Попытка придать форму сухому холодному песку, ссыпав его в стеклянный сосуд. Множество маленьких песчинок, находящихся вместе только потому, что их сдерживают прозрачные стенки. Но стоит сосуду разбиться, и песок рассыплется.

Алгиз и Дравэвал уже рассыпались — они истратила свой запас магии. Хотя у них сил было куда как больше того, что Дамблдор выделил Анголу, опасаясь проблем в первую очередь именно с его стороны.

А все это означало только одно — скоро придет очередь и Гарри.

Поэтому он собирался держаться до последнего. И вложить все силы в одно-единственное заклинание, в самый нужный, самый ответственный момент.

Не двигаясь, почти не дыша, ни на что не отвлекаясь.

Закрыв глаза и ожидая, когда придет понимание, что вот оно, то самое время. Пора.

Может быть, он не успеет вытащить Рона, случись с ним что. Уизли, повредившись рассудком из-за случившегося с Чжоу Чанг, судорожно разрывающий землю и складывающий по кучкам куски горелых тряпок, как никогда беззащитен. Но, может быть, и в таком состоянии он сумеет постоять за себя — больше не за кого.

Может быть, самый осторожный из них, Драко Малфой, давно уже держащийся как можно дальше от авангарда сражения, тоже окажется в беде и будет ждать помощи. А они обещали всегда помогать друг другу — негласное соглашение, невысказанное вслух обещание, непроизнесенная клятва.

Нечестно будет в конце концов их бросить, потому что все они — Рон, тащивший за собой всеми правдами Чжоу Чанг, Драко, сразу же вместе с Блэйз удравший в самое безопасное место из возможных, даже Дамблдор, ввинтившийся в самую гущу сражения ради своих коллег и учеников — защищают самое дорогое.

Только это «дорогое» — то у каждого свое.

Гарольд был уверен в своих друзьях и в том, что они справятся. Но есть те, кто этого не сумеет.

И тут приходится выбирать. Этот выбор со стороны может показаться эгоистичным, а может — по-геройски добродетельным. Дело в подаче событий и в мировоззрениях того, кто потом будет оценивать. А на деле, прямо сейчас, когда надо решать — да или нет, своих или чужих, жалеть потом всю жизнь или сделать то, что единственно правильно — даже выбирать-то не из чего. Потому что правильный ответ — он один.

Когда Дамблдор понял, что Ангол погиб, он продолжил делать то, что должен — помогать другим, тем, кто себя защитить не сможет. Потому что надеялся, что оба Поттера разберутся сами.

Директор выбрал своих учеников, как бы ни было это как-то совсем по-детски обидно Гарольду.

Когда Драко перед началом третьего тура передал через своих родственников и Флер портал — он сделал, что мог, и дальше уже только полагался на изворотливость друга. И просто верил в лучшее. Но Блэйз — не Гарри, ее навыков не хватит, чтобы спастись.

И Малфой выбрал свою подругу, что бы ни сказали ему на это окружающие.

Когда Рональд полез спасать Чжоу Чанг, неосмотрительно оправившуюся искать оставшегося в лабиринте Седрика, он знал, что друзья справятся сами. Он знал, что обойдутся без него, как обходились до сих пор. Не потому, что Рон лишний, не потому, что он слишком слаб на фоне других — потому, что с Гарри и Драко, как с ним самим, нянчится не надо.

И Рон выбрал ту, кого действительно следовало защищать, что бы ни думали по этому поводу друзья.

Потом можно будет сколько угодно переливать из пустого в порожнее, обсуждать, рассевшись по темным уголкам и тыкать пальцем. Взвешивать чужой выбор на собственных весах и гордо вещать, что они-де поступили бы иначе. Они-де, выбрали бы спасение всех, а не одного, не важно, какой ценой. И пока кто-то геройствовал, жертвуя жизнью, они-де не стали бы мелочно спасаться сами.

А дело и всего-то, что в масштабе. И если посмотреть правильно, посмотреть изнутри, оттуда, где каждый хранит собственную правду, все прояснится. И одна-единственная Блэйз Забини может оказаться равной паре сотен учеников — все дело в том, с чьей стороны смотреть.

