Хотелось вскочить на ноги и отчитать его словно маленького ребенка. Ну, взгляни же на меня, в конце концов! Что же ты сидишь как истукан? Может мне забиться в конвульсиях или упасть в обморок, чтобы заслужить твое царское внимание?

Но я просто продолжала лежать на месте, ожидая, что с неба таки свалится какой-нибудь тяжелый предмет и непременно в качестве жертвы выберет именно мою голову.

- Мисс Шеферд, - темнокожая медсестра среднего возраста, с большими карими глазами и невероятно добрым сердцем, подкатила ко мне коляску и жестом пригласила сесть на нее. Ее звали Робин, и она чертовски умела убеждать людей делать то, что было необходимо. Как выяснилось из ее рассказа, она была той, кто ухаживал за мной, пока я была в больнице в бессознательном состоянии. Если быть точнее – «12 баллов по шкале Глазго».

- Вы думаете, метель улеглась? – спросил ее мужчина постарше, по всей видимости - врач, выглядывая в окно, где уже второй час неистово бушевала природа. Он отдернул шторы, и на его лбу появилась глубокая морщинка, которая явно не говорила о том, что хоть что-то на улице улучшилось.

- Больше нет смысла ждать, Оливер. Ее нужно осмотреть. Какие осложнения могут быть! Она пробыла в коме две недели! – тут же накинулась на него Робин, что весьма покоробило авторитет самого врача. Она как бы всем своим видом показывала, что хоть он и старше ее по званию, последнее слово всегда оставалось за ней.

- Да, вы определенно правы, миссис Долиш, - ответил на ее выпад Оливер и вновь отвернулся к окну, демонстративно показывая, что в корне не согласен с ее притязаниями, но поделать уже ничего нельзя. Судя по всему, меня следовало доставить в больницу немедленно, с чем уже категорически была не согласна я.

Но все были бессильны в этом замкнутом круге. Я понимала, что без помощи даже не смогу встать с софы, на которую меня уложили и приказали не двигаться во избежание ухудшения. Хотя я бы и с огромным желанием не смогла сдвинуться, потому что тело мое перестало слушаться. Нет. Не так. Я не могла заставить его, потому что каждый раз, когда я хотела поднять ногу, я умудрялась сделать что угодно: согнуть руку, втянуть живот, но не то, что хотела. Каждый раз, когда я закрывала глаза, боялась, что на этот раз я просто не вспомню, как их открывать.

И еще только сейчас я поняла, что такое боль от ожогов.

В полной мере ощутив тот факт, что я - чудом вернувшийся к жизни «почти» покойник.

Эта боль раз за разом возвращала меня к действительности.

- И главное, глянь на его виноватую морду! Я такой рожи со времен Брута не видел, дядьку потом совесть с потрохами сожрала, - возмущенным тоном проскандировал демон, свисая с люстры и размахивая хвостом. Я глядела на него, как обычно смотрят на проделки детей – с терпением и осознанием того, что с этим ты ничего не сможешь сделать. Я уже смирилась, что он моя галлюцинация - наверное, последствие комы, не описанное ни в одном медицинском учебнике. За эти три часа мое последствие уже умудрилось расписать историю своей нелегкой жизни: и о том, как он разбудил гусей в Риме, и даже то, как он спрятал четки папы Пия Десятого, и как он мадам Тюссо замучил чуть ли не до смерти, хотя весь рассказ в целом был похож на то, что это она его чуть не убила во второй раз. История длилась бы и длилась, но что-то резко его остановило.

- Милочка, да ты королева этого сеновала! – почти пропел Ксемерус, когда парень, сидевший напротив, все-таки встал с кресла и направился в мою сторону, отчего-то заставляя меня мысленно сильнее вжаться в софу. Какая-то часть моего неслабо поврежденного мозга боялась его реакции на происходящее, словно мнение этого человека имело огромную силу.

- Давай, Гвенни, нам нужно отвезти тебя в больницу, - произнес он сдержанно с какими-то неуловимыми и непонятными нотками в голосе, при этом поднимая меня на руки и аккуратно усаживая в инвалидное кресло, которое должно было отвезти меня до кареты скорой помощи, уже поджидающей нас у крыльца. Робин смотрела на нас со странным сочувствием, словно жалея не меня в отдельности, а нас в целом.

