- Погодите, парни, - сказал я, усталый и властный, - не орите, голова болит. Давайте так: до лесу час пути, там посидим, подумаем. А то здесь разбойничают. Мы же почти без оружия.
- Но у тебя лук!
- Да заткнитесь оба! Пока идем в лес!
Бертран с облегчением согласился.
***
Было решено идти к лесу и завтра уже решаться идти куда-нибудь незнакомым путем. Я отдал ему готовые носки, он влез в них и запрыгал, запритопывал.
- Как ты себя в них чувствуешь?
- Как конь с копытами.
- А я, значит, рак с клешней?
- Угу. Не шути, Мельник, и так тошно.
Близнецы срезали себе по березовой дубинке, я осмотрел лук, Бертран сел на коня. Мы прошли немного, и вдруг Бертран говорит:
- Парни, у нас же есть оборотнева шерсть! Если кого и заметят, так только Грома!
- Точно! - осенило и меня, - А я-то совсем забыл! - правда, забыл: очень уж страшно и постыдно она мне досталась.
- Арнаут, Гираут, она у вас?
- Ага, - Сумочка вытащил откуда-то целый колтун. Мы поделили его и проглотили по клочку, остатки припрятали каждый у себя; кое-что Бертран смог запихнуть в рот даже Грому. Шерсть тому причиною или нет, но весь остаток дня никого мы не встретили, и даже пугливые сороки не обращали на нас никакого внимания.
Листва казалась тусклой, все березы - вырезанными из мела; а прежде выглядели так, словно отлил их кто-то из молочного живого стекла. Тонкая пленка сплошных облаков собрала под собой влажную теплынь, и преследовали нас целые стаи голодного комарья. Берега Подметки во многих местах заболочены, это целый питомник кровососов, а ветра их разносят повсюду. Сегодня, в тихий день, ветер не мешал им садиться, куда захотят, пить, кого захотят. Еще не войдя в лес, мы все исчесались и щеголяли опухшими мордами. Коню было лучше, никто не запрещал ему обмахиваться длинным хвостом.
- Где-то здесь, - сказал Бертран, куда-то вглядываясь, - будет одно прибежище покойного короля.
Тропы видно не было - просто сначала сосновая поросль-лабиринт, а потом старый смешанный лес.
- Откуда ты знаешь?
- Оно притягивает.
- А где тропа?
- Зеленый Король делал их незаметными. Наверное, начинается уже в лесу.
Братья не верили; мне было почти все равно. Тропа все не начиналась, комары постепенно отставали. Этого никогда не бывало раньше - но теперь следовало смотреть в оба, нет ли где растяжки или капкана. Одну мы нашли и сняли. Потом показалась высокая засека, обращенная кольями в лес. Строили ее недавно: набросали друг на друга упавшие стволы, кое-где понатыкали кольев. Может быть, напрягли самострел-другой, но свежих следов мы не увидели. Если самострелы не проверять, тетива истлеет, стрелы сорвутся - либо уже сорвались, либо выстрелят прямо в нас, как повезет - но это случится на другой стороне заброшенной кучи бурелома.
Края засеки терялись в кустах, ее долго пришлось обходить. Мы продирались сквозь заросли. а Бертран старался провести коня по чуть более чистому месту. На той стороне кусты почти исчезли, и никаких самострелов мы не нашли.
- Не понимаю, - бормотал Бертран, обводя коня мимо большой поваленной ели, - почему одна и та же вещь в разное время и разных местах стоит по-разному. Вот сколько стоит рогатина? Сколько стоили мои сапоги? Цена - это свойство, вроде веса, ее нельзя менять...
- Почему это нельзя? - ответил уставший Сумочка, - Очень даже можно. И нужно. Мы, купечество, делаем состояния из ничего, просто из разницы в стоимости. А вот вам для этого надо грабить и воевать. Мужикам надо работать.
- Да! - заявил вдруг Косынка, - Настанет время, когда купцы будут важнее рыцарей и даже королей!
- Эк занесло тебя пророчить! - оборвал его я, - Мы, похоже, на месте.
Место это было вырубкой. Она недавно пышно заросла малиной и крапивой, но было видно, что скоро эта сырая жгучая поросль кончится. И верно, мы вышли на полянку, поначалу как засеянную клевером, а дальше затянутую молодой земляникой. В центре стоял небольшой деревянный домик, а поодаль сидели собаки, очень похожие на пегих волков, смотрели на нас, но не подавали голоса. Собачья стая не возражала, когда мы вошли в этот дом.
