Поскольку желание визави Гастон Жерара было в общем русле намеченных Бабыниным мероприятий по развитию пищепрома на Руси, после недолгих переговоров француз погрузил в карету бобылку Ефросинью, в сопровождающую телегу — пятерых мужиков, подлежащих обучению сахарному производству, в карман — благодарственное письмо и приглашение на именины дочери экс-владельца законной супруги бабынинского кузнеца, а в кошелек — пятсот рублей платы за обучение означеных мужиков.

Воодушевившись результатами первого приема в незнакомом помещичьем доме обратный путь юное дарование от кулинарии проделало неспеша, с заездом в каждое попутное поместье, и прибыл в изначальный пункт своего путешествия спустя три недели, в сопровождении двух десятков подвод с мужиками и бабами, подлежащими обучению в «кулинарном техникуме», и с небольшим сундучком, содержащим предоплату за предстоящий семестр в размере, многажды покрывающим расходы Бабынина на предыдущем этапе кулинарной революции.

Сам же Бабынин, отбыв сначала в Смоленск, а несколько позднее — в Первопрестольную, тоже изрядно поспособствовал набору учащихся в новое учебное заведение. Имея, однако, несколько иной круг общения, он в качестве абитуриентов умудрился взять с десяток бывших гувернеров детей своих приятелей (все, как один, были соотечественниками Франсуа) и даже трех экс-гувернанток дочерей приятелей, обделенных сыновьями. Почему-то столичный люд особое внимание уделил именно национальности кадров. Отправив абитуру постигать премудрости кухонного хозяйства, г-н Бабынин послал г-ну Шеф-гастроному личное пожелание использовать соотечественников (при наличии возможности конечно) в целях подготовки еще более потрясающего пиршества уже на свадьбе сына. Очевидно, что даже прекрасно зная истиное положение дел в части французской кулинарии, поручик в отставке сам поверил в ошибочность своего мнения и наличие какого-то сокровенного знания и природного таланта у лиц французского происхождения.

Следует однако заметить, что сам по себе «кулинарный техникум» не стал основным центром по распространению кулинарных шдевров ни в Российской Империи, ни тем более в остальном мире. Безусловно, свою роль он сыграл — но главным образом в подготовке шеф-поваров для нарождающихся элитных пунктов обшественного питания, в основном — столичных ресторанов. Народы же Российской империи приобщались к высокому искусству вкусной и здоровой пищи более простыми — и потому более эффективными путями. Начало этим путям положили ближайшие соседи бабынинцев — окрестные помещики.

В конце октября того же 1813 года у близких соседей — князей Друцких-Соколинских, владельцев деревеньки Аполье — состоялись именины младшей дочери. Поскольку младшенькая достигла шестнадцатилетия — возраста невесты, празднование предполагалось широкое, с приглашением группы потенциальных женихов. Князь обратился «чисто по соседски» к галлийцу за помощью в подготовке стола. За отдельное, как говорится, спасибо. Размер этого «спасибо» показался французу заслуживающим уважения, и, сформировав свою первую «выездную бригаду», кулинар отправился на помощь князю. Естественно, в бригаду вошли лишь базовые специалисты, а работы, не требующие специальной подготовки, выполнялись уже апольцами. Но, поскольку от плиты апольских помощников никто не гнал, местное население оперативно переняло основы технологии сотворения новых продуктов питания. Однако обогащение продтехнологиями оказалось взаимным. Бабынинцы, сильно загруженные процессами переработки продуктов в окончательную форму, несколько подзабросили традиционные промыслы, и французский кулинар не смог ранее ознакомится с некоторыми видами традиционных русских полуфабрикатов — в частности, с солеными грибами. То есть в принципе он знал о их существовании и в минимальных количествах даже видел и пробовал их — но запасы апольцев впервые позволили провести с этим даром русских лесов достаточно массовый эксперимент. Отведав соленых груздей, кулинар нерусский решил, что вкус их все-таки несколько резковат и ппопытался «облагородить» его, используя некоторые ранее отработанные приемы смягчения салатных вкусов. Результатом этого эксперимента оказалась грибная икра, впервые появившаяся на столах мировой едящей общественности как раз на именинах молодой княжны Друцкой-Соколинской. Вторым грибным блюдом, впервые явившемся народонаселению на этих именинах, были белые грибы в топленом молоке. Это второе блюдо вообще появилось случайно — выяснив, что сушеный белый гриб необходимо (и достаточно) для употребления сварить, экспериментатор (по примеру работы с кашами) решил попробовать сварить грибы не в воде, а в молоке. Однако, привыкши иметь дело с кухонной плитой, о чугуне с варевом, стоящим в недрах русской печи, юный натуралист попросту забыл. Вспомнив о грибах лишь спустя несколько часов, он с удивлением обнаружил, что томление в чугуне под плотной крышкой грибы превратились в блюдо вполне приятное, и лишь несколько жестковатое. Осенний лес, хотя бы и в конце октября, с учетом используемого в начале XIX века старого стиля все еще мог порадовать ищущую личность свежим боровиком, что позволило пылкому исследователю опробовать тот же подход к свежим грибам. Результат оказался столь неописуемо вкусен, а технология приготовления столь проста, что рецепт разошелся среди окрестного населения буквально за несколько дней. Да что там — окрестного! Из достоверных источников известно, что томленые в молоке грибы по новому рецепту подавались на крестинах сына урядника в городке Ворсма Нижегородской губернии спустя всего две недели после изобретения кушанья.

