– Они взрослые и могли сами позаботиться о себе, – угрюмо возразил Халилов. – Я решил в первую очередь спасти их дочь и спас её.

– Свежо предание, да вот только верится с трудом, – заметил с сарказмом Мавлюдов. – Родители девочки, наверное, были уже мертвы? Или ты подпёр их двери чем-то, когда поджигал дом?

Азат посмотрел на старика и ужаснулся. Его вид был страшен. Лицо побледнело, глаза светились огнём, а руки тряслись.

– Ты с ума сошёл, недоносок? – сказал Халилов угрожающе. – Как ты смеешь бросать мне в лицо такие страшные обвинения?

– А я вас не обвиняю, а лишь высказываю свои предположения, – струсив, прошептал Мавлюдов.

– Нет, я не такой дурак, чтобы не понять твоих гнусных намёков и замыслов! – воскликнул возмущённо Сибагат Ибрагимович.

– Ты спас девочку, но не предпринял ничего, чтобы спасти её родителей, – содрогнувшись, залепетал Азат. – Вот я и задался вопросом «почему». Выходит, что следствие не обратило на это внимания, а я обратил.

– И почему? – хрипло поинтересовался Халилов.

– Ты не мог завладеть состоянием умерших без помощи Мадины, – скрепя сердце ответил Мавлюдов. – Если бы сгорела и она, то наследством её родителей завладели бы родственники отца Мадины. А так… Ты додумался сам, или кто-то тебя надоумил, но поступил ты именно так, как надо было поступить. Спасение девочки открыло тебе двери к огромному состоянию её родителей. Став её опекуном, ты автоматически стал распорядителем её огромного капитала.

– Вон! Пошёл вон, подонок! – возмущённо закричал Сибагат Ибрагимович.

Мавлюдов даже бровью не повёл, пропустив его выкрики мимо ушей.

– А это ещё не всё, – сказал он, хмуря брови. – Вообще-то я пришёл просить руки твоей племянницы, а не выяснять отношения с тобой.

– Нет, ты никогда её не получишь, негодяй! – прохрипел, тяжело дыша, Халилов. – Даже без гроша в кармане я не отдам за тебя Мадину. Я лучше убью её собственноручно, так и знай, мерзавец!

– Это мы ещё посмотрим, «уважаемый» Сибагат Ибрагимович, – сказал Азат, вставая. – Я ухожу и даю тебе время подумать. Отдашь за меня Мадину, верну половину вложенных тобою в мою аферу денег. Попробуешь водить меня за нос – подохнешь с голоду под забором. А на девушке я женюсь и без твоего согласия, слышишь?

Халилов ничего не ответил, и Мавлюдов ушёл. Томимый тяжёлыми раздумьями, Сибагат Ибрагимович ещё два часа провёл на террасе. А когда он собрался войти в дом, пришёл Малов.

– Чего тебе, Кузьма? – глянул на него с неприязнью Халилов.

– Да так, поговорить зашёл, – растерянно ответил Кузьма.

– Не до разговоров мне сегодня, хвораю я, – сказал Сибагат Ибрагимович, давая понять гостю, что его приход сегодня неуместен.

– А Мадина? – спросил Кузьма. – Где ваша племянница, Сибагат Ибрагимович? Раз вам не до меня, то разрешите с ней встретиться?

– Чего тебе от неё надо, недотёпа? – крепко выругавшись, поинтересовался Халилов. – Не пара она тебе, уясни это и уходи.

– Чего это сегодня на вас нашло? – опешил Кузьма. – Чего я сказал такого, что рассердило вас, Сибагат Ибрагимович?

– Не морочь девке голову, вот что, – ответил Халилов, тяжело дыша от раздирающего внутренности гнева. – Вдолби лучше в свою бестолковку, которая головой называется, что она никогда не будет твоей женой. Я всё сказал, проваливай со двора по-доброму.

– Раз так, то никуда я не пойду, – сказал Кузьма решительно и присел на табурет. – Я как раз и собирался поговорить с вами по этому поводу.

– Ошибаешься, разговора у нас «по этому поводу» не получится, – усмехнулся Халилов, успокаиваясь. – Моя племянница выйдет только за того, кто исповедует ислам. Это моё решение, и я никогда не изменю его.

– Почему вы мне отказываете, Сибагат Ибрагимович? – поинтересовался Кузьма.

– Зачем ты спрашиваешь о том, что уже знаешь? – ответил Халилов устало.

– Я хочу услышать более веские причины вашего отказа.

Халилов развёл руками:

– Что ж, изволь. Ты не тот человек, который сможет обеспечить привыкшей к роскоши и богатству татарской девушке достойную жизнь.

