Вдруг на очередной кочке она оступается, чувствуя, как уходит в бок нога, подвернутая на каблуке. Круэлла отчаянно цепляется за своего спутника, схватив полы его пиджака, и, как не старается совладать с собой, все равно летит вниз, прихватывая с собой Румпеля. Они скатываются с холма, Круэлла больно ударяет спину, краем глаза замечая, что Румпель выпустил из рук ее шубу, со стоном пытаясь притормозить руками, но только растирает ладони в кровь. Круэлла чувствует, что загнала в ногу колючку, та уже отвратительно ноет, в волосы запутались листья, образовавшие под ногами целый ковер, ушибленный локоть тоже саднит. Она пытается прийти в себя, а когда ей это немного удается, обнаруживает, что лежит под Румпелем, который пытается встать.

Ей больно, но еще больше – смешно, и, запрокинув голову назад, она начинает безудержно, звонко хохотать. Румпель усиленно потирает забитый бок, морщась и кряхтя от боли, но, едва взглянув на нее, видимо, с намерением поругать за неуклюжесть, тоже начинает смеяться, как мальчишка, содрогаясь раскатистым смехом, заливая им всю поляну. Дышат они тяжело, пытаясь прийти в себя после валяний на земле, лица обоих раскраснелись, и Румпель, преодолевая приступы смеха, признался:

- Дорогуша, я давно так не хохотал. Теперь буду точно знать, что ни в коем случае нельзя надевать в лес каблуки, иначе можно загреметь – в его глазах пляшут чертиками лукавые огоньки, и Круэлла вновь счастливо, беззаботно заливается:

- О да, лучше не стоит, дорогой! – отговаривает его она. – Надевай лучше кроссовки или кеды, они куда надежнее, как оказалось.

Он улыбается своей самой теплой улыбкой. Вышедшее из-за туч солнце освещает его лицо, делая крохотные чешуйки чуть ярче, в волосах запуталась осенняя листва, так что он переливается, словно радуга, а Круэлла просто хихикает, смотря на такого Темного, сейчас напоминающего мальчишку, а не могущественного мага. Румпель пристально смотрит ей в глаза, словно пытаясь найти там ответы на ее вопросы, а потом, протянув руку, мягко, едва ощутимо, касается ее щеки, мгновенно вспыхнувшей, откидывает упавший волос назад.

В этом простом движении сокрыто столько намека, столько тепла и тонкой чувственности, что Круэлла на мгновение перестает дышать. Она так и лежит, замерев, свернувшись в плотный комок, но уже не улыбается, и почти не дышит, тронутая этой внезапной лаской. Странное чувство снова незваным гостем врывается в ее душу, наводя там свои порядки, и вдруг она с невероятной отчетливостью понимает – она влюблена. Она любит этого мужчину.

Откровение, постигшее ее, так внезапно, и так тяжело для девушки, что первым ее порывом стало дикое желание убежать, испарится из этого леса, города, страны. Да что там – она сейчас готова улететь на другую планету, если кто-нибудь предложит, только бы больше никогда такого не чувствовать. Ей странно, страшно и она действительно до чертиков боится того, что между ними происходит сейчас. Она должна что-то предпринять, чтобы успокоить бьющееся, как чокнутое, сердце, и вообще никогда больше не повторять случившегося, она должна что-то сделать с губами, что горят, желая поцелуя Румпельштильцхена, она просто обязана остановить поток этих странных, волнующих мыслей, иначе ее ждет беда, а Круэлла не любит попадать в беду. Поэтому, собравшись с силами, она садится на землю, отметив про себя, что та довольно холодная, а потом встает, полная решимости, и уходит, слушая, как поднимается Темный учитель.

Хорошо, что каблук не сломан, с облегчением думает она, решительными, напористыми шагами идя вперед и вперед и тряся головой в бесплодных попытках отогнать навязчивые мысли от себя.

Румпель шагает рядом, чуть поодаль, отставая от нее всего на полшага, и вот она слышит его четкое и громкое:

- Круэлла!

