У девушки и без того немало помех в войне за любовь. Не умножайте их слезами».

Сидда не знала, плакать или смеяться. Она лежала на диване, лицом к озеру, под жужжащим вентилятором, жевала яблоки и ломтики стилтонского сыра. Всю жизнь она считала, что мать просто изобрела термин «Алма Тощая Задница». Но все, должно быть, началось с мисс Алмы Анселл и ее Академии очарования и красоты.

Зимняя сессия сорокового. Маме было четырнадцать. Как раз после того, как вся шайка посетила премьеру «Унесенных ветром». Интересно.

Слезы ни к чему хорошему не приведут.

Хотя Сидда была не из тех, кто цитирует Библию, сюда прекрасно подойдет изречение Луки: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь»^[45].

Сидда считала эти слова прекрасными и была глубоко тронута их глубоким смыслом. Лука, или кто бы их ни написал, не предрек, что вы будете процветать или спасетесь. Просто пообещал, что, если плачете сейчас, рано или поздно обязательно будете смеяться.

Сидда убрала лекцию мисс Алмы обратно в альбом и унеслась в мыслях куда-то далеко. Лежа на диване, в охотничьем домике на озере, куда она приехала, чтобы обдумать свое будущее, Сидда размышляла о слезах.

Она вдруг вспомнила тот день, когда в ее жизнь вошла Лиззи Митчелл. Бабье лето шестьдесят первого. Виви не выходила из своей комнаты почти две недели. Сидда была счастлива, что мать вернулась после долгого необъяснимого отсутствия, отсутствия, совершенно измучившего детей неопределенностью, сбившего их с толку и заставившего изнывать от одиночества и заброшенности.

Золотой полуденный свет разлился по полям, где Чейни, Шеп и другие сборщики трудились над хлопковыми кустами. Воздух был теплым и одновременно прохладным.

Будь все как обычно, Сидда торчала бы на заднем дворе, собирая пекановые орехи, распевая песни собаке, мечтая стать миссионером в Африке или актрисой на лондонской сцене. Но она сидела в доме, на полу, под дверью спальни Виви, с очередным выпуском приключений Нэнси Дру на коленях, одним ухом прислушиваясь к любому звуку или просьбе, которые вот-вот могли бы донестись из комнаты. Так продолжалось уже несколько недель: Сидда считала это своей обязанностью.

Лиззи Митчелл подкатила к Пекан-Гроув в черном «форде» сорок девятого года с треснутым боковым стеклом. Услышав дверной звонок, Сидда вскочила и помчалась посмотреть, кто это. Виви не желала никого видеть, и Сидда несла стражу. В комнату матери допускались только я-я. И временами Виви отказывалась принять даже их.

Перед Сиддой возникла Лиззи Митчелл в голубом отрезном платье спортивного покроя и накинутом на плечи сером свитере. Болезненно-худая, с грустными серыми глазами, она, однако, обладала некоей хрупкой красотой. И лицо, и все тело казались невыносимо изнуренными. В начале двадцатых она могла похвастаться прекрасной кожей, но зубы всегда были плохими, и даже Сидда понимала, что оттенок губной помады выбран неудачно. В руке у нее был чемодан, и Сидда сначала посчитала, что эта женщина проезжала мимо и остановилась спросить дорогу.

Увидев Сидду, она выдавила улыбку и пробормотала:

— Добрый день, скажите, хозяйка дома?

Сидда долго непонимающе смотрела на женщину, прежде чем ответить:

— Да, моя мать дома. Но она занята.

— Не передадите ей, что приехала распространительница самой передовой линии косметических продуктов в мире?

— Минутку, пожалуйста, — кивнула Сидда и, оставив женщину стоять в дверях, осторожно постучала в спальню. — Мама? — едва слышно окликнула она. — Ты спишь?

Не получив ответа, она открыла дверь и вошла. Виви неподвижно лежала на постели. Батончик «Сникерс», многослойный сандвич и кока-кола, принесенные Сиддой по возвращении из школы, так и остались нетронутыми.

— Приехала леди и спрашивает тебя, мама, — робко пробормотала она.

— Я не желаю никого видеть, — бросила Виви. — И вообще, кто она?

— Распространительница самой передовой линии косметических продуктов в мире, — повторила Сидда.

— Что?

— Так она сказала. У нее с собой чемоданчик.

