– Вот увидишь, мы ее через день заберем и навсегда! – успокаивающе говорил король королеве и сам чуть не плакал.

Им их сыновья и мама не разрешили ехать с нами до города, иначе они просто поехали бы с нами до нашего дома и так бы и не смогли оторваться. Им не дала выехать и охрана, заявив, что там слишком неспокойно, и среди армии могут оказаться бандиты. Но они долго, долго, долго махали нам, пока мы не скрылись... И еще долго, оглядываясь, я видела одинокую и какую-то сиротливо надломленную фигурку королевы, все стоящую и стоящую там, и вглядывающуюся в пространство с таким нечеловеческим упрямством и надеждой, хоть нас и она не могла больше видеть, что самой хотелось заплакать...

Я не выдержала и заревела.

– У меня две мамы, я хочу обеих, – сквозь слезы обратилась я к маме, – но не могу же я разорваться! Я не знаю, что мне делать!

– А отцов?! – обиженно спросил папá.

– Четыре! – буркнула сквозь слезы я.

– Каких четыре? – подозрительно спросил отец.

– Джордж, король, папá, Логан, и два китайца, – по справедливости перечислила я.

– О Боже! – ахнула мама.

– Они все меня делали! – возмутилась я ее недоверием.

Мама вздрогнула.

– Четыре китайца, японец и один индеец, – по справедливости перечислил честный китаец. – Остальные не в счет!

– И все тебя родили? – недоуменно тоненьким голосом сказал молоденький солдатик, сопровождавший нас.

– По очереди! – глубокомысленно заявила я.

– Японец не в счет! – сказала Мари.

– И все от одной мамы?! – в шоке дернулся солдатик.

– Мам было две... – довольно произнесла я.

Мама больно ударила меня по затылку, и дальнейшее выяснение моей семьи пришлось приостановить.

– Немедленно прекратите! – прошипела мама. – Если не прекратите, будете биты!

– Будем бить! – согласился папá.

– За что? – спросила я возмущенно. – Ты же частный случай!

Нет, второго такого удара я не выдержу...

Я снова оглянулась и заревела...

Папа помолчал, а потом удрученно и упрямо выдал совершенно неожиданное:

– Подумать только, сколько лет прожил, и не знал, что у меня есть брат! Подумать только, в какой нищете жил мальчик!

Я удивленно подняла на него глаза.

– И в каких ужасных условиях! – подхалимски поддакнула предательница Мари.

– Это каким же образом у тебя появился брат? – недоуменно спросила я.

– Это что вы, думаете, я поверил в эту дурацкую историю про восемь месяцев и недоношенную Лу? Это еще надо посмотреть, какой он им отец, этот паршивый король! – патетически воскликнул папá. Отец явно хотел сохранить родство со мной, и ничто его не убедило бы.

 – Это как это он может быть твоим братом, если король сказал, что я на него похожа, он в этом окончательно убедился?!? – яростно закручивая волос на руке, ехидно спросила сквозь зубы я.

– Просто папе приятно, что его семья в родстве с семьей самого короля! – с укором ответила мама.

От неожиданности мы обе с Мари ткнулись носами в лошадей.

– А что сам король об этом родстве семей думает? – странным голосом сдавлено спросила Мари. Стараясь не возникать слишком явно.

Мы с Мари снова ткнулись в лошадей.

– Так, прекратите, – сказала мама, – Терезита честная женщина! И потом, Лу действительно похожа на короля, – с сомнением поглядела на меня мама, – такая же загорелая, не то что этот противный мальчишка Джекки!

Мы опять ткнулись в коней.

Стараясь возникать не слишком явно, но содрогаясь от хохота. Мы ведь близнецы.

– И потом, – неуверенно сказала мама отцу. – Джекки вовсе не похож на тебя!

Тут уж мы с Мари начали смеяться так, всхлипывая от хохота, что с нами случилась настоящая истерика...

Но мне это надоело.

– Почему бы нам не проверить и не решить этот вопрос раз и навсегда? – сквозь зубы спросила я. – Почему бы не спросить тетку, с которой спал Джордж? Ведь делали же они непонятно что взаперти целых четыре дня, должно же было хоть что-то сделано? – недоуменно и рассудительно спросила я, проявив логику и умение делать умозаключения, хоть это было непонятно.

