Меня отвели в помещение, где стояли две настоящие кровати с настоящими постельными принадлежностями. Одна из кроватей оказалась в моём полном распоряжении. «Эх, если бы с самого начала знать, что в милиции будет так классно... » — думала я, засыпая. Потом меня разбудили, снова покормили и произнесли невероятные слова, от которых в голове тоненько зазвенели колокольчики: «Скоро за тобой приедет отец».

В ожидании приезда родителя меня отвели в комнату, где стоял небольшой аквариум, на который было разрешено посмотреть. У нас дома, не взирая на мои бесчисленные просьбы, никогда не было рыбок, и это меня крайне огорчало. «Вот вырасту, первым делом заведу себе аквариум. Какая же это прекрасная вещь! » — Думала я, любуясь милицейскими рыбками, когда открылась дверь, и на пороге появился багровый от ярости отец.

Ещё бы мне не бояться мужчин! То же мне, Зубр-всезнайка! Если отец, приезда которого ждёшь, как огромного счастья... А потом ЧеЗээМ из трепетного влюблённого на твоих глазах превращается в террориста! Даже Четвёртый, который свечки за здравие мне на каждом углу ставить бы должен — приехала, вытащила, выходила — а он вдруг делает подлянку, чуть ли не по миру пускает...

Только Дима был предсказуем, только в нём не ощущалось второго дна. Он один, обнаружив во мне запуганного восьмилетнего ребёнка, не принялся его мучить. Дима любил и ту чумазую и голодную девчонку. А любить молодую красивую женщину — это не фокус. Как там? — «ты грязненькими нас полюби, чистенькими нас всякий полюбит» — так, кажется.

А вот и Чулым. Наш скорый поезд останавливался тут всего на две минуты, так что выйти, обозреть место событий, которые только что с необычной яркостью всплыли в моей памяти, не получалось, через ночное окно рассмотреть тоже ничего не удалось. Я, собираясь позвонить сестре, подключила телефон, и верный аппаратик тут же подал сигнал о полученном сообщения. «Женя, позвони!!! » — эсемеска была от Нади. «Дети!» — Закопавшись в своих воспоминаниях, я уже полдня не интересовалась, как они там без меня.

— Надя, что случилось? Что-то с детьми? — Я почти кричала в трубку, забыв, что могу разбудить спящих за тонкими перегородками пассажиров.

— Не волнуйся, у нас всё в порядке. Ты где сейчас?

— На той самой станции Чулымская, где закончилось моя Первая Железная Дорога. Тут я попала в милицию и отсюда меня забрал отец.

— Вот-вот. Я как раз об этом хотела тебя спросить: а как ты там оказалась? Я не очень вникала тогда, но помню, что отец ездил за тобой в Чулым. Но ведь дядя Лёня потерял тебя — пусть будет пока «потерял» — в Москве. Каким же образом ты обнаружилась в Сибири?

— Добралась. По железной дороге.

— Одна? В восемь лет?

— Одна. В восемь лет. И я об этом рассказывала тебе, Надя, в общих чертах.

— Во-первых, именно, что в общих. А, во-вторых, у меня с тех ещё времён сложилось устойчивое представление, как всё было. Я помню, родители говорили, что ты убегала от милиции — после того, как ты сбежала от Дяди Лёни. Бегунок такой безголовый. А сегодня до меня вдруг дошло — тебя же сняли с поезда в двух шагах от Новосибирска!

— Вообще-то я вполне могла и до самого дома добраться. Сейчас как раз вспоминала про дедушку-проводника. Если бы я не подняла шум, он позволил бы мне доехать до Новосибирска. Но после встречи с маньяком я не верила добреньким улыбочкам.

— Маньяком?! Женя!

— Да, вероятно, он был самым настоящим маньяком. Я называла его Страшным.

— И чего ему было нужно от тебя?

— Тут, как ты понимаешь, не так много вариантов. Но после того, как я двое суток ускользала от него, он пришёл в такое бешенство, что хотел уже, мне кажется, только одного — забить меня насмерть.

— Что за ужасы, ты рассказываешь, Женя?!

— Про ужасы, которые имели место быть, я тебе рассказываю. Страшный уже догнал меня и несколько раз ударил палкой. Я помню, что упала, и он стал бить меня ногами. Если бы на моё счастье не появился тот добрый дядя...

