Муза с сыном Станиславом

Только в нашей стране шесть девушек не ради денег устремляются ввысь, а от полноты и звонкости чувств, охвативших всё их молодое существо.

Какие это чувства? Чувство беззаветной преданности своей Родине, делу своего класса, чувство бодрости, смелости, чувство уверенности в завтрашнем дне. Этого не дано понять женщине буржуазного мира. Но это всем сердцем, всем сознанием, всем классовым своим чутьём понимают сегодня и тысячи трудящихся женщин Запада, сражающиеся на баррикадах Астурии и подносившие снаряды в пылающие дома Флориидорфа. Девушки нашего класса во всём мире испытывают сегодня законное чувство гордости и удовлетворения. Алексей Максимович Горький как-то сказал: «Человек рождён для счастья, как птица для полёта». Человек нашей эпохи рождён и для счастья, и для полёта, для устремления ввысь, к новым победам, к новым достижениям. Шесть молодых рекордсменок поднялись на огромную высоту и совершили прыжок без кислородного прибора. Секрет их успеха, залог их победы в том, что они взлелеяны нашей великой матерью — партией Ленина-Сталина».

Муза беседует с Горьким и Роменом Ролланом

Муза тоже писала статьи в газетах, и одна из них — под названием «Моя мечта» — была напечатана в самой главной газете страны, в печатном органе коммунистической партии, в «Правде».

«Дети любят мечтать о будущем. Спросите десятилетних малышей, кем они хотят быть, когда вырастут. И каждый из них ответит, не задумываясь: хочу быть инженером, конструктором, моряком, шофером, художником, лётчиком. Я с раннего детства мечтала стать лётчицей. Мысль эта запала мне в голову, когда мне было 12 лет, то есть десять лет назад. Окружающие, с которыми я делилась своей затаённой мечтой, добродушно посмеивались надо мной. В 18 лет я вышла замуж. Мой муж — конструктор. Вместе с ним я просиживала ночи за работой, основательно изучая мотор. Муж сконструировал и построил корпус лёгкой гоночной моторной лодки — скутера, двигаю-шейся со скоростью 70 км в час. Я была ближайшей помощницей мужа в работе и первым водителем этой прекрасной лодки.

После приземления. 1935 год

Летом 1931 года мой муж совершил свой первый прыжок с парашютом под руководством летчика Бухгольца. Мне же очень захотелось прыгать. Но, откровенно говоря, я не верила в парашют. Мне казалось, что я могу растеряться, задохнуться, разбиться. В 1932 году у меня родился сын Стасик. Временно пришлось прекратить все занятия. Я с завистью и тревогой следила за прыжками мужа, который увлекался парашютным спортом. Зимой 1932—33 года на спортивном празднике я видела прыжки мастеров Минова, Забелина, Остоякова, Балашова и других парашютистов. Этот день произвёл на меня незабываемое впечатление. С тех пор я наблюдала много парашютных прыжков, но виденная в тот день картина не теряет своей яркости и красоты.

Муза (первая слева) в Румынии с подругами во время показательных выступлений

Пригласительный билет

От парящего в воздухе самолёта отделились маленькие чёрные точки, и вдруг над ними расцвели огромные цветы — красные, зелёные, голубые, белые. Они спускались всё ниже и ниже и наконец зацвели на белом лугу, на голубом льду реки. Вот и сел самолёт. Я на лыжах поспешила на помощь парашютистам — красивым и мужественным людям. И вот здесь я дала себе ело-во: прыгнуть хотя бы раз, но всё-таки прыгнуть.

