– Ты говоришь чудовищные вещи! – не выдержал Отери.
– Согласен с тобой, но это не мои слова, это философия пиратов, это их образ жизни, – поправил его Данияр. – Это они, вопреки нормальным человеческим законам, нападают на звездолеты и захватывают планеты, истребляя под корень себе подобных. Причем делают это по-разному. Если цивилизация находится еще на уровне докосмической эры – полностью и безжалостно выжигают ее «огнем и мечом», а оставшихся в живых жителей добивают или отправляют в свои исследовательские центры. На уровне околоземного или ближайшего космоса – применяют тот самый стеклянный вирус с избирательными генами, при котором от человека остается только горстка стеклянной пыли. И нет ни трупов, ни зловония, ни горелой земли. По-прежнему функционируют все коммуникации, здания, сооружения, заводы, космодромы, не затронута ни фауна, ни флора. Все в целости и сохранности – все, кроме людей… Я вижу, мои слова вас шокируют. Ну еще бы, вы ведь ни о чем не подозревали, как раньше ни о чем не подозревал и я. А знаете почему? Да потому, что все захваченные пиратами планеты никогда не входили в Звездный Альянс, многие из них даже до сих пор не известны вам.
– Как же ты выжил в таких нечеловеческих условиях, и как тебе вообще удалось бежать, если, конечно, это был побег, а не случайное стечение обстоятельств? – присоединилась к разговору Веда.
Орлов смерил ее внимательным взглядом:
– Мне кажется, побега без случайности не бывает, – честно признался он. – Первые месяцы Краз неустанно держал меня при себе, в своей лаборатории, тщательно исследуя мой геном и биометрию в целом. ДНК землян и ДНК пиратов почти идентичны, вполне вероятно, что у нас когда-то были общие предки. Но так как в ближайшем будущем Арктур не собирался нападать на планеты Звездного Альянса, а на горизонте уже маячили другие, более реальные и заманчивые перспективы, то интерес ко мне, как к подопытному образцу, быстро иссяк. И меня на время передали в качестве забавы, вроде некой живой игрушки, Антаресу, сыну пиратского адмирала. Мы с ним почти ровесники.
– У Арктура есть сын?
– Да, есть. Сущий дьявол. Смелый до безрассудства и такой же жестокий и беспринципный во всем, как и его отец. Хотя нет, я не прав, Арктур еще может пощадить, Антарес же – никогда. Он отрабатывал на мне адаптацию организма к различным условиям окружающей среды, благодаря чему я прошел отличную школу выживания в самых немыслимых ситуациях, как в космосе, так и на планетах, не приспособленных под нас. Кислотные дожди, метановые озера, ферритовые антигравитационные поля, мгновенные перепады температур от двухсот до минус двухсот градусов по Цельсию, про перегрузки я уже вообще молчу… Все изменилось для меня, когда пираты приобрели заветный штамм стеклянной болезни.
Вместо Краза, который к тому времени погиб, – не вернулся из очередного полета, – лабораторию возглавил умный и до сумасшествия одержимый его идеей избирательного гена Регул. Но прежде чем приступить к массовому уничтожению вирусом людей, надо было обезопасить от инфицирования себя. Усовершенствовав данный штамм на искусственно выращенном биоматериале, Регулу для контрольной проверки, как и предсказывал Краз, понадобились естественные человеческие организмы. Вот тогда-то пираты вспомнили обо мне и мне подобных. Изъяв у Антареса, меня вновь поместили в исследовательский центр, и из одного круга ада я сразу окунулся в другой. Потянулась бесконечная череда постановочных экспериментов, большинство из которых сопровождалось ужасными смертями моих товарищей по несчастью, чей геном отличался от генома пиратов. Смертей было много. Так продолжалось до тех пор, пока в конце концов не было создано то, что сейчас находится у вас в контейнере. Стеклянный вирус, абсолютно безвредный для пиратов и пока еще для нас, землян, марсиан, овидиков, и не имеющий аналогов по летальности исхода для других представителей рода человеческого. Кроме того, вирус позволяет с легкостью мозаики заменять один избирательный ген другим.
Перед тем, как осуществить захват планеты, пираты доставляют к себе несколько сотен ее представителей разных рас, возрастов и полов. После чего начинается долгий кропотливый процесс поиска избирательного гена. Главное и непременное условие: он должен быть общим у тех и ни в коем случае даже близко, в ходе различных мутаций, не соприкасаться с нашими… В качестве переносчиков заболевания пираты предпочитают использовать овидиков. В отличие от нас, землян, у этого народа сильно развит так называемый центр послушания, что очень удобно. Они легко поддаются зомбированию и не пытаются сопротивляться. В основе их мировоззрения лежит «непротивление злу насилием», овидики никогда не поднимут руку на своих поработителей, наоборот, молча, с достоинством примут на себя все отпущенные им страдания и, даже умирая в жестоких муках, будут свято верить в неизбежное торжество добра и справедливости. Они чисты и непорочны в своих мыслях и смотрят на мир и на тебя большими печальными глазами, подчас просто вынимая душу. Но так как у пиратов души нет, то и вынимать особо нечего.