– Ваше мнение обо мне неправильное, – нахмурился Кузьма. – Я теперь судебный пристав, принял присягу и…

– Не смеши меня, Кузьма! – разозлился Сибагат Ибрагимович. – Ты всё ещё стоишь сейчас передо мной лишь потому, что я хорошо отношусь к твоим родителям. Пойми, твоего жалкого жалования едва будет хватать, чтобы содержать себя, но никак не жену с детишками.

– Жалование пристава невелико, согласен, – выдавил из себя Кузьма. – Но другие ведь живут и семьи содержат.

– Те, кто семьи содержат, взятки берут, – поддел его с усмешкой Халилов. – Или ты тоже так жить собираешься?

– Не знаю, о ком вы говорите, но я честный человек, а не мздоимец, – сказал раздражённо Кузьма, сжимая кулаки. – Для меня честь превыше всего! Я не какой-нибудь проходимец, а слуга закона, судебный пристав!

Выслушав его, Сибагат Ибрагимович рассмеялся.

– Ну и уморил же ты меня, братец! Надо же, господин судебный пристав! Ты сейчас говорил о себе как о Боге! Все чиновники продажны, поверь мне. Сначала берут мало – сколько дают, а потом аппетиты растут – берут всё больше и больше. Чем дольше служит чиновник, тем больше он берёт. А потом в худшем случае – прямая дорога на каторгу, а в лучшем… В лучшем просто взашей выпрут со службы на улицу. И больше такого сукина сына никуда не возьмут. Такие «счастливчики» или спиваются, или кончают жизнь самоубийством, или всеми презираемые доходят до последнего порога нищеты. До пенсии мало кто дорабатывает…

– Не пойму, почему вы мне всё это говорите, Сибагат Ибрагимович? – растерялся сбитый с толку Кузьма.

– Потому, что у тебя нет будущего, – вздохнул Халилов. – Вот первая причина моего отказа. Вторая – это разные вероисповедания. Ты ведь не согласишься ради Мадины принять ислам?

– Нет, не соглашусь! – ответил Кузьма решительно.

– Вот видишь: нам уже больше не о чем разговаривать, по крайней мере, сегодня, – сказал, пожимая плечами, Сибагат Ибрагимович. – Уходи, Кузьма, по-хорошему, и не суйся в мой дом с мыслями о женитьбе на моей племяннице. И ещё… Не морочь ей голову, не прогуливай её по городским улицам в моё отсутствие, иначе…

– Вы пообещали Мадину кому-то другому? – вскричал Малов возмущённо, вскакивая с табурета.

– Проваливай и не задавай больше глупых вопросов! – раздражённо отреагировал на его выпад Халилов. – Уясни, наконец, ишак безмозглый, что Мадина никогда не будет твоей, и смирись!

Крепко рассердившись на Халилова, Кузьма развернулся и ушёл, не прощаясь и не оглядываясь. Сибагат Ибрагимович проводил его насмешливым взглядом и…

Из дома на террасу вышла Мадина. Увидев племянницу, Халилов тут же расплылся «радостной» улыбкой и поприветствовал девушку жизнерадостным возгласом. Но Мадина не разделила его восторга и осторожно поинтересовалась:

– Кто у нас был только что?

Сибагат Ибрагимович тяжело поднялся со своего места, на котором провёл половину дня. Кряхтя и охая, подошёл к девушке, взял её за руку и пытливо всмотрелся в её лицо.

– А ты чего встала так рано, деточка? – спросил он ласково. – Ты же хворала с утра.

– Ещё с вечера меня мучила мигрень, дядя, а сейчас я чувствую себя уже лучше, – вздохнула Мадина.

– Вот и хорошо, вот и замечательно, – одобрил Сибагат Ибрагимович, расплываясь в улыбке. – А я хочу сюрприз тебе сделать, не возражаешь?

– Сюрприз? Какой ещё сюрприз, дядя? – красивые брови Мадины взметнулись вверх.

– Отправлю тебя погостить в Елабугу, – сказал Халилов вкрадчиво.

– В Елабугу? Но почему вы решили, что я хочу туда ехать? – удивилась девушка.

– Как почему? – недоумённо спросил Сибагат Ибрагимович. – Вспомни, ты часто просила отвезти тебя в Елабугу к дяде Исмаилу.

– Что-то случилось, дядя? – почувствовав какой-то подвох, встревожилась Мадина.

– Есть небольшие трудности, но они, к счастью, решаемы, – ответил Халилов уклончиво. – Пока ты погостишь, я здесь всё улажу.