— С бокалом кровавой Мэри в руках и в объятиях гребаного садиста-маньяка. Ага, ага… — Злобно подметило внутреннее ‘я’, исчерпывая мое терпение и свои запасы сарказма. Стиснув зубы и шикнув на разбушевавшуюся субстанцию в голове, я опустилась на золотистое покрывало дивана за спиной Гэбриэла.
Я кинула взгляд на настенные часы. Двадцать три часа пятьдесят две минуты. Оставалось потянуть всего восемь минут. Восемь минут, и я убью разрушившее мою жизнь и побравшее мое детство проклятие.
— Ну да, ну да. Убьешь. Тоже мне, валькирия сыскалась. — Презрительно фыркнуло внутреннее ‘я’. Подсознание, на удивление, молчало…
— Все никак не можешь успокоиться, м? — Прищуренные глаза графа испытующе воззрились на Ван Хельсинга. — Да брось ты, Гэбриэл. Мы это проходили, кажется, уже сотни раз. Любое твое оружие бессильно против моей сделки с Дьяволом. Ты не сможешь убить меня. Хотя, я все еще не могу понять, чем мешаю тебе.
Дворецкий, названный Робертом, принес две чашки с чаем и бокал крови для вампира и, затравленно, с неприязнью поглядывая на Ван Хельсинга, поспешно удалился. Тем временем граф продолжил. — Мне всего лишь нужна кровь, ну и, разумеется, продолжение рода. Я научился жить, не убивая без особой надобности. Но вот если первое еще можно достать с горем пополам, то второго нынче днем с огнем. Нынешнее поколение девочек, вроде как и не против, и подпадает под мое природное обаяние, а давать все равно боится. Или после раздувает целую драму и трагедию, хотя, я прекрасно чувствую, что сопротивления нет и не было. — Усмехнувшись, он покрепче зажал бокал крови в удлинившихся когтях и окинул меня столь выразительным и намекающим взглядом, что я не выдержала. Двадцать три часа пятьдесят восемь минут. В приступе ярости трансформация началась раньше, и зверь из меня полез наружу до обозначенного времени. Упав на колени возле дивана, я судорожно взвыла. Мои конечности несколько раз выгнулись то в одну, то в противоположную сторону, и я кинула затуманенный болью взгляд в окно. Полная желтая хищная Луна вышла на небосвод, бросая яркие лучи света в зал. Несколько судорог и конвульсий прошло по моему телу, и все закончилось. Я лежала на полу, все еще в человеческом обличии, хватая ртом воздух, не до конца оправившись от боли, пока граф пару раз хлопнул в ладоши и рассмеялся. Трансформация почему-то была прервана. Бросив взгляд в окно, я увидела, что мутно-черные тучи застлали собой ночное светило. Губы графа скривила самодовольная усмешка, и из-под верхней его губы показались клыки. — Ей-богу, вы, как дети. Этот фокус стар, словно мир. Неужели ты надеешься, что единожды, сто с лишним лет назад убив меня именно таким образом, тебе удастся проворачивать этот номер снова и снова, Гэбриэл?.. Луна сегодня не выйдет из-за туч, а Лора не обратится. Вы оба — ничто против меня, а сейчас…
Дракула поймал взгляд своего друга и взял его под гипноз. — Я хочу, чтобы ты ушел. Но твоя нежная пташка останется здесь, со мной наедине. Я хочу, чтобы ты, вернувшись в номер гостиницы в Бистрице, почувствовал себя немощным, ничтожным и убогим. Ты не смог убить злодея-вампира, не смог спасти от него девушку, которую, ожидая ее совершеннолетия, хотел сделать своей женой, как когда-то украл у меня Маргариту. Я хочу, чтобы, оказавшись там, в своем номере, тебя охватила такая безысходность, чтобы ты выл, лежа на полу, свернувшись калачиком, вспоминая о том, что, повинуясь воле вампира, ушел, как трус, оставив свою Лору наедине с маньяком-насильником, который разрушил ее детство, а сейчас планирует сделать с ней что-то столь экзотичное, что сама тьма ночи на небе покраснеет от стыда и убежит с небосклона. Ступай и помни о том, какое ты ничтожество перед лицом моей силы. Я так хочу.
Ван Хельсинг поднялся с места с остекленелым взглядом пустых и безжизненных глаз, словно послушная кукла, и двинулся по направлению к лестнице. Я кинулась вслед за Гэбриэлом, я бежала с ним до дверей первого этажа, но мой друг, на удивление, будучи человеком, все равно неумолимо двигался быстрее меня. Проскользнув в узкую щелку дверного проема, охотник исчез в ночи, а проклятые предательские живые двери захлопнулись за его спиной прямо перед моим носом, заперев меня в логове моего врага, самого ненавистного из всех существ на земле.
