А я плыла. Завороженная картинами той небывалой красоты и гармонии, которая открывалась перед моим внутренним взором. Я складывала из крошечных камней этот дивный, завораживающий ум рисунок, от которого мой мозг сходил с ума, погружаясь в теплый восторг.
Не знаю, как все это я выдержала. Как сомнамбула, я ездила по своим портным, по ювелирам, стоя у них за спиной с дрожащими руками и сама указывая огранку каждого крошечного камешка, и выкладывая рисунок...
– Только не говорите никому, – тихо сказала я Юниксу, моему главному гению ювелиру. Приземистый, типичный крещеный еврей, он с годами приобрел лоск старого аристократа. Если б не горбинка на носу и черные курчавые волосы, никто и не сказал бы ни слова о его происхождении. Глаза у него были острые, как шила, небольшие и черные. Губы тонкие, аристократические. Лицо умное.
– Вы делаете платье для королевы... – понимающе прошептал он охрипшим горлом, облизывая просохшие губы, когда увидел то, что начало получаться. Я покачала головой, но он не слушал, заворожено глядя на ткань. Он был участник многих моих проектов, но, увидев, что получается, отложил все, заперся и занялся платьем, отдавая ему дни и ночи без сна. У него был полубезумный взгляд, когда он увидел мои рисунки.
– Похоже, я войду в историю, – шептал он.
Вообще, это платье было внешне неброским, даже простое. Но, если остановить на нем взор... Так бывает... Оторваться даже мне было невозможно, как я и хотела. Впрочем, только знаток и утонченный человек понял бы всю его завораживающую красоту. Она не была эффектной – она была глубинной, затягивающей, настоящей. Она была такой, что человек терял голову...
– А почему б тебе не выйти за меня замуж? – хмуро сказал Юникс, когда я первый раз примерила еще неготовую болванку, смотрясь в зеркало.
Я поперхнулась. Он был один из самых богатых людей города.
– Как тебе не стыдно, – укоризненно, по-детски сказала я, глядя на себя в зеркало. – А я уже думала, что ты хоть не путаешь деловые отношения с личной жизнью.
– Но я мужчина! – сказал он угрюмо.
– Это не повод делать предложения горничной...
Он что-то прошептал сквозь плотно сжатые зубы.
– Ты богаче королевы!
Я фыркнула. А потом обернулась к нему и показала ему язык.
– И потом мне всего пятнадцать лет.
Он, закусив губы, смотрел на меня, не подымая глаз.
– Скоро будет шестнадцать, – для честности добавила я.
– Ты будешь на этом балу? – хмуро спросил он, закалывая мне брошку, но руки его непривычно дрожали.
– Конечно, – между своими сотрудниками у меня недоговоренности не было, они знали, кто я, и где живу, поскольку на меня работали. – Я буду охранять Мари, – легкомысленно сказала я.
Он сжал зубы так, что скулы побелели.
– Мне оставишь первый танец? – наконец спросил он, пытаясь отвлечься.
Я скорчила ему мордочку.
– У меня его уже просили...
– Кто?!? – угрожающе спросил он.
Я недоуменно поглядела на него.
– Барон де Логан, – я неожиданно ухмыльнулась, – мама ему так всыпала!
– Тогда второй, – твердо сказал он.
– Я вообще танцевать не буду, – успокоила его я. – Я не могу оставить Мари, которую могут похитить и изнасиловать.
– Если вы будете разгуливать по королевскому замку в платьях по полмиллиона фунтов, то вас не только изнасилуют...
– Оно не обошлось мне по себестоимости и в сотую долю этой суммы, – легкомысленно сказала я, ничуть не тревожась. – Ты забываешь, что мы сами добываем и обрабатываем камни, делаем ткани, а потом, я и сама их создаю...
– Но я говорю, сколько оно может стоить... – не сдавался он. – Там же никто не знает, кто ты, и откуда ты взялась... Тебя похитят прямо в платье вместе с охраной...
Я засмеялась.
– Какая трагедия...
– Я встревожен этим ублюдком принцем... – не успокаивался Юникс, – ему не следовало протягивать к тебе свои грязные руки...
