- Вам тоже, господин граф. – ответила ему герцогиня.

Френсис переступил порог покоев и направился обратно в сад. Это уже вторая попытка устроить встречу Нигяр Хатун и Насуха Эфенди, и вторая неудача. Остаётся только надеяться, что английская делегация ещё задержится в Стамбуле и граф всё-таки сможет исполнить своё обещание. Жаль только, что этой женщине приходится выживать рядом с мужем, всем сразу было ясно, что они – не пара. И вообще жаль, что у этой женщины уже есть муж…

Выпроводив графа из комнаты, герцог немного поехидничал перед супругой.

- Ты не похожа на женщину, у которой в Стамбуле остались какие-то подруги, Джоан. – проязвил Томас. – Если, конечно, речь не идёт о покалеченном уроде, с которым ты тискалась по углам, как только приехала.

- Милорд, уверяю вас, Сюмбюль Ага никогда не был моим любовником.- попыталась оправдаться Нигяр.

- Конечно, по умолчанию он вообще не может быть любовником.

- Томас, я не знаю уже, куда прятаться от вашей ревности…

- Никуда не надо от меня прятаться, ты должна всего лишь вести себя так, как положено герцогине, а не болтаться с рабами. – Норфолк повернулся к окну. – Это всё. Если ты устала, так позови служанок, они подготовят тебе постель.

- Спасибо, милорд, но не устала настолько сильно, что должна лечь. – сухо ответила герцогиня.

Томас молча вышел из комнаты, предоставив жену самой себе. Теперь он пребывал в уверенности, что послушная по натуре Джоан задумается над его словами и впредь будет вести себя соответственно своему статусу. А Нигяр в очередной раз мысленно упрекнула себя, что не проявила характер. Собственно, она была несколько не в том положении, чтобы проявлять характер. Сидя в кресле и, словно не замечая, как служанка расчёсывает ей волосы, она пыталась хоть как-нибудь обдумать план своих дальнейших действий. Как ей узнать правду о рождении дочери, когда Ибрагим Паша мёртв, Хатидже Султан не желает её видеть, а Томас Говард неусыпно следит за ней, потеряв разум от ревности?

- Кейт, помассируй мне шею и плечи. – негромким голосом приказала она служанке.

- Слушаюсь, госпожа. – ответила та.

Пока служанка пощипывала и растирала кожу хозяйки, Нигяр расслабилась. Она уставилась на вазу с виноградом, стоящую на столе и задумалась о чём-то бессвязном. Англичане, османы, в саду праздник, муж ревнует ко всем подряд, даже к евнухам, султанши продолжают её ненавидеть, Матракчи хочет её видеть… Буквально через несколько минут Нигяр не слышала и не замечала ничего, что происходит вокруг.

***

Девушка сидела в своей комнате на полу и обнимала подушку. Она горько плакала, сжимая подушку всё сильнее. Ну почему, почему с ней так подло обошлись? Зачем она доверилась гаремным девицам, глупым и жадным? Когда тебе шестнадцать лет и у тебя не было друзей одного с тобой пола, это, в общем-то поправимо, если тебе светит отличная карьера, но о какой дружбе с обитательницами гарема может идти речь, если ты стоишь выше них и им постоянно от тебя что-то нужно?

- Говорил я тебе, не открывай душу этим нахалкам и пустомелям, - отчитывал её Сюмбюль, - но ты меня не послушала. Куда там, Нигяр самая умная, она всё всегда знает лучше всех! Теперь не реви. В следующий раз будешь знать, как делиться секретами с кем ни попадя.

- Зачем ты так со мной? – всхлипывая, пролепетала Нигяр.

- А зачем ты позволяешь себе заводить разговорчики с одалисками? Им от тебя только материальная выгода нужна, на тебя саму им плевать! И попробуй только сказать, что я не прав.

Нигяр смахнула с лица слёзы и задумалась. А ведь Сюмбюль говорил по делу. Девицы просто воспользовались её добротой и неопытностью, искали её дружбы, дарили ей сладости и золотые монеты, а потом обвинили её во взяточничестве и вымогательстве. Хорошо ещё Дайе Хатун быстро разобралась в чём дело, и строго отчитала одалисок. Но рана от предательства была ещё слишком свежа. Нигяр винила себя в глупости и никак не могла успокоиться от этого. Она снова уткнулась носом в подушку, чем привела Сюмбюля чуть ли не в бешенство.