По лестнице он спускался медленно, с триумфальной улыбкой на тонких, искаженных надменностью губах.
— Да на тебе лица нет, моя маленькая Уилсон. Неужели увидела демона?.. — Радуясь произведенному эффекту паники, граф спустился с лестницы и, не торопясь, направился ко мне. И тогда я приняла единственное на тот момент казавшееся мне верным решение — рванулась в противоположный угол холла на первом этаже. Его забавляла погоня и охота. Всего через несколько секунд он уже был там. Вжав меня в стену собой и сцепив мои руки над головой в замок рукой, он смотрел в мои расширенные от ужаса глаза с самодовольной усмешкой. Склонившись практически вплотную к моему уху, он прошептал, чуть сдавив мое горло в руке: недостаточно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы я испытала легкую нехватку воздуха и головокружение. — Страшно, малышка?
Я тряслась, как осиновый лист. Все тело мое дрожало, а зубы стучали. Холодная рука смерти на моем горле повергала меня в панический ужас, от которого мурашки неприятно заползали по затылку, а слезы уже непроизвольно выступили на глазах.
— Гэбриэл найдет меня! Это не сойдет тебе с рук! Он поборет твое внушение и спасет меня от тебя! Убери от меня свои грязные лапы! Один Бог знает, как я тебя ненавижу!!! Я три года жила в страхе! Больше я не хочу. Вечно контролировать полнолуние ты не сможешь, а когда тучевая завеса сойдет, я убью тебя! За то, что лишил меня детства… Можешь снова насиловать, резать и истязать мое бедное тело! Моей души тебе не получить никогда, чудовище!
— Послушаешь тебя, так я, действительно, монстр. Я не собираюсь ничего с тобой делать. Успокойся. — Отпустив мое горло из цепкого захвата своей руки, он провел тыльной стороной ладони по моей щеке, а затем очертил большим пальцем контур моих губ. Полуоткрыв рот, я задыхалась от консистенции ужаса, сдавившего меня снаружи. И где-то изнутри. Но… Возможно, причиной этому был не только ужас…
Бравада, самодовольство и самолюбование, кривая усмешка куда-то неуловимо исчезли. Вместо них на его лице появилась какая-то грусть. Тоска. Такая по своей силе тоска, что у меня защемило где-то на уровне сердца.
— Но ты же сказал Ван Хельсингу…
Он перебил меня, не дав окончить фразу. — Мало ли что я сказал этому экс-волчаре. Он увел у меня женщину. Убил меня дважды, а затем, мне даже лень считать сколько раз, заточал меня в твоем мире в тюрьме для монстров. Ни у одной силы на свете мне не вымолить прощение за то, что я сделал с тобой три года назад. Но знаешь что?.. Я и не буду его выпрашивать. Потому что мне плевать на мнение Вселенной и Бога. Потому что я эгоистичен настолько, что для меня не существует порогов и морали. Потому что практически шесть веков я ждал тебя и скучал, как больной и одержимый. Потому что у тебя надо мной такая власть! Ты держишь мою жизнь в своих руках. И за последние столетия желание прикоснуться к тебе, вернуть тебя из мертвых, реанимировать и снова обладать тобой, как и раньше, стало единственным импульсом для меня, двигающим мое полумертвое тело по земле. Хочешь услышать, что мне жаль? Хочешь излечить чудовище внутри меня? Так знай, что для него нет лекарства! И я не жалею ни о чем. Потому что та ночь была лучшей в моей жизни. Потому что я люблю тебя, и за это моих извинений ты не дождешься, Маргарита. Я — мрачная тварь. Я убиваю людей. Я жесток. Я не иду на компромиссы никогда. И я делаю такие вещи, за которые ты ненавидишь меня и считаешь аморальным ублюдком, но если бы ты хоть раз на своей шкуре прочувствовала тот ад, который закипает в моей груди по отношению к тебе, ты бы меня не судила. Я — вампир. Все мои чувства обострены и зашкаливают. Для меня в порядке вещей то, что ты считаешь аномалией.
— Ты столько раз сейчас сказал про любовь. — Немного успокоившись и уняв тремор в конечностях, с грустью я коснулась рукой его лица и устремила взгляд в бездну его глаз. Он посмотрел на меня таким же опечаленным взглядом, и в этот момент я обрушила на него всю жестокость, на которую только была способна, с садистским удовольствием даже улыбнувшись на последних фразах. — Но ты даже не знаешь, что это такое. Любовь — это жертва во имя любимого человека, добро, умение прощать и дарить заботу и нежность. Но вряд ли я смогу это донести до монстра, который называет именем любви удовлетворение своих низменных похотливых потребностей маленькой девочкой. Ты — неисправимая сволочь. Так что не нужно взывать к моей жалости и пониманию. Я ненавижу тебя, начиная с той ночи. И так будет всегда.