Впрочем, следует отметить, что поздняя осень года 1913-го не много дала мировой кулинарии как таковой в плане создания новых традиционных блюд. Гораздо больше она дала пищи для размышлений собственно творцу новой кулинарии. Вкусив белые грибы, топленые в молоке в сушеном и в натуральном виде, начинающий творец вкусной и здоровой пищи в очередной раз осознал разницу между использованием сырья свежего и, так сказать, сырья длительного хранения. Поскольку чередование времен года отменить юному французу было не под силу, он, со свойственным любому дилетанту энтузиазмом, приступил к обдумыванию технологий, способствующих получению свежего материала независимо от сезона. А в свете последних кулинарных открытий мысль его направилась в область выращивания именно грибов.

По возвращении от князей Друцких-Соколинских специалист по вкусной и здоровой пищесчел наиболе целесообразным обратиться именно к специалисту по поддержанию вегетации растений в суровую зимнюю пору. Местный садовник, ответственный за домашнюю оранжерею, который успешно справлялся с выращиванием вечнозеленых лимонов и ананасов, по мнению галлийца смог бы озаботится и выращиванием в подведомственном производственном объекте и белых грибов. Однако старик довольно грубо разбил мечты француза. Он в деталях объяснил неискушенному в растениеводстве юнцу, что белый гриб потому и боровик, что растет в гусом бору, в каковой оранжерею в обозримое время превратить будет крайне затруднительно. Но тут же и утешил, поделившись информацией о том, что после внесения в почву оранжереи навоза зачастую в ней вырастают иные грибы, белые по крайней мере цветом. Каковые сам садовник успешно употребляет внутрь совместно со своей внучкой уже много лет, что доказывает невредность их для организмов едоков. Прочий же народ эти грибы, чаще растущие в старых навозных кучах, не употребляет, поскольку летом и нормальных грибов навалом, а зимой растущее в оранжерее им попросту недоступно. Причем, заметил мудрый пейзанин, грибы сии произрастать умудряются не только на свету под стеклом, но и в темных стойлах заброшеной конюшни, куда дед загодя складывает перепревший навоз для применения зимней порой.

Пару грибов старик немедленно предоставил, и на полученной сырьевой базе был проведен первый эксперимент. Однако, в силу явной недостаточности объемов исходного сырья, получившийся продукт мало удовлетворял чаяниям молодого исследователя. Посему, быстро прикупив освободившуюся за выездом избу огурцевода, Франсуа повелел засыпать ее подходящим субстратом и обеспечить бесперебойное ее отопление в надежде на быстрое получение нужного количества рабочего материала. Мужики же, распоряжение претворяющее в жизнь, сочли конщунством поганить пол навозом, и насыпали его в наскоро сколоченные деревянные ящики, расставленные по полу. Истопник же, обеспечения ради беспрепятственного перемещения дров от двери к печи, часть ящиков попросту поставил друг на друга, однако имея в виду возможное произрастание в них чего-либо, ростом превышающее края ящиков, проложил между ними несколько толстых жердей. Идея понравилась руководителю проекта, и вскоре изба оказаласть заставленной ящиками в несколько этажей. Для удобства их установки по чертежам Франсуа-Рожера крестьяне сколотили из жердей многоярусные подставки, прозванные «этажерками», а изба стала первой в мире многоярусной (да и любой другой) «теплицей» — так было прозвано это всегда теплое (в отличие от жилых домов, изрядно выстывавших к утру) помещение.