– Я тоже не поверил бы на вашем месте, – быстро нашёлся с ответом пронырливый мужичок, – однако такие дела нашлись.

– И насколько они важные? А может быть, ты свои личные преподносишь сейчас мне как наши общие? – нахмурил лоб Сибагат Ибрагимович.

– Ну, какие могут быть личные дела у вашего слуги? – залебезил «гость». – Только ваши интересы у меня всегда на первом месте!

Халилов ухмыльнулся. Лесть мужичка была ему приятна, но он не подал виду.

– Вот что, Назар, не пой мне здесь Лазарем свои дифирамбы и не ходи вокруг да около, – сказал он с нажимом. – Выкладывай, с чем пожаловал и… какая нынче в городе обстановка?

– Вся неделя прошла бесплодно, Сибагат Ибрагимович, – заговорил Назар вкрадчиво. – Мало купцов проезжих останавливались на постой и столовались в кабаке. А те, кто заходил и пьянствовал, были так, торговцы мелкого пошиба, на которых не стоило тратить время и заострять внимание.

– Что, и золотоискатели попьянствовать не заглядывали? – нахмурился Халилов.

– Заходили пара человек, да и те пустые. Без золотишка при себе в наличии. Не рыбной была минувшая неделя, Сибагат Ибрагимович.

Назар заёрзал в нетерпении на стуле и, не дожидаясь упрёков хозяина, продолжил:

– Но сегодня нам повезло… На суточный постой встали купцы проезжие и… далеко не бедные они людишки!

– Да? – вскинул брови Халилов заинтригованно. – Твоё умение отличать зёрна от плевел мне известно. Но почему твой цепкий взгляд упал на этих купцов?

– Перво-наперво моё внимание привлекло их поведение, – ответил Назар охотно. – У кабака они остановились большим обозом, я насчитал битком набитые девять телег!

– И что за товар у них, узнать удалось? – ещё больше заинтересовался Халилов.

– Телеги были накрыты меховыми толстыми покрывалами, и это ещё больше разогрело моё любопытство, – улыбнулся Назар загадочно. – Купцы, а их трое, зашли в кабак и попросили накрыть стол отдельно, не в общем зале.

– Так-так, – заволновался Сибагат Ибрагимович, – продолжай.

– Я им накрыл стол, где и всем персонам, желающим уединиться, – продолжил вкрадчиво Назар. – В отдельной комнате, с закрываемой изнутри дверью.

– Есть такая, знаю про неё, продолжай… – заторопил его Халилов. – Ты, конечно, подслушал их разговор?

– Могли бы и не сомневаться, Сибагат Ибрагимович, – расцвёл самодовольной улыбкой «гость». – Там же, в комнате той, слуховое окошечко в наличии имеется, о котором, кроме меня и вас, ни одна живая душа не ведает. Вот возле него я и продежурил всё время, пока они трапезничали.

– И чего ты там «надежурил»? – снова заторопил Халилов. – Чем тебя залётные купчишки удивили?

– Сначала они только ели и пили, – продолжил тот. – Я едва не задремал от скуки. Ну а когда хмель затуманил их головы, у купчишек, разом у всех, развязались языки.

– Да-а-а, водка губит русских людей, – поддакнул Сибагат Ибрагимович. – Кто-то о девках трепаться любит, перебрав лишка, а кто-то о делах трезвонит, не замечая, что…

– Эти как раз не о девках, а о делах «трезвонили», – продолжил за хозяина Назар. – Из их трёпа я узнал, что везут они ясак немалый! Очень долго собирали, а теперь в Уфу, Казань, Оренбург и Самару повезут. Большой куш с продажи пушнины получить собираются. Аж триста тысяч рублей!

– Ско-о-олько?! – у Халилова глаза полезли на лоб. – Вот это да! Вот это удача! А вместе с ними кто товар сопровождает?

– С ними мужиков десять, – ответил Назар. – Все вооружены до зубов и от телег ни на шаг не отходят. В кабак по пять человек заходили, наспех перекусывали и бегом обратно, к обозу…

– Та-а-ак, когда купцы съезжать собираются? – потирая руки, поинтересовался Сибагат Ибрагимович, в голове которого, видимо, уже закрутилась какая-то идея.

– Прямо с утречка пораньше и собираются, – ответил Назар. – Когда они спать пошли, то распорядились завтра на всех приготовить завтрак, собрать харчи походные и лошадей накормить. Денег не жалели, сколько я сказал, столько не скупясь и отвалили.

