Подаренный папой телескоп Славка, отодвинув подрамники, кое-как втиснул на балкон, и дуло телескопа уставилось мутной крестовиной на крестовину окна дома № 33 на соседней улице.

В перевернутой вверх ногами картинке отразилась сидящая вниз головой ворона, край железного подоконника и белая занавеска.

Славка поехал в институт.

Пока он спал на лекции по истории искусств и пересдавал «Технологию», пока сидел в буфете и ел свою булочку, запивая ее компотом, пока то да се, окно дома на соседней улице (в которое уставился телескоп) распахнулось и перевернутая вниз клювом ворона с недовольным «карррр» переместилась на качельную перекладину. Глаз телескопа не отрываясь таращился в крестовину, и вот рама распахнулась, и в ней отразилась женщина, красивей которой еще никогда не бывало на свете. Правда, женщина тоже была вверх ногами, то есть вниз головой. Но это не мешало ей оставаться прекрасной.

У нее были черные волосы. Белое лицо. Вишневые губы. И синие глаза.

Такие огромные, как фарфоровые блюдца.

Это шутка, конечно, насчет блюдец, но вовсе не шутка, когда женщина, приближенная волшебством телескопа к окну незадачливого первокурсника, похожа на звезду.

Еще хуже, конечно, когда она и есть эта самая звезда.

Как звали эту женщину и была ли она звездой на самом деле, той самой, быть может, звездой, которую хотел открыть на небе (и так и не открыл) Славкин папа, мы не знаем и никогда не узнаем.

Но в тот сиреневый весенний вечер, накануне майских, когда из распахнутых форточек так вкусно пахнет жареной картошкой, а небо, распахнув бархатные крылья, открывает для влюбленных и кошек млечные пути и звездные туманности…

В тот вечер, когда в космических мириадах сияют (как звезды) звезды…

В тот вечер, когда кажется, что стоит лишь оттолкнуться от тротуара кроссовкой и полететь… В тот вечер, когда расплавленная лава заката стекает за крыши гаражных товариществ…

А на доминошных столиках играет радио.

Славка вернулся из института и, пока мама еще не позвала его ужинать, полез на балкон за подрамником.

И случайно заглянул в телескоп.

Случайно заглянул в телескоп, как в лунный глаз. И в этой луне увидел ее.

Вверх ногами.

Или может быть, просто мир сам был вверх ногами, до той секунды, пока Славка Выборнов случайно не заглянул в телескоп?

Это неизвестно.

Во всяком случае в эту секунду что-то точно перевернулось в мире.

Звезды со своими космическими мириадами, туманностями и млечными путями опрокинулись под ноги прохожих, а кошки, велосипеды, песочницы, качели и балкон, на котором стоял Славка, взлетели в небо.

Очень легко все это и естественно получается, когда в лунном глазу телескопа отражается (в окне дома на соседней улице) для одного-единственного человека на свете звезда.

Звезда не видела Славку. Не закрывая окна и не задвигая штор, она стояла замерев в оконной раме. Двоясь в стекле. А потом она ушла в комнату.

И погасла.

В комнате было темно.

Славку позвали ужинать.

После ужина в комнате напротив горел свет.

Каждое перевернутое движение женщины-звезды, было отчетливо видно глазу телескопа. Звезда ходила по комнате вверх ногами, зябко обнимая себя за плечи.

На тумбочке лежал закрытый «крамеР» (Ремарк).

Славка…

Славка смотрел.

Так завороженно человек смотрит на огонь. На воду (на то, как другие работают) и на звезду.

Женщина ходила.

Стояли часы.

Славка следил за ней не отрываясь. Боясь дышать. Она была так близко, что ему казалось, что она может услышать стук его сердца. Еще ему казалось, что достаточно протянуть руку, чтобы коснуться края ее белого платья.

(Какие банальности!)

Обыкновенный мальчишка, очкарик, первокурсник с носом баранкой и прыщиком, вместо того чтобы искать на небе звезду или клеить макет, подглядывает за незнакомой красивой женщиной (возрастом ничуть не моложе его собственной матери) в телескоп…

Что бы сказал мечтатель папа…

А уж что бы сказала мама, даже думать не хочется…

А что скажем мы?

