Барух (возвращается назад с цветами) Мне говорила мама, что для вас Опаснее других вот это место. Вы избегать его должны, а мы Как раз сюда и забрели, мечтая. Уриель (все еще сам с собой) Ведь мы не португальские гидальго! О, нет! Душепродавцы мы! Плуты! Червонцами набитые кули! Барух Когда с собой вы, дядя, говорите, То верно думаете в этот миг? Давайте с вами заключим союз. Вы спросите, а я отвечу вам. (Смеется.) Я мастер отвечать! Но не хватает Вопросов мне, другим — наоборот! Уриель Не размышляй, дитя! Спи, как цветок, Что расцветает в красоте беспечной Без мыслей о создателе своем. Пускай твой дух волнуется, как море, Стремится вдаль от шумных берегов В свободные и гордые просторы, Где нет вопросов палачей-людей: Кто ты — еврей, христианин иль турок, Ты нидерландец или португалец, Народу верен ты иль королю, Народовластию или тирану? Будь глух, дитя, к таким вопросам! Пусть Ответ на них в твоей груди таится. Барух Сюда идут. Могу ли взять цветы Для матери? Уриель Брось лучше их, Спиноза! Они увяли. А тебе пора Итти домой! Барух А вы, мой милый дядя? Уриель Спустилась ночь. Иди, мой сын! Привет Всем передай. Барух Уриель Быть может… Да хранит тебя господь! Иди! А я потом приду. Барух Цветы Я брошу здесь. Они уже завяли. А знаете, как различаю я, Цветы, что на стебле и что увяли? Те — верно — мысли, эти же — понятья! В тех — мысль творца, в них мыслит он, а здесь — Лишь представление людей о вещи. И разница ведь только в аромате, Да в свежести их красок, в бытии; Вот и творца я называю жизнью И бытием. Увядшие цветы Ведь даже не цветы: одно понятье Еще имеет ценность в них, а так Они — ничто, пускай умрут спокойно. (Выпускает цветы из рук.) Ну, — смейтесь же! Ведь вы всегда смеетесь, Как только размышлять я начинаю. Что ж нынче вы серьезны? Поскорее К нам приходите! Ведь еще успеем По-гречески мы с вами почитать. (Уходит.)
Уриель (Глядя на цветы и провожая взглядом уходящего мальчика) Они — ничто, пускай умрут спокойно! На лбу твоем уже горит печать, И размышлений и страданий горьких… Отраву пил я из цветов таких. О, смерть — конец бесспорный всех расчетов. О, смерть — итог всех чисел! Иохаи! Ловец сердец, гидальго барыша! (Вынимает пистолет.) Дай вексель твой! Срок платежа сегодня! (Прицеливается в глубину сцены.) Будь недвижим, как был и я — в пыли, Тобою попираемый когда-то. Так не моргай же, Крез! Лишь вздох один… Еще один… душепродавец… А! (Опускает пистолет.) Они меняют кольца… Отреченья Напрасны здесь и мщенье ни к чему! Не нужно думать! И хотя б мой разум Теперь окреп — моя рука слаба. Я, как цветок увядший — лишь понятье; Моя — лишь в этом ценность. Я — ничто! Я умереть теперь могу спокойно. Уходит. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Манассе, де-Сильва, гости. Затем Юдифь, Иохаи, Сантос, позднее Уриель. Юдифь Одну меня оставьте на мгновенье! Я новизной потрясена, хочу Собраться с силами… прошу, уйдите! Иохаи Что ж, первое желание жены Исполню я, хотя и… неохотно. (К остальным.) Прошу за мной, почтенные друзья! Уединение моей жене Всегда приятно, и имеет право Оно ей первым — счастья пожелать. (Уходит направо к гостям.) Юдифь Отец найдет, бесспорно, утешенье — Как говорил де-Сильва… В добрый час! Ведь памятник ему меня заменит. Уриель (входит) Юдифь! Вы здесь? Увидеть должен я Хотя бы раз супругу Иохаи… Юдифь (опускаясь на скамейку) Уриель Вы отпустили бы меня, Когда б теперь я пожелал уехать! Смотри, Юдифь! Твой друг перед тобой, Поруганный, растоптанный, сожженный… Он смешан с грязью, обращен в ничто! Где ж сила гордая твоей любви, Которая ничтожного меня Взнесла на облака и в пламя ввергла? Что делать нам? Скажи же мне, Юдифь! Куда теперь направимся мы оба? Юдифь Прости меня, что я страданья наши Осмелюсь сравнивать: кого из нас Считаешь ты несчастнее? |