– Ну, что я могу сказать, – развёл руки Халилов. – Скатертью им дорога. Только вот с таким богатством им бы не на телегах, а на поездах ездить! А так… Тайга большая, мало ли чего случиться может?

Поняв хозяина с полуслова, Назар быстренько с ним распрощался и вышел. А Сибагат Ибрагимович положил перед собой чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и принялся строчить кому-то письмо, выводя на бумаге (чтобы было понятно адресату) каждое слово.

Из сада Кузьма ушёл только под утро, а Мадина поспешила в дом. Бесшумно она проскользнула мимо дядиной спальни в свою комнату, быстро разделась, юркнула под одеяло и лишь после этого облегчённо вздохнула. Спать ей не хотелось. Из головы не выходило странное поведение Кузьмы.

Мадина никогда не видела его таким. Возле Кузьмы ей всегда было спокойно и легко. Когда он приходил к ней ночами в сад, она оживала и замирала от счастья. «Но почему сегодня с ним произошла такая непонятная перемена? – спрашивала себя Мадина. – Что нашло на моего любимого»?

И тут она вдруг поняла, в чём дело, и её как жаром обдало. Кузьма старше неё. Он молодой, красивый, полный сил мужчина! Мадина ужаснулась и накрыла голову подушкой, вдруг поняв, что хочет близости с ним. Она на мгновение представила себя нагой в одной постели с Кузьмой, и тело наполнилось негой и пламенным желанием…

Лежать в кровати Мадина уже не могла и потому выскользнула на террасу, затем вышла на улицу.

– Что я делаю? Схожу с ума? – спрашивала она себя.

Девушка была потрясена своим открытием и невозможностью поделиться своими переживаниями.

– Что делать? Что делать? – твердила она. – Кузьма… Он ведь едва не овладел мною!

Слёзы отчаяния хлынули из глаз Мадины неудержимым потоком. Она долго плакала, стоя посреди улицы.

– Я теперь буду бояться его! Я не смогу быть рядом с ним одна, как прежде!..

С трудом Мадина пришла в себя. «Как же мне быть? – думала она уже более трезво. – Уступить Кузьме, если он вдруг… – она зажмурилась, – о Аллах, как это мерзко и гадко!»

– Но я люблю его больше жизни! – прошептала она, остановившись у террасы. – Теперь я буду бояться Кузьму, не позволять ему касаться себя и жить, страдая.

Мадина очень нуждалась в совете и душевной помощи. Она не могла разобраться в себе и своих мыслях, хотелось выговориться, излить кому-то переполненную горечью душу. Была бы жива мама… Как ей не хватало сейчас любимого, дорогого человека!

Первый солнечный лучик, заглянувший с небес на землю, коснулся лица Мадины, и она разом почувствовала облегчение. С её плеч будто камень свалился. Раздавленная и опустошённая, она глубоко вздохнула – все страхи и сомнения исчезли. Она решила вернуться в дом, хорошенько выспаться, а потом, на светлую голову, обсудить будущие отношения с любимым…

Возвратившись после сумбурного свидания домой, Кузьма быстро прошёл в свою комнату, разделся и улёгся в постель. Сегодня он был слишком перевозбуждён встречей с любимой девушкой и был возмущён и раздражён своей несдержанностью по отношению к ней. «Как же я теперь ей в глаза смотреть буду? – думал Кузьма с досадой. – А она? Что она теперь будет думать обо мне? Мадина будет меня бояться и о прекрасных доверительных отношениях придётся забыть?»

Он уставился в ночную пустоту тоскливым взглядом, и его мысли понеслись вразнос, обгоняя друг друга. «О Господи, – думал Кузьма, тяжело вздыхая, – кроме тебя, мне и поговорить-то особо не с кем… Родители не понимают меня, а что тогда говорить о других людях, которых я не могу посвятить в тайны своей души? Родители говорят, что я сошёл с ума, полюбив Мадину. Может быть, они и правы, но сердцу не прикажешь… Сегодня я поступил не должным образом, Господи! Я обидел любимую своим необузданным порывом, а теперь я раскаиваюсь и не могу унять своего отчаяния. Я так люблю эту девушку, Господи. Днём и ночью я вижу её прекрасный образ перед собой, слышу её чарующий голос. Лишь теперь я понял, что любовь способна затуманить разум и подтолкнуть на безрассудный поступок. И… Ради любви к Мадине, Господи, я готов на всё!»