Я разжег открытый очаг - кое-какие дровишки еще оставались в комнате - и постарался напустить побольше дыма, выкурить насекомых. Пока дымило, Бертран приводил в порядок и спутывал Грома, а Арнаут с Гираутом пошли поискать воды. Я же собрал хворосту.
***
Потом мы продолжили тот разговор, что разбудил Собирателя Плоти. Косынка возвращается и говорит:
- Цена правда не может быть фиксированной, иначе ничего на ней не нарастет. А деньги в самом деле надо делать из ничего.
- Много ты их наделал? - возразил я, - Ты, дорогуша, кучу золота в ничто обратил.
Надоел мне этот разговор, да и при Бертране он уже мог быть опасным.
- И ты тоже, и ты тоже, - покачивал Косынка круглой головой.
Он всегда так - становился непроницаемо-наивным, и не знаешь, хочет ли он тебя обидеть или нет? Однако вспоминать о моем бывшем золоте я бы сам при Бертране не стал.
А Бертран, вроде бы не слушая нас, простолюдинов, всех усадил и приказал:
- Решим, парни, кто теперь куда пойдет!
Первым начал я:
- Я, - еще до изгнания Дунканом я стал жить как во сне, уснул окончательно после убийства нашего дурачка, а теперь вот вроде бы очнулся, - я пойду... Не знаю, как вы, а я выйду к заливу и поклонюсь небесному свету - благодаря ему я убил оборотня, а не мальчишку. А в ночь Огня и Воды... Я иду туда!
- Ты чего злишься? - говорит Сумочка, - Все в порядке.
- Да я не злюсь...
Косынка продолжает:
- Нам надо за реку! Там отец...
- Нет, - повелевает Бертран, - туда я вас не поведу.
- Но почему?!
- Мы безоружны, говорю вам третий раз!
- Слушай, Бертран! - говорит Сумочка, - Пойдем с нами! Отец тебе заплатит, тебе ведь надо оружие, так?
- Нет, говорю! В рабство захотели? или в наемники?
Тут Косынка встает и упирается взглядом в Бертрана, словно баран:
- А ты куда собрался, вождь?
- К себе.
- Ну и иди в свой нищий Вентадорн, если тебе так страшно!
"Если трусишь" сказать он пока не решался, но почву уже прощупывал.
Бертран тоже встал:
- В моем, как ты сказал, нищем Вентадорне даже слуги и женщины получают образование...
- Ты выбираешь занятия женщин и слуг?
- Тихо ты! - прикрикнул я, - Пусть он говорит!
- Ладно!
- Бертран, а ты куда?
- Если вам это надо, можно пойти в город на ярмарку - это дня три-четыре - а потом переправиться ниже по реке...
Все это меня уже не касалось.
- ... там я куплю хороший меч и смогу...
Тут навострил уши и встал я, а за мною и Сумочка.
- Погоди-погоди! Это на какие деньги ты собрался меч покупать?
- Я перед тобой отчитываюсь?
- Да, это мои деньги.
- Твои?!
- Так ты спрятал второй золотой?!
- Да! Да! Но ты потерял мой меч!
- Бертран! Меч потерял ты, ты не должен был...
- Ты знаешь, что должен и не должен рыцарь?!
- Верни золотой!
- Да, Бертран! - неожиданно вмешался Сумочка, - Знаешь, сколько его семье придется зарабатывать, чтобы накопить новый?
- Нет! Мельник, ты должен мне меч!
- Это мошенничество.
- Ты же вор, Рыцаренок! - крикнул Косынка; он никогда не мог оставаться спокойным, если при нем ссорились, его несло в истерике, и иногда шли в ход ножи. И тут он вынул нож и пошел на подогнутых ногах к Бертрану, очень медленно. Тот молниеносно ухватил Сумочку за горло, прижал к себе и вынул кинжал; тот походил на нож для чистки рыбы, просто длинный изогнутый клин с очень тонким концом, но заточен с обеих сторон.
- Стой, или зарежу твоего братца-торгаша, - Бертран скалился так, что это мешало ему говорить, но он казался спокойным. Это-то Косынку и подвело.
- Ты вор и трус!