– Тебе тоже не следует это делать, – фыркнула я, глядя, как он поправляет то, что, по моему мнению, совершенно не нуждалось в этом. Я запоминала, что нужно сделать, что изменить, чтоб уже настоящее платье выглядело таким, как я его задумала. Воплощаемое произведение всегда нуждается в доделке и изменении, исходя из особенностей материала. Попутно я осмотрела свою совершенно невзрачную и незапоминающуюся рожу, и показала ей язык, огорченная таким уродством.
– Куклу дать? – спросил Юникс.
– Гу, – дурашливо сказала я.
– И почему я тебе помогаю? – недоуменно спросил Юникс. – Когда ты такая девочка?
А потом вдруг спохватился.
– Это твой первый бал? – подозрительно спросил он.
– Угу, – не раскрывая рта, чтобы не выпустить булавку подтвердила я, внимательно крутясь перед зеркалом и рассматривая получаемую картину.
– Тебя кто-то сопровождает?
– Это я сопровождаю, – разозлилась я.
Он не слышал.
– Я буду тебя сопровождать!
– Гы, – сказала я, прикидываясь дурочкой, – а граф с графиней куда?
– Пошли их...
Он не договорил куда.
– И Мари? – обиженно спросила я. – Я же иду с ними и со своей сестрой... И буду с ними... И потом, я сама еще не знаю, как я туда попаду, а мне еще желательно протащить туда двоих своих слуг хоть под видом клоунов!
– Это бал, и ты должна танцевать! – словно забил в меня гвозди Юникс.
– Слушай, как тебе не стыдно, – не выдержала я, – Ты уже такой взрослый и пожилой, а пристаешь к некрасивой простушке, похожей на свою лошадь... Мало того, что я некрасива собой, в отличие от Мари, так ты еще издеваешься! А я так думала, что на нее похожа...
– Зрелые люди лучше тебя знают, что надо ценить и что для них красиво, – проворчал Юникс, поправляя мою прическу. – И потом, я люблю лошадей... И не говори мне, что ты похожа на эту безмозглую куклу...
Я яростно взглянула на него.
– Займемся платьем, займемся платьем, – поспешно сказал он, встретив мой взбешенный взгляд...
Только когда платье было готово, я смогла спокойно спать. Кстати, я никому ничего не говорила. Я считала, что платья нужно выложить именно в день бала, тогда никто не сможет ничего отказать.
– Ты точно лису съела, – сказала мать. – Такой у тебя довольный вид.
– Ну, не думала я, что столь прозрачна, – невинно проворчала я.
Они рассмеялись.
Я не собиралась говорить о том, что у меня есть платья для себя и Мари до самого дня бала. Впрочем, подозреваю, что это был секрет полишинеля.
Впрочем, сейчас я отдыхала душой.
И составляла для своих портних эскизы платьев для каждой из известных красивых и некрасивых женщин Лондона. Это была увлекательная работа.
– И как ты их всех помнишь? – восхищалась Мари, когда мы с ней разрабатывали костюмы именно для этого сказочного бала для каждой конкретной женщины, делая так, чтоб каждая из них была красивой. Меня особенно интересовали не столько красивые женщины, как то, как превратить с помощью наряда дурнушку в красавицу, скрыв платьем ее недостатки и усилив все прекрасные черты. Они еще только пойдут к портным, а у тех будут уже рисованные наброски, а часто и платья. А ну примерим вот это... смотрите, оно как раз будто на вас сшито! Вы в нем как королева, неужели пожалеете такую крошечную сумму! Женщины часто даже не знали, восхищаясь платьями, что их часто планировали мы с Мари именно лично для них, чтоб подчеркнуть их красоту.
Изо всех моих магазинов приходили восхищенные отклики.
Мы с Мари так увлеклись этой работой, что были даже немного недовольны, когда этот день бала приблизился.
– Завтра должен быть бал! – устало сказала я.
– Мы еще не выполнили все заказы! – строго сказала Мари.
– Я же не ежик! – вздернула нос я. – Я тоже хочу получить удовольствие.
– Мы на этом бале заработали уже сотни тысяч, – не сдавалась Мари.
– И косоглазие, – невинно добавила я.
Мари вздохнула.
– Было так интересно...
– Ну ладно, – сдалась я. – Сколько там...