Виви медленно приподнялась и взбила подушку.

— Скорее всего просто хочет что-то продать. Неужели не можешь избавиться от нее?

Сидда взглянула на мать. Лицо по-прежнему мертвенно-бледное, с тех самых пор, как она вернулась домой. Эти недели она по большей части не вылезала из ночной сорочки. И даже не носила своих сказочных шляп, потому что почти не покидала дом.

— Нет, мэм. Не могу.

— Но почему?

Сидда немного подумала.

— Потому что у нее помада не того цвета.

— Она продает косметику и не может правильно подобрать помаду?

— Думаю, мама, тебе нужно с ней поговорить.

— О, так и быть, — буркнула Виви. — Попроси ее зайти через минуту.

Войдя в кухню, Виви увидела Лиззи Митчелл у рабочего стола рядом с Сиддой. Лиззи поспешно вскочила.

— Добрый день. Вы хозяйка дома?

Поверх сорочки Виви накинула шелковый халат с зелеными полосами и не позаботилась обуть туфли. Она хотела подойти ближе, но пошатнулась и едва успела схватиться за стол.

— Я могу чем-то помочь?

— Да, мэм, — едва слышно ответила Лиззи. Глаза ее на мгновение стали пустыми, но она тут же сунула руку в карман платья и достала клочки бумаги с нацарапанными на них заметками. Заглядывая в конспект, Лиззи начала речь. — Я здесь, — пролепетала она испуганно, — чтобы предложить вам блестящую возможность открыть для себя лучшую линию косметических продуктов, когда-либо создававшуюся для женской кожи. «Бьютери» — элитная линия продуктов красоты и здоровья, изобретенная для разборчивых леди, прежде всего заботящихся о своей внешности.

— Элитарная линия, — произнесла Виви.

Руки Лиззи затряслись.

— Да, мэм. Элитная.

— Правильно «элитарная», — механически поправила Виви.

— Простите? — дрожащим голосом обронила Лиззи. Обрывки бумаги спланировали на пол. Окончательно сконфуженная, Лиззи нагнулась, чтобы их подобрать. Сидда поняла, что бедняжка едва сдерживает слезы. А когда Лиззи подняла голову, лицо ее уже было мокрым.

Сидде захотелось ее ударить. Не хватало еще, чтобы эта женщина расстроила мать. Всего неделю назад у Виви едва не случился припадок в универсаме, и Сидде пришлось звонить Каро, чтобы приехала за ними. И сейчас мать двигается как больная гриппом — устало, неуверенно, сохраняя оставшуюся энергию, вместо того чтобы, как обычно, растрачивать ее налево и направо. И отец, и бабушка твердили Сидде, что ее обязанность как старшей дочери делать все, чтобы оберегать мать от потрясений.

Но, к своему удивлению, Сидда заметила, как мать мягко коснулась локтя гостьи.

— Пожалуйста, извините мою грубость. Я Виви Эббот Уокер, а это моя старшая дочь Сиддали. Прошу вас, садитесь.

Женщина, боясь встретиться с ней глазами, уселась на прежнее место.

— Не хотите чашку кофе? Лично я не прикасаюсь к кофе после десяти утра. Думаю, неплохо бы выпить легкий коктейль. Может, и вам тоже сделать?

— Кофе, пожалуйста, — прорыдала Лиззи, — если не трудно.

— Нисколько, — кивнула Виви, вынимая из морозилки лед. — Сидда, мивочка, не сваришь ли немного кофе?

— Да, мэм, — кивнула Сидда, радуясь хоть какому-то делу.

Виви наполнила ледяными кубиками хрустальное ведерко для льда, пару бросила в стакан. Туда же налила апельсинового сока и плеснула немного водки.

Сидда поставила воду на плиту и насыпала в кофеварку молотого кофе с цикорием. При этом она старалась не смотреть на босые ноги матери. Лак на ногтях облупился, чего Виви обычно не допускала.

— Простите, — сказала Виви, — я не расслышала вашего имени.

— О нет. Мне очень жаль, — всхлипнула Лиззи, закрывая лицо руками. — Первое, что вы обязаны сделать, — представиться клиенту.

— Ну, в таком случае попробуйте еще раз, — посоветовала Виви, смешивая коктейль. Сидда видела, что руки ее до сих пор дрожат. Виви сунула руку в карман халата и вытащила огромную таблетку витамина В₁₂.