Мы скажем…

Он был счастлив.

Пройдет много лет. Погаснут звезды. Кометы будут скользить в бархатной невесомости пустоты.

Пройдут дожди.

Сойдут снега.

Папа, так и не открыв звезду и не скопив на ракету, будет лежать рядом с мамой на Новодевичьем, как сейчас лежит в большой комнате глядя в потолок, а свет той звезды из окна на соседней улице так и не погаснет.

Не выгорит млечный путь до нее.

Млечный путь, такой короткий, что кажется, до нее можно дотянуться рукой.

Не погаснет, но и не сократится.

Окно не приблизится.

Женщина никогда не улыбнется Славке. И ее тонкие длинные пальцы никогда не коснутся Славкиной щеки.

Никогда. Только сегодня. Только сейчас это расстояние можно сократить.

Женщина открыла буфетную дверцу. Достала бокал и коньяк.

Высыпала в ладонь таблетки.

Много.

Славкино сердце бабахнуло где-то у подбородка.

И запила коньяком.

Славка обмер. Что-то страшное происходило в желтом как луна глазу телескопа. В его перевернутой вверх ногами раме.

Звезда подошла к окну.

Теперь она смотрела на Славку точно, в самом деле видела его. Смотрела не отрываясь. Синими огромными глазами. И опять улыбалась.

Не ему.

Потом глаз погас. Женщина щелкнула выключателем.

В колодце двора играло радио. Стучало домино.

Стучалось сердце.

Пахло сиренью и ландышем.

Не заботясь о том, услышат ли родители, Славка, треснув дверью по косяку, выскочил в коридор и помчался по лестнице…

Он бежал спасти ее, женщину, или звезду? Не важно.

Но как? Как ему было найти ее? Ее окно на соседней улице…

Это было невозможно. Увы.

Все окна погасли.

Погасла звезда.

Задрав голову, Славка стоял под чужими окнами, стараясь высчитать расстояние.

Которое? Хотя бы примерно? Это было невозможно.

Увы.

Каркнула ворона.

Славка узнал занавеску. Край железяки подоконника. Щербинку кирпича.

6-й этаж.

Бросился в подъезд.

Позвонил в нужную дверь. Ему долго не открывали. Наконец за дверью зашаркало. Раздался голос какой-то старухи.

«Кто?» – продребезжала она.

«Откройте!»

«Милиция!»

«Пожар!»

«Открывайте немедленно!» – завопил Славка и замолотил кулаком по клеенке двери квартиры № 34.

Других квартир по нужную сторону лестницы не было на шестом этаже этого дома.

Старуха за дверью что-то бурчала. Копошилась. Сердилась (видимо, из-за того, что ее разбудили).

Наконец звякнула цепочкой, и приоткрыла на щелочку. Славка с силой рванул дверь на себя.

Оттолкнув старуху, бросился в комнату.

Все было знакомым.

Диван. Буфет. Приоткрытая дверца. Коньяк на столе и недопитый бокал.

Пустой пузырек феназепама.

Женщины не было.

Славка беспомощно обернулся.

Старуха вошла следом.

Она смотрела на Славку и ухмылялась беззубым ртом.

Ужасная, сморщенная, похожая на сгнившее яблоко старуха.

«Где она? Куда вы ее спрятали?!» – пролепетал Славка.

«Кто она? – проквакала старуха, – тут кроме меня никого нет…» – продребезжала она.

И опять усмехнулась…

«Вы что-то перепутали, молодой человек…»

И старуха захихикала.

Славка посмотрел на часы. Он не ошибался. Те же часы, что он видел в глаз телескопа. Остановившаяся стрелка. Остановившееся время.

Старуха визгливо смеялась.

Тряслась бородавка.

Смех прокатился по комнате. Только сейчас Славка разглядел паутину и пыль. Толстые слои пыли лежали на подзеркальнике. На тумбочке. На полу. Запах пыли и лекарств. Прогоркшей губной помады.

И одиночества.

Запах смерти, желтый от света тусклой настольной лампы.

И книга «Ремарк» на тумбочке, с едва различимым под слоем пыли названием.

Он ушел.

Хохот старой ведьмы стучал ему в спину.