Потом мы сидели, стуча зубами, на роскошной кровати, завернувшись вдвоем в одно чье-то полотенце и проклиная холод... Еще и дрыгая ногами... В моем лице...

Глава 72

Когда лебедь поет

– Перестань баловаться! – строго сказала мама.

– Я не б-б-балуюсь! – дрожа вместе с Мари в полотенце, сказала я.

– Я спать хочу! – обижено сказала Мари.

– А я хочу чьей-то крови! – угрожающе сказала нам мама. Мы притихли.

– Уууу, какая кровожадная! – сказали мы.

– Вот баня так баня! – вылазя из бассейна, довольно сказал папá. – Молодым себя почувствовал!

Двое китайцев осторожно, но крепко растирали его.

Впрочем, я заметила, что пока мы купались, китаец осторожно сложил ему кисти рук, как только это он умел, я всегда удивлялась этой его способности, и теперь руки папá походили на громадные лапы, так они были перемотаны, как в шинах...

Заметив мой взгляд, папа подмигнул, вздохнув:

– Да, дочка, придется мне походить беззащитным месячишко... Цень знает, что делает... Что поделаешь, такова работа в министерстве...

Я хихикнула.

– Не знаю, будут ли руки что-то брать? – печально посмотрел на свои руки папá.

– Будете ходить, – буркнул Цень. – Я сделал операцию и сложил что мог, а мелкие осколки удалил... Благодарите вашего Бога, что я всегда ношу с собой аптечку и инструменты... Там было месиво... Они же давили пальцы в дверях. Но на вас сэр, заживает все, как на собаке, я же знаю...

Мы дружно хихикнули.

– Сэр! – почтительно в унисон повторили мы. Но папе наше почтение почему-то не понравилось...

– Так, вертихвостки! – мама кинула нам по платьицу, раздобытому где-то китайцами. – А ну живо одевайтесь!!

– Где вертихвостки!? – мы удивленно заоглядывались, вытягивая шеи в разные стороны.

– Тааак... – мама взялась за метлу.

Мы живо увидели, где вертихвостки.

– Мужчиныыыы! Отвернитесь! Я одеваться буудуу! – заорала во всю глотку я, привставая, дурачась и уворачиваясь от удара мамы метлой. Которая все-таки пустила опасное антивертихвосточное оружие в ход...

Хохоча, я стала танцевать босыми ногами, стыдливо прикрывшись простыней и забравшись на шкаф, уворачиваясь от ударов метлой и покачивая головой в такт ударам.

– Нет, я так не выдержу! – сказал сквозь зубы Логан. – Как вы с ней управляетесь!

– Ты же устала! – сказала сквозь зубы мне мама.

– Не-а... – я покачала головой, выбивая па и пританцовывая себе на шкафу. – Танцевать хочу!

– Но ты уже танцевала непрерывно тридцать два часа! – не выдержала мама. – У тебя ж ноги отваливаются!

– Не-ка, – я показала ей язык, сосредоточенно пританцовывая. – У меня ноги не отваливаются, я желаю танцы!

– Сколько можно! Ты же не можешь делать это безостановочно!

– Эта вертушка может танцевать вечно и безостановочно, она все может, если плохое, дай только ей шанс, она готова танцевать без конца, вот увидите... – вздохнув от неизбежного, спророчествовала болтунья Мари, захлебываясь. – Ей понравилось!

Я обижено фыркнула.

– Мы приехали сюда веселиться или отдыхать?! Чего вы такие хилые и скучные и сонные, вечно с вами никакого интереса играть!

– Да уж, повеселились! – вздохнув, оглядела чудовищные разрушения мама.

– Говорила же я, что замок уже зашатался, – хихикнула Мари.

– Зато фейерверк! – легкомысленно напела я себе, танцуя. – Всегда во всем находи хорошее...

И стала выводить ногами сложный узор.

– Ля-ля...

– Похоже, она просто не может остановиться! – буркнул Логан. – И танцевала бы, пока не упала...

– И так в замке она танцевала до тех пор, пока не осталась одна, – мрачно сказала Мари. – Больше никто не выдержал, хотя тысяча мужчин танцевали с ней по очереди и могли отдыхать...

– Ууу... – сделала милое лицо я.

– Танцевать мы всегда готовы, – осудительно фыркнула Мари.