В этом месте я осеклась.

— Почему ты замолчала, Женя? Тебе плохо?

— Знаешь, Надя, только что я почти наяву переживала многое из той Железной дороги. Это было непросто. Прокручивать по второму разу этот хоррор с собой в главной роли я не в состоянии.

— Понимаю, сестрёнка. Держись. И обязательно позвони мне сразу, как прибудешь в Новосибирск.

— Но в Москве в это время будет около двух ночи.

— Это ничего. Позвони непременно.

После разговора с сестрой мне в голову пришла нелепая на первый взгляд, но точная по внутреннему ощущению мысль: история Первого Побега стала матрицей, с которой дуплицировались дальнейшие события моей жизни, причем не разрозненными ситуациями, а циклами. Второй Побег иногда с детально точными повторениями укладывается в русло этого рассуждения. Во всяком случае, кульминационные моменты этих двух кругов — встреча со Страшным в Тюмени и лыжная прогулка с мажорным продолжением в пансионате — разрешились с помощью доброго дяди, которого во втором случае так и звали: Добрый Дядя.

Следующий круг, назову его Кругом Замужеств, как и полагается при удалении от центра, был более размытым. Но Чисто Законный Мерзавец, после развода отнимая у меня ненужную ему Лизочку, опять затянул мёртвый узел. Разрублен он был силовыми методами знакомым силовиком. Это полезное знакомство я свела благодаря — кому же ещё? — разумеется, Доброму Дяде.

Даже аквариум появлялся на каждом витке спирали, причём не в случайных точках, и это уже почти смешно.

В Первом Побеге он появился в тот момент, когда казалось, что всё плохое осталось позади, что очень скоро будут мой дом и счастье. Но за мной приехал отец и тут же вдребезги разбил мои надежды попасть в отчий дом. Тогда мне стало страшно по-настоящему, так страшно мне не было ни разу за всё время моих злоключений. Никто не защитит меня, я одна в этом опасном и непонятном мире, а если это так, то жить и вовсе не стоит — таким приблизительно образом можно сформулировать мои тогдашние мысли и переживания.

В аналогичной ситуации Второго Побега аквариум был круглым, и там плавало только две рыбки. Тогда я уже сдала на «отлично» два вступительных экзамена в МАРХИ, осталось сдать третий — и вот оно, исполнение мечты. Ложку дёгтя в бочку счастья положила хозяйка съёмной квартиры, когда выставила меня на улицу как аморально сожительствующую с тем, кого она считала моим родным дядей. При авральном переезде аквариум опрокинулся, и рыбки погибли. А других я заводить не стала — почувствовала что-то фатальное в невозможности создать хотя бы видимость дома, где люди оберегают друг друга, где на подоконниках тихо растут цветы, а в аквариумах так же тихо плавают рыбки. И моя радость от вступления в ряды будущих архитекторов несколько померкла с гибелью двух рыбок.

Третий аквариум не состоялся. Проводя ремонт моей новой квартиры в «тихом центре», Дидан приготовил для него место — специально выдолбленный проём в стене между прихожей и гостиной. Но купить аквариум до того дня, когда он привёз нас с Алёшкой из роддома, Дима не успел. Первое время с малышом было не до аквариумов, а потом я отказалась от идеи его установки — рыбки создали бы чересчур правдоподобную иллюзию домашнего очага. Я поместила в проёме кувшин с живописно искривлёнными ветками. Эстетика вместо живого, и никаких отсылок к тому, что у меня ассоциировалось с понятием «дом» — чтобы тень на плетень не наводить.

Четвёртый аквариум расколотил Четвёртый. Это само по себе могло казаться забавным, если бы акт прорабского вандализма едва не убил Лизочку. А ведь в ту пору я ощущала себя вполне устойчивой, чуть ли не успешной. Четвёртый наглядно продемонстрировал, как хрупок мир моего благополучия.

Можно предположить, что в данный момент я проходила по следующему витку спирали, но как всегда, находясь внутри движения, не понимала его неумолимой логики. А, может быть, повторение пройденного, это путешествие во времени и в пространстве, которое я сейчас совершила, позволит мне отыскать выход из тупого вращения по расходящимся кругам?