Все это крутиться у Белль в голове, но она не может сказать ему об этом. Странное дело, она же не предавала его никогда, это он предавал ее с кинжалом, в постели у других женщин, с темными силами. Тогда почему она чувствует себя такой дрянью сейчас?

Бросив на Румпеля быстрый взгляд, Белль переключается на свои руки. Он снова неодобрительно качает головой:

- Ладно. Не хочешь говорить – не надо. Давай хоть боль облегчу тебе.

Красавица хочет возразить, но длинные пальцы мужа уже заползают в ее волосы и вскоре по голове разливается приятное тепло. У нее действительно болела голова, причем, довольно ощутимо, так что сейчас Белль чувствует заметное облегчение. Она уже почти благодарно улыбается мужу, пока он не хватает ту самую книгу, в которой она спрятала письмо, и не открывает ее на нужной странице.

Это была всего лишь уловка, чтобы добраться до ее тайны. Румпель снова ее обманул.

Девушка бросается ему навстречу, слишком резво для человека, который только что мучился с головной болью, пытаясь отобрать уже возникшее у него в руках письмо:

- Румпель, не надо, я…

- Так-так, - нарочито медленно и даже чуть театрально протягивает мужчина, - и что же у нас здесь? Письмо отцу, Белль?

- Да, я просто хотела спросить, как у него дела, знаешь, я ведь тоже скучаю, все-таки он мой отец, и… - тараторит Красавица, понимая, что надежды на то, что муж его не прочтет, равны нулю.

- Посмотрим, что же ты пишешь, от чего так страдаешь, дорогая.

- Это личное, Румпель – последняя попытка сопротивляться терпит крах.

- Это личное моей жены, милая – Румпель угрожающе спокоен. Он аккуратно вскрывает конверт, разорвав уголок и достает письмо.

Белль закрывает глаза. Ну вот и все. Он все узнал. Это конец.

Письмо дочитано, и аккуратно сложено в конверт снова, как будто ничего не случилось. Когда Красавица опять осмелилась посмотреть на мужа, лицо его все так же спокойно, как и несколько минут назад.

- Ты хочешь уйти, Белль? – ледяным тоном спрашивает он.

- Да – кивает она, признавая свое поражение. - Я хочу уйти. Румпель, я очень устала. Прости, у меня больше нет никаких сил жить с твоей Тьмой. Я не могу с ней бороться.

- Ты говорила мне, что готова. Когда я предупреждал тебя об этом. Говорила, что знаешь, кто я, когда я сотни раз тебе говорил, что я такой, как есть – ледяным тоном произносит он, наконец, сделав шаг в ее сторону.

- Да, знаю – снова кивает девушка. – Именно поэтому мне так больно и тяжело. Я думала, что смогу тебя изменить, Румпель. Потом надеялась, что смогу принять твою тьму. Я очень хотела. Но я не могу, прости меня.

- И все это время ты помнила, кто ты? Кто мы? Правильно?

- Я почти сразу вспомнила, Румпель.

- Сколько времени ты была без памяти?

- Это не важно, Рум…

- Нет, важно! – громогласный крик заставил Белль оторваться от изучения собственных ладоней. – Сколько времени ты была без памяти, Белль, говори?

- Дня три или четыре. У меня были вспышки воспоминаний все это время. Потом они восстановились.

Румпель молчит. Молчание затягивается и становится опасным. Он несколько раз меряет комнату шагами. Потом садится на стул напротив нее, пристально глядя ей в глаза.

- Все это время. Долгое время. Ты лгала мне.

- Ты тоже мне лгал, Румпель – смело возражает Белль. Нет, теперь она не даст растоптать себя. – Ты променял нашу любовь на…

- Нашу любовь? – его брови удивленно взлетают вверх. – Какую любовь, Белль? Твою любовь к человеку, которым я не являюсь, которого ты сама придумала? Или мою к милой и доброй девушке, видящей во мне что-то хорошее, но не к женщине, живущей в своем собственном мире, где мне, настоящему, нет места? Это ты называешь любовью, Белль? Фантазии?