– Вечно вы такие занудные! – фыркнула я. – Даже повеселиться толком не можете... Подумаешь, двое суток...

Тут в разлом наверху высунулась чья-то ошеломленная любопытная голова, и, увидев меня, танцующую на обломках с высолопленным от усердия языком и завернутую в простыню, ошеломленно уставилась на меня. Потом похлопала глазами...

Потом сдавленно ахнула и раскрыла рот. И заколдованно прилипла широко раскрытыми глазами ко мне, не в силах поверить...

– А вот и кавалер, – хихикнула Мари.

Я обернулась.

Голова закрыла рот, но глаза ее стали шире.

– О, с этим я еще не танцевала... – с сомнением протянула я.

Рот опять открылся.

– Проклятье!!! Она жива! – голова, наконец, захлопнула рот и скрылась.

Я похлопала глазами.

– Он, кажется, вовсе не обрадовался мне! – обиженно сказала я.

– И я очень хотела бы выяснить, почему! – сквозь зубы сказала мама.

– Я б тоже не прочь, – заявил китаец. – Что ему не понравилось в Лу?

– Может, что Лу была голой? – с сомнением спросила Мари.

Я живо слезла и взяла свое платье.

– Вечно Мари красивей, чем мне, – тщательно сравнивая ее платье со своим, проворчала я. Мое было с алмазами...

Я одела его, посмотрела в зеркало, ушла в комнатку, кое-что с ним сделала. Кое-что убрала, кое-что переменила. Кое-что пришлось безжалостно вырезать, вспомнив дам на балу, открыв спину и руки и чуть грудь... Особенно срезав эти мерзкие старые оборочки... Вместе с рукавами и плечами... Впрочем, я много не меняла, только отрезала – все было чуть-чуть, а получилось очень даже современно... Я была настоящая дама, я синтезировала в одном платье все свои наблюдения над платьями настоящих дам... Поэтому все резала, резала, удаляя, по моему мнению, лишнее... Ничего не меняла, только убирала на этот раз, чтоб было, как у дам. У этой тут открыто, у этой тут, да еще, чтоб было красиво с моим телом... Розочками... Потом поработала, подправила, посмотрела в зеркало. Что получилось с только ножницами, как у художников, вырезающих профили... Глаз опытной портнихи уже сразу полные размеры выкраивает с одного взгляда. Я ухмыльнулась и вышла, наглядно видимо механически и равнодушно одергивая платье, точно просто только что натянула тряпку...

– Вечно Лу красивее, чем мне!!! – возмутилась Мари, чуть не закричав и бросаясь к маме, когда меня увидела. – Мама, ты не должна так делать!!! Лу маленькая, ей еще даже нельзя танцевать, а ты ей такое дала!

Мама хмыкнула, глядя на нее.

– Я дала вам одинаковые! – заявила она, даже не глядя на меня.

Мари взвилась.

– Это называется одинаковые!?! Почему Лу вечно самое лучшее!!! Мы равны, а я старшая, значит лучшее мне! И пусть немедленно снимет его, это неприлично! Немедленно отдай мне!! – завопила она, видя, что я показываю ей язык.

Мама, наконец, обернулась. Я немного испугалась, видя, как удлиняется ее лицо.

– Эт-то ч... ч... ч... что т-такое? – наконец выговорила она. – Я не п-помню, чтоб я ей... ей ... ей... такое д-давала... – никак не могла правильно выговорить она.

Я вызывающе обернулась вокруг себя, открывая им обнаженную спину.

– Ах! – раздалось всеобщее аханье.

Китаец присвистнул.

– Ничего себе, – ошеломленно сказали Логан и папá одновременно. – Это кто ж такое носил!

– Предвижу новую моду среди портовых проституток... – ошарашено пробормотал Логан.

– Это что, ты это оденешь? – неверяще спросил папá. – Куда это ты собралась? – подозрительно спросил он.

– Я все понимаю, – сказал китаец, – одно только не могу понять, откуда она взяла алмазы, чтоб одеть их на голое тело и сказать, что это новая мода?

– Там за картиной королевский сейф, – ошеломленный чем-то своим буркнул Логан. – Я его уже видел... Но мне и в голову прийти не могло, что его можно открыть простой заколкой...

– Немедленно снять!!!!! – наконец, придя в себя, рявкнула полководческим басом мама.

Я же легкомысленно подошла к столу с наедками, напитками и медами.