- О, Аллах, она опять заскулила! – протянул он, затем резко сменил гнев на ласку. Евнух уселся рядом с девушкой и обнял её за плечи. – Нигяр, пойми меня правильно. Если ты будешь открывать душу всем, кому ни попадя, ты пропадёшь в гареме. В этом месте нужно постоянно держать себя в руках и никаких эмоций перед подопечными, никаких эмоций! Теперь все видят, что причинить тебе боль – легче лёгкого. Впредь не позволяй себе такого. Я говорю так не потому, что хочу лишний раз тебя обидеть. Просто я с таким не единожды сталкивался, сестрёнка. Если тебя что-то беспокоит, обращайся только ко мне и к Дайе Хатун, и мы тебе обязательно поможем. Ну-ка улыбнись. – Сюмбюль взял девушку за подбородок. – Вот так. А сейчас сходи-ка лучше в хамам, расслабься.

- Сюмбюль, можно у тебя спросить кое-что? – немного успокоившись промолвила Нигяр. – Я ведь могу тебе доверять?

- Спрашивай.

- А что там такое в кувшинчике, что ты постоянно носишь к себе в комнату?

Ага не ожидал такого вопроса. Глаза его округлились, и дыхание словно перехватило. Неужели девчонка пронюхала его тайну?

- А тебе зачем знать? – строго спросил он и, немного подумав, ответил.- Ну, отвар травяной, всего – на всего.

- А вдруг ты что-то вкусненькое в одиночку хлыщешь, вот я и подумала, может, угостишь. – спокойно ответила девушка.

- Даже не вздумай просить меня об этом, Нигяр Калфа! – взвизгнул евнух. – Никогда не проси! И не смей никому рассказывать. – прибавил он угрожающе.

- Не волнуйся, не расскажу.

- Ладно, Нигяр, хватит раскисать, а то ты плачем только уродуешь себя. Ты должна сейчас хорошо покушать. – Ага снова стал на редкость добрым и услужливым. – Пойдём со мной.

Нигяр ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. В конце концов, сидеть в комнате и лить слёзы, отгородившись от всех, даже от тех, кто ей не враг, совсем не выход. Она не совершит впредь такой ошибки, не доставит этим мерзким девчонкам удовольствия лицезреть её слабость. Но и с этой минуты пусть ни одна обитательница гарема, будь то простая одалиска джайерие или икбаль, не рассчитывает на дружбу с ней. Собственно, разве руководит здесь кем-нибудь искреннее желание завести себе друга, тем более, из числа служителей гарема? Нет, один лишь чёрный эгоизм и честолюбие, порой зашкаливающее до предела.

Внезапно Сюмбюль остановился и по его лицу поплыла улыбка, полная блаженства. По коридору шли три девушки – служанки султанши – матери шехзаде. На одной из них евнух задержал взгляд и глубоко вздохнул.

- Элма Хатуууун. – чуть слышно протянул он.

Этого жеста для Нигяр было более, чем достаточно. Она с удивлением поглядела на Сюмбюля. Тот продолжал стоять с глупым видом и улыбаться.

- Ты что, Сюмбюль Ага, влюбился, что ли? – прямо спросила она.

- Кто? Я? – мгновенно оживился тот. – Да ты что, хатун, как я могу?

- Я только что всё видела собственными глазами, так что не отрицай ничего. И я, кажется, поняла, что это за отвар такой.

Сюмбюль побледнел и улыбка исчезла с его лица также быстро, как и появилась.

- Нигяр, я тебя умоляю, не говори никому. – взволнованно проговорил он. – Ты же понимаешь, что будет, если об этом узнают?

- Не беспокойся, Сюмбюль, я буду держать твой секрет в тайне. – заверила его девушка. – Я никому не скажу, даже Дайе Хатун.

- Только попробуй! – прорычал ага.

Нигяр приложила палец к губам, призывая Сюмбюля не кричать, тем самым, не подводя себя самого. Она улыбнулась и подмигнула приятелю. Конечно, она никому ничего не скажет… И всё-же, странно как-то выходит, все кругом влюбляются, даже евнухи (один из таких влюблённых шёл сейчас с ней на кухню), а сердце юной калфы так никто и не смог покорить…

***

- Миледи, вы в порядке? – обеспокоенно спросила служанка.

- Да, да, Кейт, со мной всё хорошо. – наскоро ответила Нигяр.

- Я сейчас принесу вам поесть, леди Норфолк, ведь скоро будут выступать танцовщицы.