Обычно для распространения вируса пираты отбирают семерых овидиков, – почему именно семь – точно не знаю, так повелось с самого начала, – сажают в звездолет и отправляют на облюбованную планету, а перед высадкой, окончательно подавив у тех волю и разум, вручают им смертоносные капсулы. С одной стороны, дополнительные меры предосторожности, чтобы зря не рисковать своими людьми, а с другой – еще одна контрольная проверка на избирательность – вдруг вирусологи что-то напутали. Все действия и перемещения по планете зомбированных овидиков строго-настрого отслеживаются. Через несколько дней, когда дело уже сделано и при условии, если все переносчики остались живы, их забирают обратно. Если нет – уничтожают и повторяют то же спустя пару недель, но уже с новой партией.
Кари невольно содрогнулась, чувствуя, как ее сердце сжимает ледяная волна непреодолимого ужаса. «Неужели такое вообще возможно в наш продвинутый век? Подумать только, и ради чего?!» Девушка беспомощно обернулась, с мольбой взглянув на Акелса, который, к счастью, находился как всегда рядом. Но тот, слегка нахмурившись, молчал, буквально вперившись в экран сфериза. А Данияр тем временем продолжал:
– В тот день пираты должны были отправить на Сканию очередную партию овидиков, а их на базе осталось всего семеро, ни больше, ни меньше, прямо под расчет. И среди них – одна молодая женщина, невысокая, хрупкая, с большущими печальными, как на ликах святых, глазами. Таких нельзя убивать, с них иконы писать надо… Она всегда казалась мне какой-то странной, непохожей на своих сопланетников, более независимой, что ли, способной к протесту. Накануне полета она просто взяла да и шагнула вниз с лестничного пролета, размозжив себе голову и тот злополучный подавляющий центр… Ее, конечно, попытались реанимировать…
К этому времени я уже давно и твердо решил для себя – уходить любыми путями, при первой возможности, а там повезет, не повезет – другой вопрос, только бы из лаборатории вырваться… И вдруг такой шанс. В общем, я вызвался сам, вместо нее. Пираты тоже особо не возражали, на этот раз у них просто не было иного выхода. Вот так я и оказался на звездолете.
Вы меня спрашивали, «Котан» это или нет. Не знаю, вполне вероятно, просто его точная копия. Я не вдавался в такие подробности, тогда самым важным для меня было лишь то, что это звездолет с примитивной системой управления и минимальным количеством экипажа, всего три человека – пилоты и охрана одновременно. Я, конечно, прекрасно понимал, что эти трое отлично подготовлены и вооружены до зубов, но я также понимал и то, что до Антареса им очень и очень далеко, а значит, можно было рискнуть. Нас, переносчиков вируса, пираты держали в наглухо закрытом отсеке. Так сложилось, что, по очередности, на Сканию меня должны были высаживать предпоследним.
Я уже говорил, приземлившись, перед высадкой, пираты обрабатывают мозг коротким подавляющим излучением, превращая на определенный период живого мыслящего человека в послушную безвольную куклу, и вручают ему смертоносную капсулу. Разговаривать между собой в отсеке категорически запрещено, но у некоторых овидиков есть замечательная способность читать мысли на расстоянии, особенно такие сильные, как мольба о помощи. На мое счастье, последний из оставшихся овидик принадлежал именно к этой касте. Я мысленно обратился к нему и, умоляя, попросил помочь – отвлечь на минуту охранников, когда те придут за мной. Несмотря на всю свою кажущуюся безропотность, он согласился. Воспользовавшись этим, я неожиданно напал на одного из пиратов и, прикрываясь им, как живым щитом, сумел завладеть бластером. К сожалению, овидик в той схватке погиб. Двух других пиратов я нейтрализовал их же подавляющим излучателем и высадил на планете. После чего поднял, как сумел, звездолет и попытался совершить переход. Мне было все равно куда прыгать, лишь бы выиграть время и уйти от луча и погони, а в том, что они будут с минуты на минуту, я ничуть не сомневался. Но так как сам я никогда в жизни не совершал гиперскачков, а только наблюдал за тем, как их проходят другие, более опытные пилоты, то, видимо, что-то напутал в координатах, и звездолет выбросило прямо в метеоритный поток. Едва уклонившись от прямого лобового столкновения с огромной каменной глыбой, корабль тут же наскочил на булыжники сбоку и сверху, сильно тряхнуло, потом еще раз и еще. Вследствие повреждения обшивки возникла угроза разгерметизации отсека, и бортовой аналитик предложил мне в целях безопасности до полного устранения неисправности переместиться в каюту капитана. Мне ничего не оставалось делать, как быстро последовать его совету. Не зная, чем закончится мое путешествие и на всякий случай, чтобы как-то привлечь внимание тех, кто когда-нибудь обнаружит мой звездолет и меня, я, покидая отсек управления, полоснул бластером крест-накрест над спинками кресел. По крайней мере, тогда мне показалось это довольно убедительным. Перейдя в капитанскую каюту, я включил сигнал бедствия и задраил дверь. Я уже хотел сесть в кресло и пристегнуться, но не успел. Последнее, что я помню, это последовавший еще один мощнейший удар, который просто сбил меня с ног, наотмашь впечатав в стену, потом меня отбросило назад, в глазах что-то вспыхнуло, и наступила кромешная темнота…