Мари опять ткнулась в коня носом.

– Что же они делали? – растеряно спросила я. Я сбилась с мысли.

– Ничего! – зло буркнула мама.

– Что же они ничего не делали вдвоем? – спросила я. Папа и мама всегда учили меня докапываться до истины.

Мари снова нырнула в коня.

– И почему так долго?

Мари тихо ржала, а мама растеряно озиралась, не зная, что же наконец ответить любознательному дитю.

– Они... они... галочки считали! – заикаясь, ответила она. – И, быстро пресекая все возможные вопросы, быстро добавила: – Это всегда делают, когда женятся!

– Так долго? – подозрительно растеряно спросила я. – И что значит галочки?! Это птички?

Мама резко хлестнула коня и умчалась вперед, оставив папá разбираться со мной самому.

Но тот тоже резко вдруг завспоминал про дела и умчался за мамой. Я подозрительно проводила их взглядом, недоумевая, какие у них вдруг там дела появились, и почему так резко и прямо в дороге? Я внимательно присмотрелась к ним – может они делают галочки, как прочие женатые люди?

Вообще-то, моя память устроена по-дурацки – я помню все, но не помню ничего, что не нужно мне в конкретный момент. Иначе мне бы снились казненные мной преступники и я вряд ли смогла бы спать и жить. Но я абсолютно не помню их, как и не помню, где и когда какала. Я всегда помню лишь лучшее. И, представляя Париж, я вижу лишь скульптуры и прекрасные дворцы, а не улицы, залитые дерьмом и на каждом шагу дерьмо в парке Лувра. Всю физиологию мое сознание отбрасывает само, хотя я держу сотни лошадиных конезаводов.

Про галочки я никогда ничего не слышала. Любовь не могла иметь ничего общего с этим. Это, значит, какая-то романтика, от которой аисты приносят детей. Надо было расспросить про бедных галочек.

– Спроси сестру! – издалека бросил мне папá, спасаясь бегством.

– Ты уже делала галочки? – недоуменно спросила я Мари.

Она меня чуть не убила.

– А что такое галочки? – растерявшись от их неадекватной реакции, спросила я.

Реакция Мари была неестественна.

– Ты покажешь? – с интересом спросила я.

Ну почему сестра думает, что я над ней издеваюсь!?

– Ну, это то, что делает мужчина с женщиной наедине, поэтому одной у меня не получится! – покраснев как буряк, зло сказала она мне.

Вроде не цветочки. Но про прекрасную-прекрасную любовь. Я же помнила, как настоящий лорд и джентльмен даже наедине ест ложечками и вилочками.

Я обрадовалась. Я Мастер, но в деле семьи я новичок. Я еще не все понимала про любовь и цветочки. И птички, птички. Поцелуи видела, а в романтике слаба...

– Мы можем позвать капитана! – радостно сказала я. – Вы покажете, как это вместе?

?!?

Бум!!!

Значит, это какие-то аисты.

Не может романтичная любовь обойтись без аистов, но как они их вызывают? Галочками сигналят? Сегодня голова очень плохо работала и отказывала, как у ребенка.

– Ну так бы сразу и сказала... – обижено проговорила я, – что не хочешь... Драться-то зачем?

Мари исходила огнем, как дракон, бросая отчаянные и злые взгляды на удравших родителей. Но не имея возможности сделать это сейчас.

– От этого получаются дети! – вся пунцовая зло ответила Мари, перезаряжая пистолет.

Я читала очень много книг про рыцарей, точнее прочитала их все, чтобы понять, чем рыцарская любовь отличается от простолюдинов? Откуда получаются дети? Рождение детей там шло обычно после поцелуя. Получалось непорочное зачатие, и для него всегда требовалось освящение любви церковью. Через священника прилетал непорочный дух.

Было все очень сложно в церковных таинствах освящения брака.

– Может принц...

Бу-бум!

– Ну, так бы и сказала, что ребеночка не хочешь... – обижено проговорила я. Недоумевая, почему Мари просто закрыла глаза и все, решила их больше не открывать, в глупой надежде, что я исчезну.

– Видимо, галочки – это галки, такие вредные птички, которые начинают щебетать в ушах от поцелуя.