- Это не фантазии, Румпель – она прикусила губу. – Ты действительно можешь быть хорошим! Я верила в это всю свою жизнь, потому что ты такой….

Из глотки Румпеля вырывается нервный смех: - Нет, Белль. Я не такой. Я – хитрый делец, отец, потерявший сына, я человек, который ненавидит, когда кто-то играет с тьмой, я властолюбец в покалеченном теле жалкого прядильщика, я мужчина, которого предавали и который готов уничтожить в ответ на обиду. Это тоже я! Вот я какой! Что поделать, Белль, ты никогда этого не понимала, и не поймешь, так что, не говори ничего мне о любви, ясно? Мы запутались в мечтах и лжем друг другу – вот какая наша любовь, вот какова она, Белль!

От крика он почти закашлялся, Белль страшно, она дрожит, кусая губы до крови и не понимая, что сделать, как остановить мужа. Она видит – поток затаенной боли сейчас вырвался наружу и бьет, как вода из испорченного крана, она сжимает руки в кулачки, напрасно пытаясь оградить себя от этого, защититься.

Румпель же стал почти малиновый от злости, яростно вращает глазами, и скоро, кажется, ее ударит. Она еще не видела его столь осатаневшим. Она понятия не имеет, как быть с этим. Поэтому только беззвучно повторяет его имя, шевелит губами, в бесплодных попытках его остановить.

- И да, Белль, милая, смею тебя огорчить, отец тебя не примет. Ты попросту не нужна ему. Я уже пытался. Пошел к нему, когда ты лежала под сонным проклятьем. Думал, он тебя разбудит поцелуем истинной любви. Но у него, как он сказал, больше нет дочери. Не веришь? Посмотри тогда в шаре воспоминаний у меня в кабинете, ты знаешь, как им пользоваться.

Нет. Невозможно. Не может быть.

Белль точно знает, она уверенна, что отец бы не поступил с нею так. Да, он обижен, что ушла от Гастона, но ведь она все еще его девочка, его малышка, она продолжает быть ею до сих пор. Он не мог так обойтись с ней. Красавица стоит посреди комнаты, уставшая, заболевшая, растерянная, не зная, как пережить то, что сейчас вывалил на нее муж, словно гору мусора, ей нечем дышать и ее одолевает страх.

Белль чувствует себя лишней в этом доме. В этом городе. В этом мире.

Румпель же не мигая, смотрит на нее, и с горьким спокойствием в голосе, произносит, почти шепча:

- Единственный человек, которому когда-либо ты была нужна, Белль – это я. Ты была нужна мне всегда. Всю мою жизнь. Но ты так и не поняла, кто перед тобой. Я – плохой человек, Белль, в котором есть что-то хорошее. Но я хотя бы не скрываю, что я плохой. А ты до сих пор хочешь видеть меня в компании лицемеров, которые выбросят тебя на помойку при любом удобном случае, только от того, что они присвоили себе право называться героями. Мне очень жаль, Белль, что ты так ничего и не поняла. Наша любовь была прекрасна когда-то. У нас когда-то была любовь. Теперь – нет.

Горячие слезы катятся по лицу девушки. Эти слова – нож в сердце. Она не заслужила того, чтобы их услышать.

Румпель дарит ей красноречивый взгляд на прощанье и уходит в ночь, растворяясь в фиолетовой дымке. Она понятия не имеет, как он сделал это, но не удивлена такому повороту. Румпель темный. Снова.

Попытки догнать осатаневшего Крюка не приносят никакого результата. Свон устала, ей хочется плюнуть на все, все бросить и уйти. Но теперь под удар поставлено не только ее личное, женское счастье, а спокойствие ее семьи. Она чувствует себя виноватой, потому что именно ее нежелание его отпустить привело к тому, что теперь безумный раб Тьмы готов поставить под удар весь город.