— В пределах нормы, — невозмутимо отвечает он.
— А в войсках?
— Боевое! — ответил за него комиссар К. В. Грибов. — Утром в частях состоялись партийные и комсомольские собрания, потом — митинги личного состава. Все горят желанием беспощадно громить фашистов.
— Что вам известно о противнике? Где начальник штаба дивизии?
Встал молодой, подтянутый майор Я. Ф. Иевлев. Развернул карту. Из его доклада следовало, что никаких существенных изменений в положении и поведении противника за последние сутки не произошло.
Ничего нового не добавили и кавалеристы. А. Ф. Чудесов, смеясь, рассказывал:
— Мои казачки прошлой ночью приволокли здоровенного фрица. Пугало огородное! Напялил на себя женское пальто. Голову и ноги обмотал тряпками. Привели его ко мне во всей «красе», и никак не пойму: то ли он пританцовывает с мороза, то ли трясется от страха…
Наши кавдивиэии, сосредоточенные в лесу северо-восточнее Рогачево, приводили себя в порядок, бойцы кормили лошадей, ставили на полозья и крестьянские сани орудия, тяжелые пулеметы.
Нравились мне конники. И я очень сожалел, что в начале войны некоторые общевойсковые командиры неправильно использовали кавалерийские части и соединения, ставили их в оборону наряду с пехотой или бросали в конном строю против механизированных войск противника. В результате кавалерия несла напрасные потери, особенно в конском составе.
У нас в 30-й армии конница была в почете и действовала хорошо. Особенно на последнем оборонительном рубеже перед каналом Москва — Волга. Как только гитлеровцы усиливали нажим на нас с фронта, конники немедленно наносили удары по их тылам, громили вражеские штабы, взрывали склады, разрушали линии связи.
…Поочередно выслушав всех трех командиров дивизий, я ознакомил их с планом операции левофланговой группы. Вопросов по плану не последовало. Только А. С. Люхтиков заметил:
— Обижаете вы моего Захарова. Ему тоже хотелось бы наступать в первом эшелоне.
Командиры двух стрелковых полков майоры И. П. Захаров и А. А. Куценко стояли рядом с ним. Я посмотрел на них. Оба молодцы — как на подбор.
— Не обижаю, — ответил я Люхтикову, — а ставлю товарища Захарова на ответственный участок. Ему предстоит развивать успех всей группы.
В первом эшелоне у нас должны были наступать три стрелковых полка, в том числе 1170-й полк из дивизии Люхтикова. 18-й и 24-й кавалерийским дивизиям предстояло лесами обойти Рогачево с северо-запада и перерезать шоссе на Клин. Артиллерии тем временем следовало открыть огонь по восточной окраине города и положить там по три снаряда на каждый погонный метр неприятельской обороны.
Чудесова и Иванова я не стал задерживать — с наступлением темноты их дивизиям надо было уже начинать движение в обход Рогачево. А с остальными направился на НП Люхтикова, оборудованный в лесу восточнее Рогачево.
Надвигались сумерки, но в бинокль хорошо еще просматривался передний край обороны немцев. Справа и слева от дороги на Рогачево видны были по два орудия. Чуть в глубине — три танка. Я приказал Люхтикову послать туда ночью разведчиков, без выстрела перебить расчеты и развернуть орудия в сторону противника.
— К каждому захваченному орудию необходимо поставить наших артиллеристов. Это ваша забота, Николай Николаевич, — сказал я прибывшему вместе со мной подполковнику Олешеву.
Осталось у меня время и для личного знакомства с бойцами 348-й дивизии. Одетые в новенькие полушубки, шапки-ушанки и добротные валенки, они выглядели бодро и держались с достоинством. У многих рукавицы были заткнуты под ремни. Взглядом указываю на голые руки:
— Не холодно?
— Да мы ж уральцы! Для нас это не мороз.
А как ориентируетесь в ночное время?
— С пути не собьемся, — дружно отвечали бойцы.
Заглянул и к артиллеристам. Все заняты делом: хлопочут у орудий и возле лошадей, заботливо укрытых попонами.
— Не отстанете от пехоты? — обращаюсь к рослому командиру расчета.
— Не должно быть. Кони у нас в теле, да и у самих силенки есть, где надо, подтолкнем, — широко улыбается сержант.
