- Это значит, что у тебя было ужасное детство и отвратительная юность. Но это я уже и так понял.

Круэлла отворачивается очень быстро, чтобы он не успел заметить почти выкатившуюся у нее из глаз слезинку, да так и застрявшую в складках ресниц. Нет, Круэлла Де Виль не может плакать. Не умеет.

- Меня она тоже не баловала, дорогуша – мягко улыбаясь, говорит он. И это успокаивает.

- У меня, наверное, не было шансов не стать тем, кем я стала, Румпель. Я слишком люблю Тьму – черт его знает, зачем она это говорит, но и это сегодня впервые. Она всегда это знала, но никогда не произносила вслух. Но, кажется, наступил вечер открытий.

- Я знаю – он чрезвычайно спокоен.- Пойдем танцевать.

Круэлла улыбается. Она растеряна. Какой странный и необычайно волнующий вечер получился. Она не была готова к нему. Конечно, она рада, что Голд пришел сегодня, но он разбередил ее душу, хоть это почти никому никогда не удавалось раньше.

Они не танцуют, нет, просто покачиваются в ритм музыки. Дитрих давно сменила какая-то другая певица, Круэлле просто не хочется вслушиваться в то, кто и что поет. Куда лучше вот так стоять, позволяя его рукам ласкать талию, вдыхать запах его одежды и парфума, и прижиматься головой к его плечу.

- Круэлла, - мягкий полушепот Румпеля возвращает ее в реальность, - может, мы все же попробуем танцевать, дорогуша?

- А что мы делаем? – она недоуменно смотрит на него.

- Стоим посреди зала. Твоя голова лежит у меня на плече.

- Ты против?

- Конечно нет, но я бы хотел потанцевать.

Упрямец. Ей так хорошо было в его объятьях и так уютно! Впрочем потанцевать она тоже не против, и делает парочку робких шагов. Он – изумительный партнер, ведет ее с легкостью и грациозностью. А ведь ее муженек, Файнберг, тоже умел прекрасно танцевать. Чуть ли не единственное его достоинство. Когда-то они лихо отплясывали в клубах.

Черт с ним, с Файнебргом. Румпель сегодня здесь, рядом. Ей, кажется, больше ничего не нужно.

Она только уловила ритм, как он легко поднимает ее, и снова усаживается за стол. Сидя у него на коленях и ерзая, стремясь занять позу поудобнее, она чувствует его возбуждение.

- Так-так, - глаза блестят в радостном возбуждении, - я вижу, вечер становится все интереснее, дорогой.

Ну, сейчас она ему покажет! Круэлла возится у него на коленях, извиваясь как змея, благо, даже платье шуршит, а он лишь смеется, озорно, словно мальчишка, запрокидывая голову назад. Она снова принимается за свою любимую игру, запускает пальцы в его волосы, играя с ними и целует синюю жилку, выступившую на лбу.

Румпель тем временем налил в бокал вина (кажется, принесенный виски сегодня им не понадобится), и касается холодным стеклом ее губ:

- Пей.

Круэлле стоило бы делать маленькие глотки, но нет – она жадно накидывается на напиток, потому что он – из его рук. Ей нравится, что он поит ее, нравится, как он при этом на нее смотрит. Кажется, музыка смолкла, а она даже не заметила, когда это случилось.

Круэлла облизывает губы, касаясь его уст и вползает в его рот языком. Румпель не сопротивляется, такой мягкий и податливый – само очарование.

Оторвавшись от него на мгновение, Круэлла отщипывает от виноградной гронки несколько ягод, и вкладывает ему в рот, слегка зацепив при этом язык.

Румпель хитро улыбается, наверняка что-то задумал, чертова ящерка. Увесистый шлепок по заднице подтверждает ее мысли:

- О, да, дорогуша, я страшно голоден. Как волк.

- Нет, - качает головой она, - скорее, как крокодил.