И вот, моя мечта осуществилась. 3 августа 1934 года я совершила свой первый прыжок с самолёта. Высота — 700 м. Самолёт — У-2. Парашют — ПТ. Зимой этого же года я окончила школу шоферов. В 1935 году я начала работать водителем грузовой машины, стала парашютисткой, комсомолкой. Я хочу овладеть высшей техникой, сделаться мастером парашютного спорта. Мне странно отвечать, когда спрашивают, а не страшно ли прыгать. Страх бывает только тогда, когда делаешь что-либо по принуждению и не уверен в себе. Когда не знаешь, ради чего

рискуешь жизнью. Я не знала страха. Я люблю воздух, мотор, шёлковый купол парашюта. Я люблю свою Родину, людей, и, буду откровенна, очень люблю свою жизнь. Вот поэтому-то я и смело выхожу на плоскость самолеёта и точно выполняю задание.

Сынишка мой уже большой, очень любит самолёты и парашютистов. Муж совершил 60 прыжков, стал инструктором-парашютистом и начальником планерной станции Института физической культуры. Но ничего. Я его догоню.

15 мая мы совершили массовый прыжок в присутствии французского министра иностранных дел Лаваля, на аэродроме присутствовали товарищи Ворошилов и Алкснис. Дамы из дипломатических миссий рассматривали нас в лорнеты и что-то записывали в блокноты. Через переводчиц они спрашивали: неужели эти девушки прыгнули, неужели у них такие здоровые сердца?

Потом к нам подошли товарищи Ворошилов и Алкснис. Нарком сказал товарищу Алкснису, что надо придумать способ быстро отцеплять парашюты при приземлении, чтобы парашютистов не волочило по земле. Климент Ефремович поблагодарил нас, сказал, что мы хорошо выполнили задание. Мы ответили: «Служим трудовому народу!» Он с нами говорил так подружески, словно перед нами был не Нарком, а наш близкий товарищ. Спросил: «Как себя чувствуете?» Мы ответили, что чувствуем себя хорошо.

Что можно сказать о моих последних двух рекордных прыжках? Они были, безусловно, очень интересными, и я рада, что мне удалось их совершить. Утро было солнечное, ясное, на земле была лёгкая дымка. Ещё на высоте 6700 м мы начали готовиться к прыжку. На высоте 7035 м, по сигналу Шмидта, Оля Яковлева первой пошла вниз. Следующей должна была прыгать я. Я села на борт и сразу прыгнула. Землю было видно хорошо.

Ещё в самолете я скинула одну пару меховых перчаток — а температура была минус 25 градусов! У меня в одной паре перчаток замёрзли руки, поэтому при отделении от самолёта я не смогла сразу взять кольцо парашюта. Вспомнив предупрежде-ние начальника о том, чтобы не делать резких движений в воздухе, я на одну десятую долю секунды опустила руку и стала искать кольцо глазами. Найти его было нетрудно, так как оно окрашено в красный цвет. Найдя кольцо, я спокойно приложила руку и дёрнула его. Парашют раскрылся нормально. Рывок был сильный, что вполне понятно, так как произошла задержка.

Метрах в 500 от земли стала думать о приземлении. Вдруг вижу: меня несёт на фабричную трубу. Я начала «скользить». Примерно в 300 м от земли я убедилась, что ветер не донесёт меня до трубы, перестала скользить, развернулась и приземлилась очень хорошо на пахоту. Сняла парашют. Прибежали ребятишки, рабочие и колхозники. Я им рассказала, как я прыгала, с какой высоты, почему я так тепло одета. Чувствовала себя прекрасно. Донесла парашют до остановившейся на дороге грузовой машины. Шофер предложил довезти меня до Москвы.

25 июня утром мы узнали, что вечером будет прыжок в воду. Я была очень обрадована. Несмотря на то, что почти все мои прыжки были экспериментальными, в воду прыгать мне ещё не приходилось. Мы летели над Сенежским озером, и я видела внизу целую флотилию лодок. По команде Шмидта я вылезла на крыло и пошла вниз. Самое главное в момент приводнения было в том, чтобы освободиться от парашюта. Я отстегнула все карабины, развернулась по ветру и опустилась в воду. Приводнение было настолько приятным, что даже не хотелось вылезать из воды. Довольные и радостные, мы возвращались домой — с тем, чтобы на следующий день с новой энергией взяться за работу. Готовиться к новым прыжкам и новым рекордам…»