Сегодня к нему опять приходила Марилена. Как всегда красивая, как всегда пустая… просто раскрашенная кукла, красивая марионетка, не желающая замечать своего кукловода. В ней нет ничего настоящего, в ней нет ничего стоящего. Просто пустышка.

Она опять говорила, что любит его. Говорила, что испытывает муки, которые ему никогда не понять… можно подумать, она сама может понять, что знает, что испытывает он.

Марилена по-прежнему не могла вызвать у него ничего, кроме презрения. Хотя, признаться, её появления таки вносили некоторое разнообразие. И давали Грешнику дополнительную возможность повеселиться.

Не всё же издеваться над палачами….

Умение смеяться, насмехаться над всем, что пытается подавить тебя, сломить – единственный способ выдержать любую боль, любое испытание. Смейся над всем, что тебе невыносимо. И тогда ты пройдёшь через всё, с чем тебе придётся столкнуться.

Внезапный скрип поднимающейся решётки прервал мысли Айона. Он поднял голову, вглядываясь в вошедшего. Совсем недавно над ним вновь проводили пытки, свежие раны до сих пор кровоточили. И он уже знал, кто именно вошёл в камеру… это мог быть только один человек. Эдельвейс.

Девочка не сильно изменилась за эти три годы. Худая, заморенная… она была настолько мала ростом, обладала настолько несформированной фигурой, что никто бы не дал ей больше двенадцати. А ей, между тем, было пятнадцать лет.

Лицо Эдельвейс было худым и бледным, зелёные глаза казались просто огромными. Она часто подхватывала болезни от заключённых, которых лечила, и это тоже не могло не сказаться на ней. Измученная, вечно больная, не видящая ничего, кроме бесконечной агонии, бессильная чем-то помочь. Её глаза всегда были полны невыносимой мукой. Она хотела избавить от страданий других, и так переживала, когда понимала, что всё равно не обойтись без причинения другим боли….

Айон усмехнулся краем губ. Глупо рассчитывать, что чего-то можно добиться, не повредив никому.

Ведь только презрев всё, что станет на твоём пути, можно достичь чего-то. Ты никогда не попадёшь в мишень вовремя, если перед ней встанет кто-нибудь. Если ты будешь отвлекаться на что-то постороннее, ты никогда не достигнешь своей цели.

Но для Эдельвейс это было просто невозможно. Слишком добрая, слишком слабая… она не способна бороться с миром. Не способна идти до его конца.

Айон смерил девочку взглядом, ожидая, когда она приступит к обработке его ран. Но в этот раз Эдельвейс почему-то не спешила этим заняться. Девочка, сильно волнуясь, приблизилась к Грешнику.

- Мои способности вернулись… – сказала Эдельвейс, нервно кусая губу.

Айон удивлённо вскинул голову. Что бы это могло значить?

- Способности? – переспросил он, внимательно глядя на девочку.

Эдельвейс кивнула и опустила глаза, глядя на свои тонкие, худые руки.

- Да… в детстве мне сожгли крылья, и мои способности пропали… но сегодня… сегодня они вернулись ко мне….

Айон изучающе рассматривал маленькую фигурку девочки. Её способности не могли вернуться к ней просто так… должна была быть причина.

- Ты не знаешь, почему это произошло? – спросил Грешник, глядя в глаза Эдельвейс.

Девочка вновь опустила голову, изучая грязный пол.

- Я… я догадываюсь… – робко сказала она. – Я слышала разговоры охранников и….

- Что именно они говорили? – Айон пытливо смотрел на девочку. Вернувшиеся способности Эдельвейс могли очень помочь ему в будущем. – Постарайся пересказать… это важно.

Эдельвейс напряжённо закрыла глаза, припоминая слова охранников.

- Они говорили, будто бы кто-то пытался… пытался уничтожить мир, – сказала, наконец, Эдельвейс. – Какая-то девушка поднялась над миром в Эдеме и воздействовала на людей силой астрального потока….

Айон удивлённо выгнул бровь. В Эдеме? Это было просто совпадением или….

- В Эдеме? – переспросил он Эдельвейс.

Девочка кивнула, подняв на Айона свои большие, зелёные глаза.

