— Может, слишком много выпила? — легкомысленно пожала плечами Соня. — Короче, не бери в голову. Любовь — это болезнь. Но рано или поздно ты выздоровеешь.

— А я не хочу выздоравливать. Я напиться хочу, а меня что-то не берет…

— Ну да, не берет. Уже взяло. Если ты думаешь, что я повезу тебя домой…

— Вызову такси, — отмахнулась Ирина и расстегнула еще одну пуговицу на блузке.

— Ты поосторожнее тут со стриптизом. А то выкинут тебя отсюда прежде, чем сумеешь напиться, — ехидно посоветовала Соня. — Все-таки «Приличный» ресторан. Надо же, какое название. Я за границей где только не ела, а до такого никто не додумался…

— Потому что они все тупые, сытые и ограниченные бюргеры. Не в любви дело, подруга, — понурилась Ирина. — Я готовлюсь. Морально.

— К чему?

— Завтра у меня свидание. Придется иметь интим с отвратительным мужиком без всякой любви. Ты когда-нибудь имела интим с отвратительными мужиками без всякой любви?

— Ты что, шутишь? Если это шутка, то очень неудачная. — Соня отложила вилку. — Или такая пьяная, что ничего не помнишь?

— Ой, извини. — Ирина хлопнула себя ладонью по лбу. — Извини, пожалуйста. Совсем забыла…

Она потянулась к Соне через стол, уронив бутылку с водкой, похлопала по руке.

— Я все время забываю, чем ты занималась за границей. Извини. Просто неожиданно как-то.

— А жизнь вообще штука неожиданная. И довольно жестокая. — Соня стряхнула руку подружки со своей, подозвала официанта.

— Еще салат. И мороженое.

— Клубничное, черничное, ванильное?

— Фисташковое. — Соня пристально посмотрела на Ирину. Та вяло ковырялась вилкой в фрикасе. — Так что там у нас с отвратительным мужиком?

— Да ладно. Проехали, — отмахнулась Ирина. — Переживу, конечно. Раз ты пережила, и я смогу.

— А ты попрыгай. Или потанцуй. Глядишь, гормон нужный выработается. Этот мужик, он очень старый?

— Он очень толстый. — Ирина приложилась к рюмке. — И вообще, скотина.

— Во всяком случае, тебе не придется его заводить. — Соня улыбнулась. — Мой последний любовник насчитывал восемьдесят лет, и каждый раз перед сексом мне приходилось его разогревать. Ну ты понимаешь. Проблемы с потенцией.

— У Жоры проблемы не с потенцией, а с совестью, — в сердцах сказала Ирина. — Слушай, как ты стала такой специалисткой по потенции? В школе была — девочка-колокольчик. От слова «дура» краснела. Мальчиков держала на расстоянии.

Соня помолчала.

— Не всех, — наконец с неохотой сказала она. — Был Костя.

— Костя? Какой Костя?

— Ты даже не помнишь.

— А что, было что помнить?

— Костя, мальчик, в которого я влюбилась. Полгода любила тихо, скромно. Вообще скромная была. А потом призналась лучшей подруге…

Соня сидела на подоконнике, поджав под себя ногу, и смотрела на улицу. Она подхватила насморк в воскресенье, когда вместе с Ириной отправилась на лыжах, и теперь с понедельника загорала дома, на больничном. В принципе в этом можно было бы углядеть положительный момент, как раз сегодня у них была контрольная по математике, но… Но кроме контрольной сегодня еще выглянуло солнце и почувствовалось, что весна вступает в свои права. Видимо, их с подружкой лыжная вылазка была последней в этом сезоне.

Соня не спускала глаз с дороги. Ее мать собиралась на работу, и девушка слышала, как в гостиной хлопают дверцы шкафов и о чем-то гундит радио.

Ее школу не было видно из окна комнаты. Каждое утро Соня выходила из дома, переходила через дорогу и шла узкой тропинкой между старыми трехэтажными домами. С этой дороги и тропинки она теперь и не спускала глаз. Будильник, стоящий на столе, показывал восемь часов десять минут. Соня сползла с подоконника, чтобы сменить затекшую ногу, и тут увидела его.

Костя шел в школу той же дорогой, что и она. Он жил в большом доме у леса и учился в ее школе.

Ее счастье длилось ровно минуту, пока он стоял, пропуская автобус и пару легковушек. Но транспорт уехал, а он скрылся за углом.