К ночи мороз усилился. В низких облаках появились просветы — там мерцали звезды. А над Рогачево небо вдоль и поперек исполосовано осветительными ракетами и трассирующими пулями. Так же, впрочем, как и вчера, и позавчера…
Ровно за три часа до рассвета мы перешли в наступление. Бойцы передовых отрядов, одетые в белые маскировочные халаты, бесшумно скрылись в заснеженном поле.
Я следовал с полком майора Куценко. Напряженно всматривался и вслушивался, стараясь угадать, что происходит впереди. Да так и не угадал, когда там наши расправились с боевым охранением врага.
Однако ворваться в Рогачево с ходу все-таки не удалось. Глубокий снег затормозил движение главных сил.
Противник успел опомниться и принять меры, чтобы удержать поселок. Завязался огневой бой. С рассветом появилась немецкая авиация. До вечера мы сумели овладеть лишь первой траншеей противника. И то не всей: в ней продолжались еще рукопашные схватки.
Меня очень беспокоило отсутствие вестей от кавалеристов. Только 8 декабря стало известно, что 18-я и 24-я кавалерийские дивизии заняли северо-западнее Рогачево деревни Кочергино, Жирково, Софрыгино и тем самым создали возможность для перехвата шоссе на Клин. Это заметно ослабило сопротивление противника в Рогачево и позволило 923-му стрелковому полку прочно закрепиться на северной окраине поселка.
Я потребовал от Иванова и Чудесова решительнее выдвигаться к шоссе, минировать его и держать под огнем имевшихся у них двух артиллерийских батарей. В результате противник вынужден был пользоваться для отвода своих войск из Рогачево другой, менее удобной дорогой в полосе 1-й ударной армии.
Получив данные об этом, мы усилили натиск. 923-й и 1170-й стрелковые полки ворвались в центр Рогачево и уже через несколько часов освободили поселок. Значительный урон нанесли они 900-й бригаде СС и наголову разбили 118-й полк 14-й моторизованной дивизии немцев. Всего за три дня боев левофланговые части 30-й армии, не имея ни одного танка, уничтожили 15 немецких да еще 11 захватили исправными. В числе наших боевых трофеев оказались также 14 арторудий разных калибров, 20 автомашин, 50 мотоциклов, 4 склада с боеприпасами.
Из поселка Рогачево мне удалось установить связь со штабом армии. Полковник Бусаров доложил, что на главном Направлении и правом фланге наступление тоже развивается успешно. Части 365-й стрелковой дивизии под командованием полковника М. А. Щукина и 8-я танковая бригада во главе с полковником П. А. Ротмистровым устремились к Ямуге. 371-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Ф. В. Чернышева, взаимодействуя с 21-й танковой бригадой подполковника A. Л. Лесового, овладела поселком Борщево и продвигается в направлении Бирево, Теряева Слобода (12–15 километров севернее Клина). В районе Ватолино наши танкисты разгромили штаб немецкого полка, захватили его знамя, полностью уничтожили мотоциклетную роту и артиллерийский дивизион. На поле боя противник бросил 9 орудий, 18 станковых пулеметов, 50 автоматов, 3 миномета, 3 радиостанции, много снарядов, мин и патронов. В Непейцево 21-я танковая бригада истребила до батальона вражеской пехоты.
Энергичное наступление на Клин создало реальную угрозу коммуникациям 3-й и 4-й танковых групп противника. Немецкое командование прилагало все усилия, чтобы отразить наш удар на этом направлении и сохранить за собой возможность беспрепятственного движения по основным своим коммуникациям и рокадам. В район Клипа спешно перебрасывались новые танковые и моторизованные части, а сам город готовился к круговой обороне. Такое же важное значение придавали гитлеровцы удержанию Солнечногорска и Истры.
Учитывая это, командующий Западным фронтом Г. К. Жуков потребовал от командующих 30-й, 1-й ударной, 20-й и 16-й армий форсировать наступление. В каждой из этих армий надлежало спешно сформировать сильные подвижные группы из танков, конницы и автоматчиков для выхода на тылы противника и уничтожения там складов горючего и боеприпасов, артиллерийской тяги, транспортных средств.