И я прекрасно понимала ее, потому что единственное, что мне хотелось – это убежать домой и спрятаться в самом темном углу. «Кто не спрятался - я не виноват». Только вот в чем проблема - я даже не знала, где находится мой дом.

- Ты поедешь со мной? – спросила я прежде, чем действительно этого захотела. Словно память издевалась надо мной, оставляя только инстинкты и рефлексы. И этот инстинкт сейчас требовал его присутствия.

Он удивленно поднял на меня взгляд, отрываясь от моих ног, которые он ставил на подножки. Теперь в его зелени глаз сквозило явное непонимание, словно мое желание было чем-то сверхвыдающимся для него. Может, я и вправду стала сумасшедшей? Кто он мне? Кем мы были до комы?

- Это всего лишь… - я запнулась, не зная, как объяснить то, что начала говорить. Слово должно было быть, но его словно стерли из базы данных, отчего я лишь приподняла руки в отступающем жесте. Вообще-то, вовсе не обязательно было брать его с собой. Вдруг, он ненавидел меня? Я ведь его не знаю. Может мы были врагами или постоянно ссорящимися друзьями, раз мой вопрос вызвал столько удивления? Хотя, нет, вряд ли друзьями…

- Да, - тут же, словно спохватившись, произнес он, - Да, это было бы здорово.

Я сразу же воспрянула духом.

- Только не заколешь меня скальпелем в дороге, если я храпела в коме?

Глупости. Что за глупости я несла? Руки дрожали от напряжения, а мозг отказывался функционировать, меняя слова местами.

- Я бы сказал, что в коме, ты была необычно тиха. Болтала меньше обычного, - ухмыльнулся он в ответ, вывозя меня из комнаты, где моя галлюцинация сразу прореагировала с люстры: «Ну и иди, неблагодарная! Этот Оле-Лукойе тебе в коме все книги из дома перечитал. Остановился на руководстве по эксплуатации пылесоса! Тебя в больнице ждет потрясающе интересная глава про сухую чистку ковров». Проезжая по коридорам к выходу, я все еще слышала дикие вопли поющего демона «Гуд бай, май лав, гуд бай!», пока меня не вывезли за порог, навстречу к машине, где, щурясь от дикого ветра, ожидали санитары. Перед выходом на меня накинули такое количество тканей и шалей, что этим можно было согреть, по крайней мере, весь китайский квартал.

- Гидеон! – закричал кто-то позади нас, заставляя обернуться. Навстречу уже бежал мужчина.

- Дядя, - недовольно констатировал факт зеленоглазый демон. По его виду ясно было, что он расстроен появлением родственника. Вдаваться в подробности почему - не хотела, хотя бы от того, что вовсе не желала этого знать, да и не было времени. Дядя преградил нам путь, злостно сверкая глазами.

- Ты поедешь с нами, пока Гвендолин едет в больницу, где ее ожидает мать. Ты со своей шайкой нарушил закон, молодой человек!

- Что? Я еще пойду по статье за создание организованной преступной группы?

- И за это тоже, если надо, - прошипел мужчина в ответ, сжимая в гневе кулаки. На мгновение мне стало страшно за Гидеона.

- Я думаю, ты спокойно сможешь это исправить, Фальк, - ответил ему Гидеон, словно не обратил внимания на состояние дяди, легко обогнув мужчину и продолжая катить меня к карете скорой помощи. Путь нам моментально преградили двое мужланов, больше похожих на две скалы, чем на людей. Они угрожающе схватили Гидеона за руки.

- Даже не думай сопротивляться. Тем более, ты еще больше напугаешь бедную девочку, - прорычал Фальк, прожигая взглядом Гидеона, тот отвечал не менее ненавистным в ответ. Хотелось сказать, что я не бедная девочка, но не пискнула в ответ, потому что действительно была напугана. Да что, черт возьми, творится вокруг?! Гидеон посмотрел на меня сверху вниз, после чего, наверное, с большим усилием воли, отпустил ручки кресла-каталки и отошел на шаг.

Мне захотелось наорать на Фалька и этих мужиков за то, что они забирают Гидеона. Неужели никто не видит, что происходит здесь? Вдруг эти мордовороты сделают парню больно?