Грустно вздохнув, эльф поплелся к двери. На лице у Джеймса тут же появилось виноватое выражение.
- Эй, Вилли, вернись, – позвал он. – Поставь на стол свое молоко, я потом выпью, правда. Лучше посмотри, что я тебе привез, такой в твоей коллекции еще нет… – Джеймс порылся в открытом чемодане и достал огромную изогнутую ракушку. – Вот, – он присел, чтобы быть с домовиком одного роста, – с Рождеством!
Эльф восторженно ахнул и прижал ракушку к груди.
– Вилли так повезло с хозяевами, – вдруг разрыдался домовик, – мастер Карлус подарил Вилли перчатки, а хозяйка Дорея всегда так добра к Вилли… – он всхлипнул. – Вилли так рад, что он познакомился с мисс Лили, Вилли мисс Лили нравится гораздо больше, чем та мисс, которую молодой хозяин приводил в свою комнату в том году…
У Джеймса покраснели уши.
- Ладно-ладно, хватит выдавать мои секреты. И сколько можно повторять: не называй меня хозяином! И не вздумай теперь биться головой о пол! Иди-ка лучше спать, – велел Джеймс домовику и тот, продолжая светиться от счастья, исчез.
– Значит мисс, да? – усмехнулась Лили. – Это было давно! – моментально начал оправдываться Джеймс. – И ты вообще Вилли поменьше слушай, у этих эльфов в голове тараканы танцуют… Лили погрозила Джеймсу пальцем, быстро чмокнула в щеку и ушла в свою комнату.
Тридцать первого декабря, когда снегопад сменился крепким морозом, приехал Сириус. Миссис Поттер испуганно вскрикнула и выронила тарелку, когда к дому на бешеной скорости подлетел грохочущий мотоцикл. Рисуясь, Сириус спрыгнул на землю и махнул головой, отбрасывая челку. Ему невероятно шла черная кожаная куртка на меху и грубые джинсы в заклепках – впрочем Блэк и в мешке бы выглядел элегантным.
Джеймс, называя Сириуса членом своей семьи, ничуть не преувеличивал. Миссис Поттер бросилась к гостю с порога, крепко обняла, расцеловала в обе щеки, а Лили с удивлением наблюдала, что Блэк смущен и растерян. В прихожей Блэк достал из обувного шкафчика свои личные тапочки, направился на кухню, согнав Поттера с самого удобного места, и стал пить чай на кухне из своей личной чашки с отпечатками собачьих лап. Мама Джеймса хлопотала вокруг него как возле родного сына, а мистер Поттер тут же принялся обсуждать с Блэком последние новости.
Новогодней ночью Сириус и Джеймс потащили её в центр праздничных гуляний, и они вместе с маглами ждали, пока пробьют двенадцать раз часы на старенькой башне, а потом пили шампанское из бокалов, которые Джеймс незаметно наколдовал из воздуха, катались с горки, а Сириус чуть не сцепился с какими-то местными мальчишками. Через пару дней миссис Поттер удивленно разглядывала оленьи следы под окнами своего сына и снимала клочки черной шерсти с кустов. После таких ночных загулов, Джеймс и Сириус наотрез отказывались вылезать из кроватей до обеда. В обеденное время Сириус часами возился со своим мотоциклом, что-то колдовал, выпуская снопы искр, ругался как заправский механик и сердито пинал колесо, когда нужные чары снова и снова не получались. Но Блэк не сдавался, потому что поспорил с Джеймсом, что заставит мотоцикл летать. Однажды они втроем навестили Люпина, который жил с родителями в небольшой деревушке, окруженной лесом. Люпин отвел их на живописную поляну, где они устроили грандиозный зимний пикник – жгли костры, жарили сосиски на огне и разливали по кружкам обжигающий глинтвейн. Часто, когда все в доме засыпали, Джеймс, босой и полураздетый, тихонько пробирался в комнату к Лили, будил её поцелуями и нырял под одеяло, торопливо стаскивая с девушки ночную пижаму. И, с рассветом, также тихо уходил, только чудом ни разу не столкнувшись в коридоре с кем-то из родителей.
Под конец каникул в дом Поттеров зачастили люди в форме мракоборцев. Мистер Поттер уводил их в свой кабинет, плотно закрывал дверь и накладывал на дверь защитные заклинания, зная, что Джеймс и Сириус торчат где-нибудь неподалеку, стараясь выведать хоть немного информации.