- Пусть так – соглашается Румпель, принимая очередной дар из ее рук.

Рука, скользившая до этого по талии, нежданно-негаданно влетает в междуножье, нащупывая сквозь тонкую ткань трусов клитор и настойчиво лаская его. Круэлла замирает, натянутая, как стрела, выдыхает разом весь воздух из легких, когда палец его вонзается в самую сердцевину, и тонкая ткань касается клитора, и, закатив глаза от удовольствия, произносит единственно слово, на которое способна сейчас:

- Вау!

Не может быть. Опять. Та же игра, что и в юности, только теперь она чувствует все острее и ему приходится придерживать ее за талию свободной рукой, чтобы она не упала. Он настойчив и безжалостен, но Круэлле именно это и нравится. Она стонет, закусив губу, и слизывая с нее капли крови, стонет от наслаждения, такого острого, что, если оно продлится еще хоть мгновение, она будет скулить как щеночек.

- Я куплю тебе новое белье, клянусь, дорогуша, а пока…

Звук разорванного белья. Остатки трусиков откинуты в сторону и теперь даже крохотный треугольник ткани не помеха его пальцам и ее удовольствию. Рука ныряет глубже, поставленная ребром. Румпельштильцхен – первый ее мужчина, у которого получается так здорово трахать пальцами. Она сейчас точно с ума сойдет.

Она сама не понимает, как тянет его за волосы, и царапает голову, но делает это, скорее, из удовольствия, чем от желания навредить. Схватив в плен ладоней его лицо, когда схватка стала не так активна, она шепчет, выдыхая воздух ему в губы:

- Румпель…

- Да, дорогая, проси же. Проси меня, ну!

О Мерлин всемогущий. Круэлла узнает в этих словах себя. Что он делает? Только ей, ей одной, дозволено трахать и доминировать. Но это так великолепно в его исполнении и так ей нравится! Он только что укусил ее за губу и снова звонко шлепнул по ягодицам, от чего она едва не кончает.

- Голд… пожалуйста, пожалуйста… Пойдем в спальню…

Горячее дыхание щекочет ее ухо, язык лижет родинки на шее. Очередная волна удовольствия проносится по ее телу, когда она ощущает его снова возросшее возбуждение, и дыхание становится редким, сбивчивым гостем в ее горле, застревает и почти не вырывается наружу. Она издает какой-то жалобный писк, и ей хочется визжать, чтобы он ее трахал до одури, но в уши вползает до чертиков возбуждающее:

- Ну, попроси же хорошо, дорогуша. Давай, попроси меня!

Холодные глаза оживляются, когда ей удается словить его взгляд, и она исступленно-страстно шипит в его горло, касаясь языком родинок:

- Румпель… пойдем в спальню… Пожалуйста, прошу тебя. Идем. Я умоляю…

- А может, потерпишь еще, дорогуша? Это еще не все сюрпризы для тебя, м?

Чертов, чертов крокодил, он еще и издеваться смеет! У нее внутри все клекочет от возмущения, но она только и смогла издать, что жалобный стон:

- Нет… Ну пожалуйста, хватит меня мучить, пожалуйста!

Она опирается спиной о стол, плевать и на спальню, и на подушки, все к черту! Пусть уже отымеет ее здесь на столе, им не привыкать, только бы эти игры прекратились. Разведенные ноги и судорожные всхлипы дыхания призваны сказать ему, что она готова его принять, она всем сердцем желает этого, но – нет. Румпель одним резким движением встает с места, привлекая ее к себе:

- Когда-нибудь, Круэлла, я оттрахаю тебя на столе еще раз, клянусь. А пока что…

Фиолетовая дымка вмиг переносит их в спальню и Круэлла обнаруживает себя, стоящей на полу. Румпель обошел ее кругом и осторожно расстегнул ползущую молнию платья, отчего то с легким шуршанием спадает с ее груди, а потом снял пояс, и она оказалась лишь в одном бюстгальтере.