Частный пример этого рассуждения, приведённый психологом, пришёлся как нельзя кстати. Женщина, теряя взаимопонимание с мужем, находит другого партнёра и думает, что между двумя этими мужчинами её жизни есть связь: один обидел, поэтому она ушла к другому. На самом деле это развитие совершенно иной истории, связанной с предыдущей только психологическими проблемами женщины, идущими, разумеется, из ствола-детства.
«Так и есть, — подумала я, — Дидан появился потому, что родители не хотели признавать меня одной с ними крови, считали чем-то вроде выродка. Дидан заменил мне семью. А ЧеЗээМ возник в моей биографии из-за того, что брак с ним показался подходящим способом проникнуть в отчий дом не на птичьих правах, а в варианте, одобренном родителями».
Додуматься до того, что я использовала Юрку, вернее, пыталась использовать, было уже несложно. Попытка, правда, не удалась — сразу же после нашего развода бывший Законный Супруг в двухчасовом междугороднем телефонном разговоре поведал родителям подробности падшей жизни их блудной дочери, не слишком утруждаясь подбором выражений. Словосочетания «содержанка как она есть», «похотливый старик», «продажная любовь» он произносил, не церемонясь. Рассказал он и о наглом введении их в заблуждение насчёт наличия у меня мужа.
— Я должен признаться вам кое в чём, папа. — С первого дня знакомства Законный Супруг называл моих родителей мамой и папой, иногда даже мамулей и папулей, чем умилял несказанно обоих. Они вообще восхищались Чисто Законным Мерзавцем, и мою инициативу развода восприняли как личное оскорбление. — Когда Надежда впервые приехала к сестре в Москву, — продолжал ЧеЗээМ, — муж, которого ей предъявили, был случайным Женькиным знакомым. Обычный фигляр, как и все её приятели.
То, что я морочила им голову, особенно возмутило родителей: ладно бы, я только жила как попало, так ещё и лгала им. Это не пролезало ни в какие ворота.
А ведь моя уловка тогда удалась. Надя была слишком взволнована встречей с сестрой после многолетней разлуки, чтобы запомнить подставного мужа в лицо; да и Филя, исполняя роль моего супруга, был при бороде. Попробуй-ка, узнай мужика, сбрившего бороду, когда ты, можно сказать, мельком видела его год назад.
Говорили же древние: подобное притягивает подобное. Выходит, знали, что говорили. Если моё задействование ПэЧеэЛа в каком-то смысле было не лишено благородства — идея воссоединения семьи, то его планы на мой счёт носили более жёсткий характер.
К этому времени бывший романтик-идеалист, как и все разочарованные романтики-идеалисты, обнаружил крепкую хватку в борьбе за удобное место под солнцем. Образ тихого, как сон, города детства, заметно выигрывавший на фоне продажной и алчной Москвы, был разрушен. Он, чуть ли не единственный в городе полноценный архитектор, с дипломом самого МАРХИ, не был востребован малой родиной. Заложенная во имя открытия собственного дела квартира, доставшаяся от родителей, сгинула при помощи верных друзей в недрах целомудренной глубинки.
Вернувшись в ненавистную Москву, и, воспользовавшись поддержкой однокашников-москвичей, Юрка нашёл неплохую работу. Не теряя времени, он прошёлся по нескольким головам и занял отличную диспозицию, оставив приятелей-доброхотов далеко позади. В это же время у него завязался бурный роман с москвичкой, нашей однокурсницей Зойкой, и вскоре она уже готова была предоставить ПэЧеэЛу сердце, руку и жилплощадь. Зойка, эта незаметная белобрысая мышка, надо полагать, по чисто случайному стечению обстоятельств являлась отнюдь не лимитчицей, а генеральской дочкой и богатой невестой — домик в четыре этажа на Рублёвке.
Москва была почти повержена, казалось бы, жить ему да радоваться, ан нет, что-то тревожило нашего героя, неспокойно было у него на душе. И тут он узнаёт о встрече однокурсников, на которой обещала появиться я, причём собственной персоной. Герой наплёл невесте Зое что-то такое, из-за чего она не пошла на нашу сходку. Она была бы там, по мнению героя, совсем ни к чему.