С трудом натянув на лицо маску безразличия и беззаботности, Де Виль оборачивается и, как ни в чем не бывало, спрашивает (хотя голос предательски дрогнул в конце):

- Да, дорогой?

Очень медленно и осторожно он подходит к ней. Один щелчок пальцами – и в его руке уже оказывается белый шелковый платок. Де Виль нервничает: что он еще задумал?

Обойдя ее кругом, волшебник повязывает платок ей на глаза и не туго закрепляет его. Дыхание Круэллы совсем остановилось, она почти взбешена и сильно нервничает, и чуть ворчливо спрашивает:

- Эй, что происходит, дорогой?

Действительно – что это еще за игры такие? Внутри нее, в ее душе все негодует, как маленькая девочка она готова сейчас топать ножкой, требуя немедленно отпустить ее и развязать глаза, неизвестность откровенно пугает ее, потому что она понятия не имеет, чего от него ожидать. Но она ничего не делает, только сердито сопит, напрасно пытаясь подавить охватившее ее возбуждение.

Румпель тем временем берет ее за руку и вскоре она чувствует на своей коже холодный груз. Он подарил ей кольцо! Круэлла замирает, совсем не зная, как реагировать на этот дар, не понимая, что она сейчас чувствует. Она заинтригована, немного напугана и сильно изумлена. Она ожидала от него хитрости, какой-то уловки, но то, что получила, совершенно сбивает ее с толку.

Тем временем, Румпельштильцхен снова дает ей возможность видеть, снимая импровизированную повязку с глаз, и, посмотрев на свои пальцы, она и вовсе теряет дар речи. Кольцо прекрасно, тонкое, филигранное, оно сияет крупным черным бриллианто м, как жемчужина переливающимся на солнце, обрамленное красивыми витиеватыми фигурками.

Это, без сомнения, лучшее, что ей дарили в жизни. Даже лучше машины. Она, наконец, осмелилась поднять на него глаза, но сказать ничего не может, понимая, что у нее открыт рот, и как она, наверное, глупо при этом выглядит.

Темный же просто улыбается ей, чуть лукаво, со своей привычной чертовщинкой, но смотрит на нее внимательными и ясными глазами.

- С чего такой подарок, дорогой? – наконец, смогла выдавить из себя она.

- Он тебе пришелся не по вкусу, Круэлла?

Что за глупый вопрос, выдыхает она и слишком поспешно отвечает,:

- Нет, он прекрасен, но я… Я не понимаю, чем заслужила.

- Тебе никто не дарил подарков просто так?

Дарил, конечно, думает она про себя, вспомнив влюбленного идиота Айзека, но ведь ему об этом знать вовсе не обязательно. Поэтому Круэлла лишь медленно покачивает головой из стороны в сторону, отрицая:

- Мамочка не любила мне что-то дарить, лучшим подарком для меня было, когда она просто на меня не кричала, дорогой. Но отец однажды подарил мне плюшевого медведя, такого, знаешь, большого и мягкого.

Она смотрит на него глазами страдалицы, но в сердце ее действительно что-то колет, потому что это правда. На этот раз Де Виль не солгала ни капли, тем самым напомнив себе об ужасном детстве, проведенным с матерью в четырех стенах.

Румпель изучает ее, склонив голову, а она все никак не может определиться, кто же ей больше по вкусу – респектабельный делец, которого она увидела впервые, или очаровательная ящерка, стоящая перед ней сейчас.

- Ты боишься, что я исчезну, если у тебя ничего не получится, не так ли, дорогая? – с прищуром осматривая ее с головы до ног, спрашивает Румпель. Она кивнула, сочтя лишним что-либо комментировать, потому что отнекиваться перед ним сейчас не имеет смысла, он все равно все и так понимает. Страх дрожит на кончиках ее ресниц, но Румпель лишь озорно хихикает:

- Я не уйду, дорогуша, ты забавная. Мне с тобой весело, можешь считать, и мне симпатична твоя тьма. Поэтому у тебя будет кольцо. В знак того, что я здесь. Материальное подтверждение нашего приятного знакомства, если хочешь.