В последнюю ночь перед отъездом в Хогвартс, Лили проснулась от жажды. Из комнаты Джеймса доносилось равномерное похрапывание Сириуса. Девушка натянула теплый махровый халат и спустилась вниз. Было глубоко за полночь, но с кухни лилась слабая полоска света. Лили невольно замедлила шаги, услышав приглушенный разговор. – Все усложняется с каждым днем. Министерство уверяет людей, что нет поводов для паники, но на самом деле мракоборцы не в состоянии переломить ситуацию в ближайшие месяцы. Газетам велено молчать… Мы несем большие потери и, когда информация все-таки просочится, начнутся массовые акции протеста. В правящей верхушке раскол: кое-кто считает, что Министр не в состоянии принимать правильные решения, другие недовольны действиями главы магического правопорядка, третьи утверждают, что нужно вести с Волан-де-Мортом переговоры, попытаться прийти к соглашению... На чистокровные семьи оказывается давление с двух сторон, держать нейтралитет становится практически невозможно, от всех требуют определиться со своими взглядами. Дементоры Азкабана волнуются, сегодня у меня был Грюм, он полагает, что скоро часть стражей может перестать подчиняться, также Волан-де-Морт намерен заручиться поддержкой великанов. Он собирает армию и, как ни печально осознавать, война только начинается. Это хорошо, что вы завтра уезжаете – пока Дамблдор директор Хогвартса, никто не посмеет туда сунуться. Но повторюсь, Джеймс, будьте осторожней. Волан-де-Морт не гнушается ничем: среди семикурсников могут оказаться Пожиратели Смерти, причем это не обязательно только слизеринцы. Прошу тебя: никаких дуэлей, никаких подпольных организаций и, если Минерва еще хоть раз пожалуется, что вы своевольно покинули пределы Хогвартса, клянусь, Джеймс, я найду способ забрать тебя из школы и запереть дома. Подумай о матери, если с тобой что-нибудь случится, то она… – Я понимаю, пап, – серьезно ответил Джеймс. На минуту на кухне наступила тишина. Был слышен скрип половиц, наверно, кто-то из них быстро ходил по комнате. – Лили чудесная девочка, – вдруг мягко сказал мистер Поттер. – Красивая, удивительно добрая, заботливая, нежная, но очень сильная. И еще: она очень дорожит тобой. Насколько это все серьезно, Джеймс? Лили невольно напряглась. Подслушивать чужие разговоры – гадко, но раз уже она слышала первую часть, то… – Я люблю её, – коротко ответил Джеймс и, Лили откуда-то знала, улыбнулся. – Тогда берегите друг друга. Мы с мамой всегда мечтали о такой дочери… Лили не стала слушать дальше. Забыв про жажду, она поднялась в свою комнату и ещё долго сидела на подоконнике, укутавшись в теплый плед. Примерно через полчаса девушка услышала стремительные шаги Джеймса, дверной хлопок и сердитое бормотание разбуженного Блэка. Спустя минуту снова все затихло. В черном зимнем небе белели крупинки звезд, деревья потрескивали от мороза, а где-то вдалеке слышалось торопливое перестукиванье поездов. Лили вернулась в постель, укуталась до самого подбородка в пуховое одеяло, а на душе чувствовалась умиротворяющая и согревающая теплота. Тревоги и опасности будут потом. А для счастья нужна всего одна мысль: Джеймс её любит. Лили закрыла глаза и провалилась в свои цветные яркие сны, где все еще солоно и терпко пахло морем…
====== Глава тридцать четвертая. Северус Снейп ======
Я готов положить к её ногам весь мир. Но взамен я хочу её душу (с)
Ему казалось, что он потерял счет дням. Зачем знать какое сегодня число, если в этом нет никакого смысла? Улицы, залитые светом праздничных огней, толпы жизнерадостных туристов, атакующих магазины на Оксфорд-стрит, огромная елка на Трафальгарской площади и снежное рождественское великолепие – все это для Снейпа не существовало. Паучий Тупик затянуло дымом заводов и фабрик, невысокие каменные дома сутулились, тесно прижимаясь к друг другу, из пабов доносились громкие пьяные крики, ругань и звон бьющейся посуды.
Дом Снейпа, как две капли воды похожий на десятки других, был особенно мрачен. На окнах болтались плотные занавески, под ногами скрипели половицы, стены, выкрашенные в темно-зеленый и желтый цвет, наводили тоску. Его собственная комната не отличалась оригинальностью и уютом: узкая кровать, старый комод, письменный стол, покрытый пятнами вечных чернил. Единственное, что здесь притягивало взгляд – книги. Полки прогибались под тяжестью толстых томов, аккуратно подклеенных бумагой и скотчем, их страницы были испещрены пометками, между страниц торчали закладки, а новые, недавно купленные книги, Снейп сложил на подоконнике аккуратной стопочкой и еще не приступил к чтению. Отложив в сторону фотографию, заключенную в деревянную рамку – единственное украшение унылой обстановки – Северус поднял рукав и провел пальцем по черной змее, танцующей на бледной коже. Теперь непременно должно стать легче: можно не чувствовать жалости, не бояться, ненавидеть и презирать, да, вот-вот станет легче…