- Да, – сказала она. –Может быть, она использовала Эдем, потому что хотела сделать то же, что и ты много лет назад… наверняка она хотела… уничтожить Систему, Систему в мире людей. Я уверенна. Охранники, конечно, этого не говорили, но... я уверенна, что именно такой была цель этой девушки… ведь я точно знаю, что мои способности могли вернуться только если… если кто-то или что-то попыталось бы пробудить людей от их спячки в Системе….

Мои способности напрямую связаны с этими знаниями, поэтому и… поэтому я уверенна, что эта девушка хотела того же, что и ты. Уничтожить Систему. Я слышала, как охранники говорили, что она скоро окажется здесь, в этой тюрьме….

Едва Эдельвейс сказала эти слова, как тень скрыла лицо Грешника. Словно какая-то странная судорога пробежала по его лицу. Его плечи задрожали от странного чувства, что его охватило.

Союзник… союзница… кто-то, кто кроме него, смог увидеть то, на что все так упорно закрывают глаза… кто-то, кто как и он смог почувствовать, увидеть Систему и бросить ей вызов… неужели, неужели есть кто-то, кто смог выдержать эти знания?

Эта девушка… неужели, она человек? Но демонов действительно уже почти не осталось… человек, оказался способен выдержать знания, от которых и многие демоны в ужасе закрывали глаза… разве такое может быть?

Но очень похоже, что так….

- Неужели… неужели есть кто-то ещё, кроме меня, чьи глаза не закрыты? – медленно проговорил демон. – У кого хватило сил, чтобы идти вперёд… надо же… надо же как интересно….

В глазах демона горел какой-то безумный огонёк, на губах была привычная насмешливая улыбка. Скоро… очень скоро у него будет здесь союзник….

Неожиданно он почувствовал лёгкое прикосновение – это Эдельвейс попыталась обратить внимание на себя. Но не это вывело из Айона из задумчивости… а громкий крик, который последовал за этим.

Грешник удивлённо вскинул голову. Эдельвейс корчилась на полу от невыносимой боли. Из её горла непроизвольно вырывался крик. Девочка пыталась закрыть лицо руками, но, кажется, это нисколько не помогало ей…

- Эдельвейс? – окликнул её Айон. Что такое могло с ней произойти?

Странный приступ продолжился ещё некоторое время. А потом девочка съёжилась в углу, обхватив руками колени и покачиваясь из стороны в сторону. Наконец, немного придя в себя, Эдельвейс подняла глаза на Айона и улыбнулась слабой улыбкой.

- Это – часть моего дара, – прошептала она. – Если я дотронусь до кого-то, то буду вынуждена испытать всю боль, что он когда-либо испытывал в жизни. Теперь, когда мои способности вернулись… это тоже вернулось ко мне.

Также я могу… забирать себе чужую боль, переносить на себя чужие раны, болезни, травмы… как физические, так и душевные.

Едва Айон услышал это, его глаза потемнели, в них появилась какая-то жёсткость. Его мысли и чувства, какими бы они не были, принадлежат только ему. И никак иначе.

- Больше не касайся меня, – требовательно и холодно сказал он девочке. – Моя боль – это моя боль. Она принадлежит лишь мне. У тебя сильные способности, Эдельвейс. Но не смей пользоваться ими без разрешения.

Эдельвейс робко подняла глаза, прижимая руки к груди.

- Но… как же твои раны? – дрожащим голосом спросила девочка.

- Заживут сами, – был ответ. – Я демон, и способен перенести многое.

Эдельвейс опустила голову, и кивнула, сдерживая всхлип. Айон заметил это, но по этому поводу не стал ничего говорить. Вместо этого он вновь внимательно оглядел девочку. Её способности… а ведь они действительно могут ему пригодится в дальнейшем….

- Если я сумею освободится из этой тюрьмы, ты пойдёшь со мной? – негромко проговорил Грешник, оценивающе глядя на девочку.

Эдельвейс вздрогнула и посмотрела на Айона. Он увидел, как в её глазах пробегает множество разных мыслях. Он понял, что девочка сомневается, и догадывался, о чём она думает….

Она хочет уйти из этой тюрьмы, хочет больше всего на свете. Хочет быть свободной, хочет вырваться из Системы. Но, разумеется, она, как всегда, не может оставить мысль, что тот путь, которым идёт он, принесёт много боли и жертв.