Соня слезла с подоконника и легла в кровать. Очень вовремя: мать заглянула в комнату. Она была одета в серый брючный костюм, и до Сони долетел запах ее духов.

— Ты уже встала?

— Нет, еще полежу. — Соня натянула одеяло до подбородка. — Что-то холодно.

— Я заварила тебе ромашковый чай. В термосе на кухонном столе. И не забудь полоскать горло. Да, совсем забыла: суп в холодильнике, гречневая каша на плите.

Как только мать ушла, Соня вскочила на ноги. В ее ближайшие планы входили примерка маминых платьев, которые она все равно никогда не осмелится надеть открыто, практический урок косметики, прочтение Мориса Дрюона и обед, состоящий из бутербродов с колбасой и солеными огурцами. А потом, в два часа, она опять увидит Костю, возвращающегося из школы. Потом к ней наверняка придет Ирина. Или хотя бы позвонит по телефону. В общем, жизнь не так плоха. Если бы еще все мечты, которым она предавалась, стали бы реальностью… Но это вряд ли случится.

Соня была очень стеснительной. Как многие застенчивые девочки, в свои пятнадцать она была ничем не примечательной. Худая и чуть-чуть сутулая, Соня страдала оттого, что ей приходится носить очки. Конечно, надевала она их только в случае острой необходимости. В школе Соня всегда сидела за первой или второй партой и, если как следует прищуривалась, вполне сносно различала то, что было написано на доске. Но неуверенность, свойственная многим близоруким людям, все равно отражалась на ее облике. Когда ты не очень хорошо видишь, ты себя ощущаешь очень неуверенно, не в своей тарелке. Иногда Соня не здоровалась с кем-то просто потому, что не узнавала человека без очков. Ирина смеялась над ней, советовала носить очки и не стесняться, но ей легко было говорить. Хорошо сложенная брюнетка с четкими чертами лица, Ирина обладала общительным характером, запросто общалась как с девочками, так и с мальчиками и постоянно становилась лидером и в шалостях, и в общественно полезных делах. Кроме всего прочего, она любила играть. Во что угодно — в баскетбол, в волейбол, в преферанс… Так что мальчики сохли по ней пачками. Ну пусть и не пачками, но человек пять-шесть безнадежно влюбленных в ее списке числились. Например, Макишев таскался за ней по пятам, хотя Ирина издевалась над ним жестоко и часто. А Соне оставалось быть на вторых ролях. Эдакой дуэньей при принцессе.

Сонина мама считала, что хорошо одевать нужно только малышей, чтобы подчеркнуть их прелесть, и взрослых девушек после восемнадцати, чтобы те могли завлечь приличного мужа. Баловать подростка красивой одеждой, по ее мнению, не стоило. Это могло испортить характер. Вот и ходила Соня в бесформенных юбках и спортивных брюках. В школе спасала форма, в ней все были примерно одинаковыми. А вот потом… На дискотеках никто не обращал внимания на Соню, вернее, обращали, как на подругу «той самой» Ирины. К ней подходили мальчики с просьбой передать Ире записку или узнать, что подружка собирается делать сегодня.

Соню это не слишком задевало. В своих мечтах она была прекрасной, а мальчик у нее был только один, но зато влюбленный лишь в нее. И хотя мама часто говорила, что в детстве тоже была невзрачной, а потом резко похорошела, Соня не очень ей верила. Это же как в сказке: только что на тебе очки и непонятная юбка — и вдруг ты ослепительная красавица. Хотя верить очень хотелось.

На Костю она обратила внимание случайно. Он учился в параллельном классе, и Соня, естественно, со своим плохим зрением не знала его в лицо. Однажды после школы она сходила домой, пообедала, а потом собиралась вернуться обратно, на репетицию пьесы. Ирина тогда увлеклась драмой и уговорила подругу пойти с ней за компанию в театральный кружок. Свернув на тропинку между старыми домами, она задумалась о чем-то и очнулась, когда чей-то голос сказал ей: «Привет».

— Привет, — автоматически ответила воспитанная Соня и поняла, что лицо мальчика ей слегка знакомо. Они разошлись, каждый пошел в свою сторону, он домой, она на репетицию. Но Соня была так поражена тем, что с ней поздоровался совершенно незнакомый молодой человек, что целый день не могла успокоиться. Может, он тоже хочет подкатиться к Ирине, как и другие, и поэтому попытался завести с ней знакомство? А можно ли назвать знакомством то, что ей просто сказали «Привет»?