Все дело в том, что мир не идеален, и пора бы уже признать правду.

Все дело в том, что жизни не равноценны — сколько бы люди не стремились к объективному Абсолюту, идеала не достигнуть.

Все дело в том, что спасают обычно тех, кто рядом, кто дорог лично. Даже несмотря на то, что десятками иногда выгоднее пожертвовать ради сотен и тысяч.

Все дело в эгоизме.

А время выбора для Гарри еще не пришло. И потому он ждал.

Потому что те, кого он хотел защищать, благодаря редкой мудрости Дамблдора и проблеску разумности со стороны товарищей, остались в замке. И хвала Мерлину, что его матери и Гермионы не было на бывшем квиддичном поле. В стенах Хогвартса они в безопасности — защита наверняка уже сработала, запечатала все входы и выходы, перекрыла доступ захватчикам. И даже если Пэтти Уилсон и ее люди встанут осадой под стенами замка, им ничего не светит. Снаружи защита монолитна, замок неприступен. Осаждать его можно целую вечность.

Если только не найдется тот, кто откроет ход изнутри.

Поэтому Гарри Поттер не беспокоился — если не для кого будет искать лазейки в защите, то и возможный предатель останется ни с чем.

Поэтому Поттер ждал, не скрываясь, посреди пустого пространства на площадке судейской трибуны.

Силы оставалось ровно на то, чтобы дождаться и ударить.

* * *

Змея зашевелилась, выпадая из медитации-спячки, и повела в воздухе мордой. А затем повернулась в сторону мягко отсвечивающих в пыли и дыме защитных куполов и лениво поползла следом за несущимся во весь опор Джереми и явно не поспевающим за ним Корнелиусом Фаджем.

Похоже, что до сих пор оживленная Пожирателями змея-лабиринт каким-то образом не могла засечь основное скопление магов — она постоянно била мимо, как бы не старались направить ее хозяева. Наверняка постарался кто-то из преподавателей, не сумев накрыть учеников рассеивающими внимание противников чарами, но хотя бы защитив ненадолго от гигантской змеи.

И именно эти заклятия Пожиратели, управлявшие змеей, до сих пор не могли обойти. Теперь же, заставив голема следовать строго за Джереми Поттером, они придумали, как можно единым махом сломить оставшееся сопротивление.

Рона, с веселым энтузиазмом разрывающего ямы аккурат на пути «травяного» голема уберегло чудо, заставившее отползти в сторону — за обгоревшим куском дерева, палочкой Чжоу Чанг.

А ямы никуда деться не могли, и гигантское тело из плотно переплетенных кустов свело все старания трудолюбивого Уизли на нет.

Рона, пребывавшего в уверенности, что Чжоу просто каким-то образом оказалась под землей — прямо под тем местом, где чернел взрыв — и ему всего-навсего нужно ее откопать, это ужасно возмутило. Он даже атаковал заклинаниями толстый змеиный хвост, но голема это никак не впечатлило. И даже не заставило обернуть и посмотреть, что там не так с хвостом, и почему это он все-таки загорелся, хотя на стены лабиринта плюс ко всему накладывались особые чары, чтобы Чемпионы слишком просто не прожгли себе насквозь путь к цели.

Змея, угрожающе нависая над Джереми, ползла к окруженным со всех сторон «силам сопротивления», к которым уже успел присоединиться и сделавший по-максимуму все, что в его силах, Дамблдор. Вместе с МакГонагалл, Бабблинг, старшекурсниками с других факультетов и теми, кто мог еще не только держаться на ногах и поддерживать на себе защиту, но и сражаться.

Об стены щитов чуть ли не собственной головой бился Фадж — его не пускали внутрь, потому что для этого нужно было снять целый каскад защитных чар. А это означало, что их возьмут прямо на месте «тепленькими».

Оставалось только мужественно сражаться с Пожирателями, а сражаться Министр не хотел. Ему впечатлений на сегодня хватило с избытком.

Окружающие этого почему-то не понимали.

Как не понимали и авроры под предводительством Пэтти Уилсон, охранявшие «точки схода» щитового купола над полем — завидев Министра, они приободрились. И, решив, что хватит уже в стороне простаивать, направились прямо к остаткам «сил сопротивления».