Начал он обхаживание меня с темы «какой же я был дурак», продолжил на высокой ноте «только раз судьбою рвётся нить», потом завис на сентенции «это безжалостно — не дать человеку второго шанса», а добивал по самому больному — «Алёшке нужна полноценная семья». ПэЧеэЛа стало слишком много вокруг меня, чтобы постоянно не помнить о нём. Утро начиналось с его телефонного «доброго утра», днём он заезжал за мной на работу, чтобы пообедать вместе, потом поджидал нас с Алёшкой возле детского сада, когда я забирала сына. Мало того, что он звонил по нескольку раз в день, поздно вечером непременно желал мне спокойной ночи, из-за чего приходилось отключать телефон, когда у меня оставался Ди.
Через пару недель после нашей встречи я узнала про историю с Зойкой. Бедняжка всё это время через общих знакомых разыскивала своего без пяти минут мужа — они уже подали заявление в ЗАГС. Она не видела Юрку с того дня, как он переключился на меня — после вечеринки с однокурсниками. Почтимуж отделывался звонками, отговаривался занятостью, кормил опечаленную невесту обещаниями скорой и непременной встречи и не показывался на глаза. Ещё через неделю выяснилось, что Зойка пребывает в рыданиях: её свадьба расстроилась, принц ускакал на белом коне в неизвестном направлении. Это для неё оно было неизвестно, я же имела счастье лицезреть беглеца по три раза на дню.
Если человек, оставшийся без кола, без двора, отказывается от перспективы великолепной устроенности, это кое о чём говорит. Мне это говорило, разумеется, о большой-большой Первой Любви. Ещё через неделю я согласилась выйти замуж за ПэЧеэЛа.
Любовь, любовь. Куда ни ткни, везде она. Складывается впечатление, что любви вокруг море разливанное, а то, что из неё редко выходит что-нибудь кроме горя, злобы и низости, так в этом повинно несовершенство человеческое. Думаю, что любовь всё же есть на свете, но в нашем неправильном мире она выглядит совсем не так пышно, как люди себе представляют, поэтому и не узнают, встречая. Тем, кто не распознал её с первого взгляда и не принял сердцем, она кажется хроменькой и невзрачной. Или порочной. А то яркое и блестящее, что с охотой признают любовью, является чем-то совсем другим. В случае с ПэЧеэЛом, как я теперь понимаю, любовью называлось страстное желание отмщения и восстановление высшей справедливости.
При ближайшем рассмотрении мир оказался не таким уж мирным, люди совсем не маниловски-прекраснодушыми, они отняли у Юры самое дорогое, родной кров, единственное, что осталось от погибших в автокатастрофе родителей. А началось всё это безобразие, по его мнению, с крушения идеального воплощения Вечной Женственности, дышащей не иначе как духами и туманами и вряд ли питающейся чем-то кроме нектара и амброзии — с моего саморазоблачения. Во всяком случае, однажды, во время очередного эль шкандаля ЧеЗээМ умудрился увязать в логическую цепочку тему моего нравственного падения и своё фиаско на безжалостной ниве частной инициативы. Нет, не квёлая Зойка и её папаша, нувориш с генеральскими лампасами, должны были восстановить пошатнувшуюся мировую гармонию, с лихвой вернуть отнятое, мы с Диданом были выбраны Юркой для выполнения этой задачи.
Не думаю, что он заранее хладнокровно продумал и записал все ходы и выходы. Скорее всего, поначалу он сам верил в то, что говорил — и про вечную любовь в духе известной песни Шарля Азнавура, и про отношение к детям, как к душам, данным нам на хранение, и про семейный очаг, где всегда тепло, спокойно и нестрашно, и про физическую близость супругов, которая не является, как полагают, продолжением душевной близости, а самодостаточна и причинна: именно она, во многом, порождает взаимопонимание, минуя логику и опыт.
Не в том дело, что я была согласна с его рассуждениями, а в том, что это были мои собственные мысли. Я ни с кем не говорила на эти темы, дневников, окроплённых девичьими слезами, не вела. Не знаю, каким образом ПэЧеэЛу удалось так точно угадать, чего я жду от семьи, но он разложил мои мысли передо мной, как карты — веером. Только все его карты оказались краплёными, продекларированного им благолепия не хватило и на год. Стоило моей беременности Лизочкой перевалить за вторую половину, главу семейства как подменили. Про Алёшку, про то, как Чисто Законный Мерзавец сначала привязал к себе ребёнка, убедил в том, что у него появился ещё один папа, а потом или не замечал его, или плохо скрывал негодование из-за факта Алёшкиного существования, я говорить не буду — это ещё не отболело. И никогда, наверное, не отболит. Про семейный очаг, где мы с детьми жили, как на пороховой бочке от скандала до скандала, скажу так: там было холодно и тревожно.
